…пригодятся, нет?

Во дворце было тихо, их встретила всего одна сонно моргающая служанка. Не удивительно ведь, ночь на дворе. Но хозяин топает чересчур целеустремленно и вовсе не наверх, в свои покои, а вниз. В подвалы дворца. Хочет предложить воровать вино, как в детстве? Ну так у себя же не интересно…

Однако, как выяснилось, её любимый хозяин вырос как личность и как человек, поэтому в подвалах он теперь держал не только вино, но и заключенных. Одну как минимум, потому что за решеткой в камере, к которой подошёл Константин Азов, сидела ни кто иная, как его невеста, эта ревнивая фигуристая малютка. Пиата аж закашлялась от удивления.

— Что, не ожидала? — сумрачно пробубнил ей Константин, разглядывая молча смотрящую на них сквозь решетку девушку, — Я вот тоже не ожидал. С самого начала не ожидал. Проверять — проверял, как отец и Кейн учили, но не ожидал. А вот как оно обернулось…

— Она тебя предала, хозяин? — вопрос был пронзительно лишним, но надо же было хоть что-то сказать?

— Предала? — белокурый невысокий молодой человек лишь усмехнулся, — Нет, конечно. Она с самого начала выступала в интересах своей семьи. А знаешь, как я это узнал, Пиата?

— Как?

— Очень смешным образом. Всё Кейн виноват, очень уж ему не понравилось, что я влюбился как дурак именно тогда, когда начал большие деньги зарабатывать. Сказал «раз зарабатываешь — трать правильно, а не так, как хочется!». Вот у меня Леонид, братишка, и выяснил. Сам Жарбен Татарский моей невестушке-боярышне аж три годика актерский талант ставил, с перерывами, конечно, и наскоками, но и брал за это не так уж и много. Брал бы живыми деньгами, всё бы у них получилось, но знаменитость брала чеками. Вот и всё, на такой мелочи прогорели… а как играли, как играли…

До девчонки никто и пальцем не дотронулся, определила Пиата, продолжая слушать Константина, но этого и не требовалось. Сидящая за решеткой в темнице сырой актриса, то ли талантливо играя, то нет, тряслась от ужаса. А почему бы и не потрястись, рассудительно признала Пиата. Это для неё и для хозяина Кейн друг, а для других… Даже вот такое небрежное упоминание о Истинном князе вполне может ввести понимающих в трясучку. А вдруг бывший жених сейчас попросту натравит этого страшного неподсудного убийцу на…

Эйна как в воду глядела. Сломавшаяся предательница бросилась на прутья камеры, срывая голос в мольбах не убивать её семью. Да, они виноваты, они специально послали её в Академию ревнителей по его, Константина, душу, но ведь ничего особого не…

— Молчать… — ледяной и тусклый голос Истинного, казалось, притушил свет в коридоре с камерами, не то, что эту истерику, — Я ничего не буду делать.

Слезы, дрожащие губки, умоляющий взгляд. Высокая блондинка, молча наблюдающая за происходящим, поняла, что её хозяина, внезапно ставшего похожим на друга, совершенно не волнуют эти женские ужимки. Он стал похож на Дайхарда как никогда раньше.

— Мне ничего и не нужно делать, — тем же ровным голосом объяснил пленнице невысокий блондин, — Мои братья, которых твой кузен так старательно развел на передозировку нас с тобой афродизиаком, уже всё сделали. Вы вместе у Татарского уроки брали, да?

— Нет… — помертвела взглядом бывшая невеста, — Нет…

— Тебя отпустят во Франкии, где-нибудь в глуши, — отвернулся от клетки Истинный аристократ, — живи как хочешь, но знай — если когда-нибудь еще попадешься на глаза любому из Азовых — я о тебе вспомню. Идем, Пиата.

Эйна в недоумении проследовала за хозяином. Отойдя дальше по коридору в комнату охраны, пустую сейчас, и закрыв за ними дверь, отсекшую отчаянные рыдания предательницы, высокая фигуристая блондинка, не ожидавшая всего этого, простодушно ляпнула:

— А я думала, что ты захочешь, чтобы я её убила.

— Нет, конечно, — заморгал удивленно блондин, — Я бы тогда сам её убил. Но не требуется. У нас тут никто не умрет, но наказать — накажем.

— Подожди, — очередь заморгать перепала и Пиате, — Ты же сказал, что братьев…

— У этой семейки, — пренебрежительно махнул рукой на дверь Азов, — Очень небольшое дело, да еще и шатается несколько лет уже. Не зря же захотели так рискнуть. Братья выкупили их долги, скоро обменяют их на акции и векселя, которые у этой семейки в неприкосновенном запасе. С минусом обменяют, но это ерунда. Главное, что после таких раскладов они обязательно влезут в новый займ, некуда им больше деваться будет. А там уже мы подсуетимся, чтобы дело не выгорело, какое бы они не начали. Обанкротим и загоним в долги. Ну а эта актриса пусть сидит в франкийской глуши и трясется. Может, от крестьянина какого родит, новую жизнь начнет. Я не Кейн, чтобы убивать.

— Ты не Кейн, — согласно кивнула эйна, — А меня зачем позвал?

— Ну, показать этой лахудре, что никогда бы тебя на неё не променял, — слегка смутился белокурый юноша, но тут же спохватился, — Не только за этим, конечно. Есть кое-что еще. Кое-кто.

— У хозяина полные казематы! — ошалело пробормотала высокая блондинка, подходя к Константину и взяв его голову в плен рук и груди, — Каким прекрасным молодым человеком я вас вырастила!

Правда, ей тут же пришлось бросить обезьянничать, так как хозяин, растерявшийся лишь на секунду, тут же мстительно вкогтился обеими руками в пышные эйновские ягодицы. Визг страдающей эйны раскатился по всей комнате, а коварный блондин, задумавший, как оказалось, целую комбинацию, ловким движением оказался у неё за спиной, отвесив со всего размаха шлепок ладонью по пиатиной корме. Та взвыла.

— Я тебе покажу, вырастила! — обозленно зашипел он, — Педагог ты наш великий!

Уклоняться и прятать задницу от мелкого, ловкого и тренированного хозяина было очень трудным занятием, с которым Пиата не справлялась. Всё, что её оставалось, это заполошно визжать, трясти сиськами и бегать вокруг стола, маневрируя так, чтобы конечности хозяина не имели достаточной амплитуды для силы удара. Получалось, вестимо, не очень.

— Ладно, всё, хватит! — решил Константин, останавливая экзекуцию, — Учительница, блин. А я ведь тебя по серьезному поводу позвал! Посоветоваться нужно.

— Так что случилось? — посерьезнела и эйна, хоть и продолжая потирать пострадавшее, — Кого вы тут изволили томить в темнице?

— Сама сейчас увидишь, идем.

Чуть дальше по коридору, в самой глубине этого вовсе не сырого подземелья, были две камеры для особо важных персон, выполненные как вполне пристойные комнаты. Гобелены, ковры, закуток с душем и туалетом, даже самонагревающийся кофейник, книжный шкаф и холодильная камера. В центральном замке Азовых было также, о чем Пиата прекрасно знала — именно в такой вечно-пустой комнате и находился её главный схрон.

Сейчас, как выяснилось, одна из камер была отнюдь не свободна.

— Ого, — выпучилась Пиата сквозь маленькую решеточку в двери на злобно смотрящую на неё изнутри пленницу, стоящую посреди комнаты со скрещенными на груди руками, — Ого!

— Хватит стоять и «огокать»! — брюзгливо проговорила злая баронесса Ария фон Аркендорф, — И так уже наорались! Я всё слышала! А теперь заходи и замени мне горшок! Этот почти полный!

Как сказала одна великая гуляка перед своим уходом: «В городе, где начались беспорядки — совершенно некуда пойти!». И была совершенно права, между прочим.

В Хэвен Гардене были тишь, гладь, да благодать. Слишком близко к дворцам и армейским отделениям, так что даже со вкусом одетая девушка с портмоне, полным долларов, могла бы безбоязненно пройтись по улице, это да. Но если ваши желания чуть больше и обширнее, то Нью-Йорк в целом на них не мог ответить положительно. Город буквально кипел. Плотина сдержек и противовесов, выстраиваемая многие годы, не выдержала камешка, брошенного мстительным господином Красовским.

Даже с узких балконов Шарпрока мы слышали отдаленные выстрелы.

— Дорогой, у нас есть веская причина оставаться в этом городе? — осведомилась моя супруга, изящно отпив затем чаю.