Андрей шарахнул дверью так, что два оставшихся за его спиной засранца, что тупой, что маленький, должны были обосраться на месте. Тугодумы! Ладно Коля… Коля-Коля-Николай, давнее разочарование, оболтус и прожига, но Васька-то тоже дурак! Нашел с кого пример брать.

— А че бы и не брать, если он куда ближе по пониманию! — прошипел принц, еле сдерживая себя от того, чтобы не вернуться и не настучать среднему брату. Прямо врезать так, как тот давно уже выпрашивает, прямо в морду, прямо с размаху, так, чтобы без зубов придурок с недельку походил!

Вот же… нытик бесполезный. Тут мать убили, а они себя как дети ведут.

— Оба мы виноваты, Андрюха, — неожиданно раздался голос отца, который должен был находиться в своей палате, а отнюдь не здесь, — Че вылупился? Ну скинули мы его на мать, вот дураком и вырос. И неженкой.

— Ты что, подслушивал? — хмуро спросил Андрей Петрович Аршавин, наследный сын императора Русской империи, своего отца, стоящего возле стола его, принца, собственного, пока что изгнанного с рабочего места секретаря.

— Краем уха, — буркнул родитель, разворачиваясь на пятке, — Идём, выпьем. Потом доложишься.

Выпивку принц не любил и не уважал, но сегодня, после двух дней бега по Санкт-Петербургу и окрестностях, расслабиться было надо хоть чуть-чуть. Десятки опрошенных и допрошенных, канитель со следователями, феерический разнос главного полицмейстера, кончившийся сердечным приступом последнего, от которого того уже не откачали. А там, как назло, еще и журналисты налетели, гарпиями. И что делать? Бросать всё, чтобы подчиненные накосячили, проговорившись этим гиенам? Нет, взял всё на себя.

А теперь примет штоф водки, налитый собственноручно императором. До дна!

— Эва как… — уважительно качнул головой отец, замахнув свою дозу, — Что там у тебя случилось?

— А что могло не случиться⁈ — зло выдохнул сын, ища взглядом закуску, — Ты, считай, еще одного князя потерял. Крутов, собака, в бега пустился от кредиторов! Причем, учитывая, у кого одалживался — с концами пустился! Дайхард в Америку уплыл! Парнишка один, ублюдок крутовский, тоже пропал! Томилин, тоже собака, еще и грешная донельзя, дуба дал! Парадина… не нашли мы Парадина, вообще ничего от него не нашли. Был Парадин — и нету!

— Так, а ну, давай-ка, замахни еще, сынок, — не пожалел Петр Третий водки в очередной раз набирая полный стакан страждущему сыну. А тот определенно страждал, по лицу было видно. Его лицу, петровскому, родному. Налив, он протянул Андрею емкость, — Выпей, покури, успокойся.

Пока сын занимался приведением себя в порядок, душу изливал отец. Как раз по поводу его, Андрея, младших братьев. Николай, моментально перемещенный в Москву после покушения на императрицу, только и делал, что ныл, жаловался и требовал найти виновников. Младший, Василий, почти ничем не уступал брату, даже более того, ходил за ним хвостиком, усугубляя давление на нервы отца и немногочисленных доверенных слуг.

— Вот дочери, они наоборот! — оживился император, — Сразу взяли петуха за хвост! Надька вцепилась в концессии, а Олька в Урюпино. Чуть не подрались за Селиванова, но тот не зря таким незаменимым всё время для Машки был — как почуял, что ветры сменились, так ко мне и прибежал. Представляешь, стоит, дышит, глаза дикие, а две принцессы за дверьми закрытыми матюгами друг друга кроют! Обвиняют друг друга в том, что жопы отъетые, не догнали! Селиванов, бедолага, как это услышал, так всё и всех сдал. Такого понарассказывал… мамашке твоей трижды бы на виселицу хватило. Надо было его раньше за яйца взять, не зря она его берегла… Ладно, не будем об этом. Давай, Андрюша, рассказывай, что вызнал.

— Только уточни, с чего начинать. С Томилина этого проклятого, или с того, кто на мать напал… — хмуро попросил сын.

Мать он не любил, как и не должны были её любить и младшие. Мария Харитоновна не раз ходила по краю в своей жажде влияния и власти, но кроме залетов императрицы перед мужем было еще множество факторов, показывающих, что матери глубоко плевать на своих детей. Принцесс она так вообще, чуть ли с колыбели забрасывала и забывала. Но вот прозевали, чем-то она Николая прямо хорошо держала…

— Давай с матери. Что узнали? Почему она в той берлоге сидела? С кем сидела? Чего хотела? С кем виделась? — отрывисто набросал задач отец, помогая принцу сконцентрироваться.

— Говорят, что лечилась. Уединилась, считай, да призывала к себе врачей. Врача. Адестана ле Кьюра, известного волшебника, специалиста по проклятиям и недугам. Его мы там и нашли. Еле опознали. Остались от волшебника только рожки да ножки. Но тут, отец, есть загвоздка немалая.

— Да? В чем?

— Помнишь, тебе докладывали, что дом у Дайхарда взорвали? Покушение мол, было. Так вот, за дело взялись как Томилин, так и мои дознаватели. Полковника, всё-таки, убить хотели. Довольно быстро выяснили, что таким интересным образом уже несколько домов были по миру взорваны. Магическим образом. Из магов-гастролеров у нас в Петербурге пятеро было проездом, включая ле Кьюра, так что…

— … думаешь, что мою жену Дайхард упокоил? — тут же сложил два и два Петр Третий, — В отместку?

— Да всё показывает на него, — с досадой развёл руками Андрей, — К поместью пришли двое в доспехах этих силовых, начали стрелять. Один был с Резонансом, второй с автоматом. Перебили всех, проникли в подпол, откуда там защита серьезная? Мать и ле Кьюр даже не знали, что наверху творится. Волшебника в фарш, её в… это, не пойми что, а затем ушли. На каком этапе появляется Матвей, непонятно, но то, что он до сих пор в живых — вряд ли. Егеря определили, что напавшие уехали на его мотоцикле, но и то куда-то в сторону Финляндии, на дороге след исчез, конечно. Ну а что дела нет, так кровь же есть на траве. Нашли.

— Ни Матвея, ни его железяки. Значит, там был Истинный… — задумчиво пробормотал государь.

— А Истинный, да еще и убивец редкий, у нас, батя, всего один. Да и в мире, может быть, тоже.

— Думаешь, его подставить хотят?

— Нет, отец. Мне Кейн по душе, да и Кристина, чтоб ты там не говорил, мою шкуру уберегла, но до такого бы только Крутов додумался, а насчет него Дайхард был прав тогда на приёме — ни хрена князь не мог в плане чистой силы. Ни наемников, ни ума, ни соображения. Он в своих махинациях ублюдка постоянно задействовал — Михаила, а там вообще обычный лоботряс, каждый второй простолюдин лучше. Так что нет, это может быть только Кейн.

— Только Кейн, да…? — дёрнул щекой император.

— Только он. Что мотив, что возможности, что алиби. Мать, конечно, сама доигралась, но…

— Ну и… что делать будем, как думаешь?

Принц глубоко задумался, не обращая внимания, как его отец эгоистично наливает сам себе. Вопрос был очень и очень интересный.

— Вот если бы он мать, ну, такую вот, не оставил… — наконец, протянул Андрей, — … тогда б я сказал, что Дайхарда нужно упокоить. Но он оставил. Мотоцикл забрал, тело Матвея забрал, а мать оставил. Почему? И как он вообще подобное сотворил?

— Как — не знаю, а «зачем» — очень хорошо понимаю, — вздохнул Петр Третий, вставая с места и подходя вплотную к фигуре полноватой женщины, состоящей из прозрачного камня, сверкающего десятками тысяч граней. Раньше она была скрывалась в целом литом шаре потрясающе чистого стекла, но извлечь императрицу оказалось плевым делом. Совсем другой вопрос был в том, во что её саму превратили…

Далеко не в стекло.

— Это, Андрюша… — похлопал император по заду кристаллической женщины, — … нам одновременно и откупные, и предостережение. Намек, что нет никакой защиты от этого засранца. Даже этой расхваленной «королевской» не хватило, князюшко наш минут за десять управился. Положил всех, превратил её, а затем, на выходе, походя ушатал самого Парадина. И был таков.

— Даже так⁈ — с некоторым сомнением старший сын воззрился на своего задумчивого отца, — Ты что, бои…