– Они еще не знают, – резко призналась Ольга, устав уже всего бояться, – я в институт хочу поступать. И не могу уже с ними жить, – с решительностью продолжила она, – Достало уже, сил нет. Отец раньше пил постоянно, а теперь болеет все время, мать из церкви не вылезает, и жизни никакой не дает. Спрашиваете, что меня в колхозе не устраивает? Все меня не устраивает. Не могу я туда вернуться больше, – Ольга уже почти кричала не в силах больше сдерживаться.

Рубцова, приподняв брови, отодвинув пустой стакан, невозмутимо следила за происходящим. Дождавшись, когда Ольга выдохнется и замолчит, она продолжила разговор,

– Хорошо, считай, что ты меня убедила. Я тебе дам шанс, думаю, каждый из нас его заслуживает. Но прошу тебя, сделать так, чтоб я потом об этом не пожалела. Сейчас идешь в отдел кадров, говоришь, что ты со мной договорилась. Трудовую пусть по почте из вашего колхоза затребуют. Пишешь заявление об устройстве на работу и решаешь с ними вопрос по общежитию. Место они тебе найдут, я обещаю. А дальше посмотрим, что ты из себя представляешь, Ольга Заикина. Будешь хорошо работать, помогу в следующем году в институт поступить по направлению от фабрики. Нам грамотные специалисты нужны.

Онемевшая от неожиданности Ольга даже не нашлась что сказать в ответ, продолжая стоять у стола и глупо хлопать глазами, осмысливая услышанное.

– Так вы меня берете?

– Беру…беру. Давай в кадры беги, некогда мне, – Надежда Константиновна, поднявшись, пошла к выходу. Оставив Ольгу все также стоять на прежнем месте.

Артем, наши дни

Заехав на территорию двора, Михаил довольно ловко припарковал машину между двух стоящих рядом с центральным входом в дом темных седанов. Впереди, под тусклым светом уличных фонарей виднелись ступеньки, ведущие на крыльцо с неброской официальной вывеской «реабилитационный центр «Синичка»». Во всем этом было что-то неуловимо казенное, всем своим видом говорящее, что тебе тут не рады – ментальный признак любого учреждения, которое не принято посещать без острой необходимости. Словно в подтверждение Артемовых мыслей рядом с автомобилем из темноты материализовались два нескладных человека в мятой форме частных охранников, излучающие флюиды нереализованной властно-распорядительной функции. «ЧОП Беркут» – прочитал Артем на шевроне одного из них. ЧОП «Беркут» охраняющий реабилитационный центр «Синичка», в этом определенно был какой-то орнитологический комизм.

– В одном магазине одеваетесь? – с иронией спросил Миша, вылезая из салона. На их каменных лицах не отобразилось никаких эмоций. Чопорные жители туманного Альбиона в подобных ситуациях говорят – невозмутим как огурец. Почему именно огурец, а не какой-нибудь другой овощ или фрукт для Артема всегда оставалось необъяснимой загадкой. Наверное, в этой непонятной иррациональности и заключается какой-то скрытый, не всем доступный, английский юмор.

Выйдя из автомобиля вслед за Мишей, Артем достал вещи Натальи и, не слишком церемонясь, поставил их на мокрую землю рядом с ногами. Самой Натальи поблизости уже нигде не наблюдалось, похоже, надобность в общении с попутчиками у нее отпала вместе с необходимостью их дальнейших услуг. Ящерицы схожим образом отбрасывают хвосты, чтоб потом отрастить себе новые. Вместо Натальи один из охранников, молодой коренастый крепыш с вытаращенными глазами и поломанными ушами, выдающими в нем борца, подхватил эту сумку, взяв ее себе в руки, как сдаваемый в аэропорту багаж. Артем с интересом подождал, не наклеит ли борец на нее багажную бирку, но тот просто продолжил держать ее в руках. Второй, более представительный, пятидесятилетний плешивый мужичок с россыпью застарелых прыщей на усатой физиономии и в очках с невероятно толстыми бифокальными линзами, очевидно старший в их паре, также молча, указал Артему с Михаилом взмахом головы на вход в здание. Видимо, разговорчивость тут не пользовалась особой популярностью. Оставалось только радоваться, что охранники еще не догадались общаться друг с другом при помощи знаков, подобно героям голливудских боевиков, с разрисованными мордами прячущимся от засады во вьетнамских джунглях. В ответ на жест, Михаил брезгливо потер пальцами грубую ткань на форме ближайшего секьюрити,

– Хороший материал. Где покупал?

Охранники по-прежнему реагировали на происходящее не больше чем глухонемые на радиотрансляцию прогноза погоды. Скорее всего, молчаливыми они представлялись себе значительно солидней, не обычными заштатными сторожами, с зарплатой равной уровню их IQ, а вышколенными бодигартами из личной охраны Эль Презеденте. Артем бы не удивился, если б узнал, что дома, напялив солнцезащитные очки и нацепив форму, стоя перед зеркалом, они репетируют суровые гримасы на все случаи жизни, включая высадку наемников в заливе Свиней.

Развернувшись, друзья неторопливо пошли в дом, оставив бессловесных стражей у себя за спиной. Холодные и прицельные капли воды падали с неба метя прямо в лицо. Некоторые из них промазывали и разбивались о волосы, стекая неприятными струйками за шиворот.

За входной дверью внезапно открылся просторный богатый холл, который больше соответствовал отличной пятизвездочной гостинице европейского класса или зданию драматического театра, чем приюту для маргинального отребья. Если бы Артем не видел вывески перед входом, то решил, что они ошиблись адресом и попали в дорогой бордель, где VIP-проститутки в качестве бонуса награждают клиентов исключительно элитными венерическими заболеваниями. Похоже, что в православной культуре очень трудно проповедовать нестяжательство не погрязнув предварительно в роскоши и богатстве, в очередной для себя раз подумал он, сопоставляя в уме окружающую обстановку и религиозную концепцию заведения. Миша в это время стряхивал воду со своего пиджака, бегло осматривая комнату. Вытерев обувь о коврик, и подняв глаза вслед за Михаилом, Артем заметил ожидающую их рядом с крутой лестницей, ведущей на второй этаж, тощую девицу с одухотворенным лицом и выступающими вперед зубами, в локоны длинных темных волос которой были вплетены пестрые ленточки. Одета она была в аморфное платье из воздушного белого материала, перетянутого на талии плетеным пояском, из-под ворота одежды выглядывали серебряные витые цепочки с какими-то замысловатыми амулетами, а на запястьях болтались разнообразные браслеты и фенечки. Оставалось только гадать, как она умудряется ходить с таким количеством украшений, не опасаясь, что сороки утащат ее к себе в гнездо. Находящийся справа от нее хмурый коротко стриженый высокий мужчина среднего возраста в черной монашеской рясе, с небольшой русой бородкой на грубом, как будто наспех слепленном из пластилина, лице, напротив никаких лишних вопросов не вызывал. Обладатели подобных тяжелых взглядов обычно вообще отбивают все желание что-то спрашивать, внушая опасение окружающим на каком-то интуитивном уровне, почти как найденный в лесу неразорвавшийся с войны снаряд.

Трудней всего Артему было предположить, что этого человека могло связывать с юной хиппи вместе, если такие разные персонажи даже в очереди за продуктами и то стараются не стоять рядом друг с другом, наверное, опасаясь своим диким сочетанием нарушить пространственно-временной континуум.

Замерев у двери, Артем с Михаилом выжидающе посмотрели на встречающую их делегацию, не торопясь вступать в диалог. Было непонятно чего стоит ожидать от подобного приема. Не исключено, что прямо сейчас их собираются торжественно вышвырнуть прочь и молчаливые охранники уже где-то на подходе. На всякий случай Артем оглянулся в поисках преследователей. Сзади никого не было.

– Здравствуйте, – произнесла девица тихим слабым голосом, после того, как Артем повернулся обратно по направлению к ней, – рады приветствовать вас в реабилитационном центре «Синичка».

На самом деле ничего радостного в ее облике не было, поэтому фраза звучала до жути неискренне.

– Добрый вечер, – коротко отозвался Артем.

Михаил по-прежнему предпочитал осторожно молчать, вероятно, взвешивая для себя варианты возможного дальнейшего развития событий.