— Тогда я не удивляюсь.

Торсум яростно зашипел, а Торнадо бросил на меня холодный взгляд.

— Вы сорвали операцию, и вы за это ответите! — рявкнул комиссар.

— Я сорвала операцию? — переспросила я. — Это слишком серьёзное обвинение, чтоб я могла проигнорировать его. Вам придётся представить доказательства. А я оставляю за собой право защищаться.

— Каким образом?

— Я утверждаю, что среди вас, я повторяю: среди вас, у мятежников есть свои люди. Может, только один человек, но я не собираюсь отвечать за этого мерзавца.

— Вы знаете, о чём говорите?

Я молча кивнула.

— Только не убеждайте меня, что у мятежников такие мощные радары, что они засекают истребитель в тот момент, когда он поки­дает базу. И не говорите, что до сих пор никому не пришло в голову запросить с Земли установку «Орлиный глаз», которая без всяких проблем и жертв дала бы вам совершенно чёткие снимки океана.

— Что это за установка? — Торсум обернулся к одному из штатс­ких.

— Есть такая. Она используется для исследования Юпитера.

— Её возможности действительно позволяют делать такие снимки?

— В принципе…

— Выяснить немедленно!

Тот кивнул.

— А вы, Бентли, задержитесь на базе до конца операции.

— Я и не собиралась прощаться, — усмехнулась я и, подойдя к столу, взяла в руки кристалл. На просвет он был чёрным, но по граням пролегали чуть заметные дымчато-серые полосы. — Вы меня за идиотку держите, комиссар? Кристалл был сожжён после активации и записи, то есть после того, как мы вернулись на базу. Это вам скажет любой компетентный специалист. Если у вас, конечно, такие есть.

Швырнув кристалл обратно на стол, я вышла из комнаты и с грохотом захлопнула за собой дверь.

V

В клубе играла музыка в гавайском стиле. На небольшой площад­ке между столиками черноволосый мужчина и смуглая девушка — оба в полицейской форме — танцевали жаркий, покруче нашей ламбады танец. На них смотрели суровые ормийцы, расположившиеся за столами со стаканами с сиреневым напитком. В воздухе плыл аромат лавандового вина.

«Ормийцы, — подумала я, проходя к свободному столику у окна, — одни ормийцы. Можно подумать, это их национальный конфликт. Хотя, так оно и есть. Там внизу тоже ормийцы. Старые счёты, неурегулированные споры… Чёрт знает что! Суровые бойцы и лучшие солдаты Объединения, смертельно уставшие от пятисотлетней космической воины. Представить себе не могу. Пятьсот лет войны. Да, наверно это должно надоесть. Или войти в кровь? А мутации? Они же сильно мутируют, попадая в условия другой планеты. А если не сильно, так, по крайней мере, неизбежно, и не столько физически, сколько психически. Этот мерзавец может быть любым из них».

Я обернулась. Ко мне нёсся официант.

— Прошу прощения, мадам. Ваш заказ?

— Кофе.

— И?..

— И всё.

Когда он умчался, я мысленно обругала себя. Пить кофе нато­щак, да ещё второй раз за сутки — это уже разврат, но мне необходимо было поднять жизненный тонус, а шевелиться не хотелось.

Неожиданно я уловила за соседним столом знакомое имя.

— Негодяй, — продолжал бородатый мрачный человек, обращаясь к собеседнику. — Если б я не знал точно, что он сдох, я бы подумал, что вся эта заваруха — его работа!

— Торнадо клялся, что АН-У мёртв. Что он сам видел, как горел его корабль.

— Всё равно негодяй! Я помню, что творил его сброд в Седьмой Колонии! Не дайте Светлые Звёзды, чтоб это повторилось и здесь! Хорошо, что с нами генерал Рирм и Торнадо.

— Торнадо… — пробормотал его собеседник. — Он сильно изменился с тех пор. Он стал холодным, как лёд, а был горячим, как пламя. Он слишком долго провёл вдали от наших гор. Говорят, что космос уродует душу.

— Не трогай Торнадо! — с угрозой произнёс бородатый. — В Седьмой я был его адъютантом, когда он командовал отрядом «Призрак». Он всегда был впереди, и я уже тогда не видел на его лице ни страха, ни бешеной ярости. Как и подобает горцу, вступившему в пору зрелости, он научился держать себя в руках.

— И всё же, он уже меньше похож на ормийца. Я слышал, что его лучший друг — землянин. Не забывай, что Земля заключила договор с Алкором ещё тогда, когда алкорцы убивали наши семьи. АН-У тоже, по слухам, был землянином.

— Чушь! После этого договора алкорцы мало-помалу сбавили прыть, а вскоре согласились на перемирие. И не забывай, друг, что земляне стремились к окончанию нашей войны, не меньше, чем лознийцы, представлявшие нас на переговорах. А этот выродок… так нет стада без паршивого барана. Те псы, что окопались сейчас внизу, — чистокровные ормийцы.

Выдав этот решающий довод, он поднялся и направился к дверям. Официант, наконец-то, принёс мне поднос с кофейником.

Я вернулась к своим невеселым мыслям, предварительно отметив про себя, что даже упоминание о столь занимавшем меня до того человеке не пробудило сейчас в моей душе ни волнения, ни тепла. Это бы­ло странно и неприятно. Но ещё более неприятной казалась мне перс­пектива разбирательства по поводу сорванной операции. Мне нечего было опасаться. На худой конец, я могла потребовать немедленного контакта с Земным отделением Звёздной Инспекции, и после кратких переговоров Торсуму пришлось бы отпустить меня с извинениями, но это значило открыть карты перед соотечественниками, которые наверняка заинтересуются моим весьма странным поведением. Объяснения, вопросы, выражение сожаления, дружеские советы… Меня мутило от одной мысли обо всём этом.

В зал вошли Торнадо и Стив Бенбен. Негромко переговариваясь, они подошли к стойке. Стив бросил на меня свирепый взгляд. Майор даже не обернулся. Зато я с огромным интересом нача­ла рассматривать его. Наконец он почувствовал это и повернул голову. С некоторым удовлетворением я принялась за свой кофе, по­сматривая на него. Он наблюдал за мной, и на его лице было такое выражение, словно он видит что-то заслуживающее сожаления. Когда ему выдали его кружку с пивом, он подхватил её и, подойдя ко мне, сел рядом. Мрачный как туча Стив поплёлся за ним, держа в руках полный стакан виски.

— Как можно пить кофе в таких количествах! — произнёс Торнадо, с болезненным недовольством взглянув на кофейник.

— В каких количествах? — переспросила я. — Обычно я пью не более ста миллилитров в день. Это необходимая уступка моей женской слабости. Организм вполне в силах справиться с такой дозой кофеина. Это гораздо легче, чем нейтрализовать такое количество пива, не говоря уже о неразбавленном виски, — я посмотрела на разместившегося на­против Стива. Он открыл было рот, чтоб ответить, но я его опереди­ла: — Какого чёрта ты мне навешал на Рокнаре, будто мятежники берут заложников и обстреливают транспорты? Это спиртное и женское общество так возбудили твою фантазию?

— Он если и солгал, то лишь наполовину, — вступился за него Торнадо. — Всё это будет и в очень скором времени.

— Только не нужно на меня так смотреть! — вспылила я. — Я не имею никакого отношения к повреждению кристалла.

— Я вам верю, — кивнул ормиец, но прозвучало это как «кончай заливать!»

— У тебя будут неприятности, Бентли. — наконец изрёк Стив.

— У меня? — я зло рассмеялась и моментально посерьёзнела. Я знала, что это производит неприятное впечатление, но именно этого я и хотела добиться. — Мои неприятности будут прямо пропорциональны твоим! Это ты втянул меня в это дело!

— Вы пьёте слишком много кофе, — заметил Торнадо. — И поэтому излишне нервничаете. Этот провал, я имею в виду нашу неудачу, ни для кого не будет иметь никаких последствий.

— Тем лучше, — проворчала я. — Значит, в скором времени я смогу сердечно проститься с Вами, майор.

— Мне будет жаль.

Я с удивлением взглянула на него. Он смотрел мне в глаза. Чёрные зрачки, слившиеся с непроницаемо тёмной радужкой, обожгли меня страстным огнем… «Звёзды, — вяло подумала я. — Сколько раз мне говорили в юности: девочка, никогда не смотри в глаза ормийца, ты в них сгоришь».

— Погуляй, Стив, — спокойно произнесла я, — мне нужно поговорить с моим пилотом.