— Нас уводит влево! — крикнул Торнадо.
Я поспешно скорректировала мощность правого двигателя. Скорость резко упала. Я бросила взгляд на экран. Истребитель петлял, как кролик, но «Грумы» уже заходили на позицию полного обстрела, когда у нас не должно было остаться шансов уйти из-под их огня. Выбора не было. Я развернула контейнер и сдвинула стекло над третьим щитком,
— Включаю резервный двигатель.
— А, дьявол! Всё равно другого выхода нет!
Я нажала красную кнопку на щитке, и в тот же миг «Махарт» затрясся в дикой пляске, но в одно мгновение вынырнул из зоны обстрела.
— Мы в исходной, — сообщил пилот.
Я поспешно выключила резервный двигатель. «Грумы» устремились к нам. Я лихорадочно соображала, почему мы не взорвались, когда были включены все три двигателя, что в любом случае должно было закончиться плохо, когда меня вдруг снова бросило на пульт, а ремни впились до костей. Машинально я ударила по кнопкам обоих пультов и увидела, как замелькали на боковом табло цифры. Мы стремительно падали вниз. В ушах раздался свист, который скоро перешёл в вой, раскалёнными спицами вонзившийся в мозг. В глазах потемнело, твёрдая душная волна тошноты выросла в груди и подкатила к горлу. Я, задыхаясь, прижалась к спинке кресла. Я знала, что отключаться нельзя, чтоб вовремя остановить падение и вывести катер на горизонталь. Я прилагала все усилия, чтоб удержаться на поверхности сознания, но, когда вдруг явственно ощутила, что кровь начинает пузыриться в жилах, а сердце раздувается и не помещается в грудной клетке, страх перед жуткой и нелепой смертью вспыхнул в моей раскалывающейся от боли голове и всё пропало.
Я приходила в себя с трудом. Я почти не чувствовала тела, только руки и голову. Я ничего не видела, хотя глаза мои были открыты. Сквозь оглушительный шум я слышала издалека чей-то зовущий голос.
Я ещё не разбирала ни тембра, ни слов, но зов был требовательным и настойчивым.
— Лоранс! Вы слышите меня? Мы над районом! Снимайте!
Я попыталась оторвать голову от спинки кресла. Мне это не удалось. Я с трудом пошевелила пальцами, потом пододвинула руку к пряжке на животе и негнущимися пальцами расстегнула ремень. Оттолкнувшись от подлокотников, я оторвалась от спинки и с размаху упала грудью на пульт, но экран оказался как раз перед моими глазами. Через чёрный туман я разобрала пять ярких огней и, лишь невероятным усилием сосредоточившись, разглядела и ту маленькую точку, которая была нашей целью.
— Вы видите крейсер? На моём экране ничего не разобрать!
У меня не было сил отвечать. Я медленно повернула голову вправо, потихоньку пододвинула руку, чтоб она легла пальцами на кнопку дистанционного управления камеры «Ильм». Нажала. Щелчок. Снова. Ещё один. И ещё.
— Можно уходить, — прошептала я, сама не слыша своего голоса, но Торнадо каким-то образом услышал.
Только тут я сообразила, что контейнера со щитками двигателей передо мной уже нет. Я оперлась руками о пульт и снова откинулась на спинку. Было душно.
Торнадо сочувственно смотрел на меня с экрана.
— Уже всё. Мы возвращаемся. У вас всё в порядке?
Я саркастически усмехнулась, и в этот миг снова замигало табло «лучевая атака». Я ещё ничего не успела сообразить, как мои пальцы ловко и привычно застегнули ремни и в спокойном ожидании легли возле сенсоров.
— Откуда стреляют? — спросила я и едва разобрала свой слабый голос.
— Снизу. Наверно они дистанционно управляют лучевыми орудиями крейсера. У этих пушек большая мощность и ювелирно точный прицел. Нужно взлетать.
— Маневрируйте, Торнадо. Мы должны протянуть несколько тысяч километров и войти в восходящий поток.
— Координаты?
Пальцы не летали, как обычно, а ползали по сенсорам, но ползали уверенно, как муравьи в своем муравейнике, несмотря на то, что машину болтало из стороны в сторону. Меня мутило и в глазах снова начало темнеть. Я решила не мучить себя и опустила веки. Сразу стало легче, хотя на горле тугим жгутом лежало удушье. Я знала, что мои руки не ошибутся и доделают свою работу, даже если я сейчас впаду в беспамятство. Они доделали. Последним аккордом они нажали боковой сенсор передачи, и я позволила себе больше не сопротивляться.
VIII
Первое, что я почувствовала, это, что меня вынимают из отсека и куда-то несут. Потом я очутилась на жёстком стуле. Кто-то звал врача. Кто-то выяснял, кто позволил мне отстёгиваться во время полёта. К концу фразы я поняла, что это Стив. Торнадо устало огрызнулся, что я не спросила у него разрешения. Торсум послал кого-то за кристаллом со снимками, на которых была заснята диспозиция крейсера. После этого мне, наконец, удалось вздохнуть. Кто-то пощупал мой пульс, и голос Стива высказал соображение, что доктора можно не беспокоить. Я открыла глаза и, ещё не успев выделить что-либо похожее на Бенбена из общей путаницы кругов и ярких пятен, отчетливо произнесла:
— Катись отсюда.
— Я ж говорил! — торжествующе воскликнул Стив, и я услышала его тяжелые удаляющиеся шаги.
— Как всё прошло? — спросил голос Торсума.
— Нормально. Лучше, чем можно было ожидать, — ответил Торнадо.
— Но дамочка оказалась слабовата.
— Я б не сказал. Просто, скорее всего, ей не приходилось летать на таких гробах, как мне. У неё нет привычки к большим перегрузкам.
— Привыкнет.
— Вряд ли ей это нужно.
— Пойду, проверю, как там ваши успехи.
Торсум вышел. Я проводила его взглядом. Теперь я уже знала, что нахожусь в том самом закутке, где мы одевались к полёту. Я сидела на металлическом стуле, прижавшись плечом и щекой к холодной шершавой стене. Я смертельно устала, мне было плохо и грустно. Торнадо стоял в двух шагах, облокотившись на косяк. Увидев, что я смотрю на него, он спросил, как тогда, в катере:
— У вас всё в порядке?
— Холодно, — пожаловалась я, и мой голос прозвучал жалобно, как у ребенка.
Он оторвался от косяка, расстегнул скафандр и стянул его с плеч. Потом подошёл ко мне вплотную и остановился рядом. Я уткнулась лицом ему в грудь и обняла за талию. Он положил мне одну руку на плечо, а другой осторожно погладил по голове. Боль и усталость медленно отступили. От горячего сильного тела исходило тепло, а от крепких и таких нежных рук — покой. Мне стало легче. Он мягким движением снял мои руки со своей талии и опустился на колени. Его лицо было рядом с моим.
— Тебе лучше? — спросил он.
— Да, спасибо, — я обвила руками его шею и опустила голову на тёплое плечо. От чёрной мягкой кожи мундира пахло травой. Погон приятно холодил щёку.
— Я не хотел, чтоб вы летели со мной, — произнёс он. — Стив описывал вас иначе.
— Он ничего не понимает в женщинах, — прошептала я.
— Скорее всего.
Он повернул голову, чтоб взглянуть на меня и его губы оказались совсем рядом с моими. Я была слишком слаба и устала, чтоб сопротивляться этому. Я закрыла глаза и почувствовала, как он крепко обнял меня и поцеловал.
А затем раздались шаги. Я встрепенулась, с удивлением ощутив неожиданный прилив сил. Торнадо обернулся к дверям. Вошёл Торсум и, хмуро посмотрев на него, произнёс:
— Кристалл памяти с камеры повреждён. Снимков нет.
IХ
Потемневший кристалл в обожжённой оболочке лежал на столе. Вокруг него стояли офицеры полиции во главе с комиссаром, Бенбен и ещё несколько человек в штатском. Торнадо сидел неподалёку в кресле и задумчиво изучал стену.
— Такая операция — и коту под хвост! — воскликнул Стив.
— Придётся лететь снова, — заявил Торсум.
— Лети, — флегматично откликнулся Торнадо.
Комиссар обернулся ко мне.
— Как могло оказаться, что кристалл повреждён?
— Не представляю себе, — пожала плечами я. — Я к нему не прикасалась.
— Это камера последнего поколения, которая используется земным космофлотом для работы в атмосфере планет-гигантов.
— А кто её устанавливал?
— Ормийские механики.