— Она так ревнива? — взмахнула ресницами бывшая императорская наложница.

— Не замечал. Но я не хочу, чтоб она тебя здесь видела. И сам уже давно избавился от желания видеть тебя.

— Я знаю, — коварно улыбнулась она. — Ты просто боишься уви­деть её рядом со мной. Эти женщины с Земли ведь так холодны и грубы, они ничего не понимают в любви. Кроме того она наверняка выше тебя и интересуется только наукой и вопросами человечества!

Лонго вздохнул, некоторое время смотрел на неё, потом поднял голову и крикнул:

— Лора! Спустись, если сможешь. У нас гостья!

Я прикрыла дверь и прижалась спиной к стене, чувствуя, как на моём лице расплывается счастливая торжествующая улыбка. Потом скинула куртку, стащила с себя свитер и снова надела куртку на голое те­ло, застегнув её лишь до середины груди. Потом распустила хвост, взбила волосы и распахнула дверь.

Спускалась я, не торопясь, давая гостье внимательно рассмотреть себя. Рузаф смотрела очень внимательно и под конец закусила губу.

— Она действительно очень высокая, — проговорила она надменно. — Наверно, если она наденет очень высокие каблуки, то будет выше тебя.

— Ну, что вы, — улыбнулась я, представив себя в роли Джоконды. — Зачем же я буду надевать такие каблуки? Я считаю, что мужчина в лю­бом случае должен быть выше.

Лонго с удовольствием посмотрел на меня.

— Рузаф, разреши мне представить тебе Лору Бентли. А это, любимая, звезда императорского сераля, Рузаф Аршан Торсум.

— Вы очень красивы, — произнесла я, придавая своему голосу ангельские нотки. — Я никогда не видела таких красивых женщин.

Рузаф смутилась. Я остановилась на третьей снизу ступеньке и встала в позе манекенщицы, демонстрирующей вечернее платье из змеиной кожи с алмазным декором. Бывшая звезда сераля снова окинула меня придирчивым взглядом, начиная с носков сапожек и кончая лбом.

— Вы тоже очень красивы, — великодушно признала она. — Правда, ваша красота не соответствует нашим стандартам. Например, золотистый цвет кожи у нас не в моде, но волосы заслуживают величайшей похвалы. Это естественный цвет?

— Не совсем, — я спустилась с лестницы, неторопливо подошла к креслу Лонго и присела на подлокотник, обняв его за шею. — Они выгорели. Цвет кожи, кстати, тоже не соответствует природному. Обычно я белая, как молоко, но ради разнообразия иногда загораю.

— И где? — с явным интересом спросила она.

— На Рокнаре. У меня там небольшое бунгало на берегу Великого Океана.

Её заинтересованность ещё больше возросла.

— Бунгало? Я слышала, что аренда бунгало на берегу Великого Океана стоит миллион кредов в месяц.

— Да? — равнодушно переспросила я. — Мне не приходило в голо­ву его сдавать. Я вообще не люблю чужих людей в своём доме.

Она резко встала.

— Мне приятно было познакомиться, мисс Бентли. Думаю, что вы имели бы немалый успех в императорском серале. Торнадо… — она подошла к нему, нагнулась и поцеловала в губы, потом тонким паль­чиком стёрла воображаемую помаду, которой якобы его запачкала. — Я рада, что тебя снова любит красивая женщина, а то твоя Сапфира… Прощайте!

Она пошла к дверям, но неожиданно остановилась и резко развернулась:

— Я советую вам обоим поскорее уехать отсюда. Исчезнуть! Вы подвергаете своё счастье и свою любовь слишком большой опасности. Вас втянули в опасную игру и, кажется, собираются пожертвовать вами.

Лонго вскочил и через мгновение был возле дверей.

— Что ты знаешь? — резко спросил он.

— Только то, что я тебя люблю, а Торсум тебя ненавидит. Ещё я знаю, что ты по обыкновению сунул голову в пасть льву, но на этот раз он голоден. Пропусти меня, мне нечего больше сказать.

— Нечего? Ты уверена?

— Я хотела помочь тебе, Торнадо, в память о том, что было. Но теперь на меня не надейся. Такую женщину, как я, нельзя разлюбить… безнаказанно!

Отстранив его, она вышла. Лонго зло посмотрел ей вслед, потом обернулся ко мне. Я уселась в кресло и проговорила:

— Мне чертовски надоели твои женщины, Лонго!

— Мне тоже, — кивнул он. — Никак не пойму, что происходит. Обе в один день, хотя до того столько лет прекрасно обходились без моего общества. Сначала сбегут, а потом не могут понять, почему я ещё жив и в здравом рассудке, как будто у меня нет других проблем!

— Зачем она приходила, Лонго?

— Понятия не имею.

— Мне кажется, что она хотела подтолкнуть тебя к выходу из иг­ры.

— С чего? При чём здесь она?

— А Торсум?

— Рирм? Ерунда! Он зануда и бюрократ, но не предатель. Я ему верю. Он проверен в стольких переделках, его столько раз запугивали и пытались подкупить… Нет. Он не мог. В этом я совершенно уверен. Просто Рузаф, видимо, сочла, что его положение недостаточно высоко для такой жены, как она, вот и пытается что-то изменить… Она жи­вёт чувствами, Лора. Ты знаешь, что это такое?

Я покачала головой.

— Возможно, она живёт чувствами, Лонго. Может быть, она, действительно, любит кого-то, страдая и мучаясь, может, есть кто-то, ради кого она способна на всё, но это не ты. Можешь мне поверить.

— Ты думаешь, меня это огорчает? — усмехнулся он.- Меня она никогда не любила. Ей нужно было уцелеть в огне войны. Я защищал её в армии — она говорила, что любит меня. А потом, когда появилась возможность перебраться в штабные апартаменты, она, не задумываясь, кинулась отбивать Торсума у его жены.

— А у него тогда была жена?

Лонго улыбнулся.

— Это ещё одна причина, почему я не стал слишком переживать из-за её измены. Я её почти возненавидел, но не за себя, а за Зирфу. Девочке не везло с мужьями, они плохо с ней обращались и, в конце концов, погибали, а Рирм, как она надеялась, мог обеспечить ей покой и стабильность.

— Послушай, Зирфа это?..

— Ну да, от отчаяния она сбежала с Ормы и на одном космодроме познакомилась с молодым итальянским лейтенантом, который летел по назначению на Клондайк. На сей раз ей повезло. Кстати, это именно Джули уговорил меня после войны лететь в Колонию. В общем, с Зирфой, к счастью, обошлось.

— А с тобой?

— Я ж сказал, что не склонен слишком переживать по подобным поводам. Уже через полгода я женился на Сапфире. И хватит об этом. Мы собираемся сегодня спать или нет?

Я скинула сапоги и с ногами забралась в кресло.

— Ты иди, а я буду спать здесь. Тут так спокойно и уютно.

— Как знаешь, — пожал плечами Лонго и поднялся наверх.

Я немного посидела закрыв глаза, но сон не шёл. Как старый кавалерийский конь, заслышавший трубу, я уже не могла успокоиться. Мой мозг и моё тело готовились к привычной работе, совершенно игнорируя мои желания. Ничего не оставалось, как снова спустить ноги на пол, положить руки на подлокотники, а голову — на высокий валик спинки и расслабиться. Очень скоро тело растворилось в волне релаксации, и мысли заскользили в прохладном голубом потоке вечного покоя. Весь мир остался за тонкой, но непроницаемой гранью, отделяющей изменчивость от неизменности и суетность от мудрости…

ХVI

— Лора! — я услышала, как застучали по ступенькам быстрые ша­ги. — Лора! Немедленно едем в участок!

Я слегка пошевелила пальцами, потом ещё раз, согнула и разо­гнула руки в запястье, потом в локте. Наконец медленный и глубокий вдох оживил мою грудь, ещё один, я открыла глаза. Лонго стоял ря­дом. Он смотрел на меня, и я видела, что он почти в ярости, но виной тому было явно не моё поведение. Бросив мне на колени свитер, он произнёс:

— Одевайся скорее. Только что звонил Клайд. Галлахер мёртв.

Когда мы вошли в дежурку, там находились Клайд и несколько детективов.

— Экспертов мы уже вызвали, — произнёс он.

— Что произошло?

— Шарат полчаса назад зашёл посмотреть, как он там, и увидел, что он мёртв. В камеру до этого никто не входил. Я сам сидел здесь, как цепной пёс.

— Зачем входил Шарат?

— Он наблюдал за ним через видеокамеру, чтоб парень ничего с собой не сотворил, но вдруг тот как-то странно выгнулся на койке, закричал и схватился за грудь. Потом упал и затих. Вот Шарат и решил взглянуть.