— Что это? — риторически поинтересовался репортер. — Очередной охотник на полицейских вышел на свой гадкий промысел? Личная месть существа, которому этот лейтенант причинил зло? Или, быть может, наша коррумпированная полиция чистит свои ряды от благородных бойцов за честную игру в отношениях между бизнесменами и органами охраны порядка в городе?

Он обернулся и посмотрел назад.

— Я попытаюсь задать несколько вопросов представителю участка.

На экране всё заметалось, и неожиданно я увидела Лонго. Он стоял над телом убитого и молча смотрел на него. Выражение лица было непроницаемо.

— Свои вопросы я задам начальнику двадцать шестого участка лейтенанту Руфаху, — репортер вынырнул из толпы рядом с ним. — Лейтенант, не могли бы вы…

— Без комментариев, — хрипло ответил Лонго, не поднимая глаз. — Я прошу посторонних покинуть место преступления. Вы будете мешать работе экспертов.

— Послушайте, лейтенант! Общественность города имеет право знать…

Репортер осёкся и попятился, потому что Лонго, наконец, посмот­рел на него. В тот же миг рядом возник Клайд Урманис. Взяв охотника за сенсациями под руку, он вежливо вывел его из оцепления.

— Кто этот убитый, сержант? — раздражённо спросил репортер, покосившись туда, откуда его только что вывели.

— Это лейтенант Родригес из особого отдела префектуры, — от­ветил Клайд.

— Почему он оказался здесь?

— Он проводил инспекцию. Проверял законность применяемых нами мер и точность соблюдения формальностей.

— Общественность может ознакомиться с результатами проверки?

— Мы бы желали этого от всей души, поскольку в рапорте нет ни одного упрёка в адрес сотрудников нашего участка, однако, вопрос об опубликовании текста рапорта может быть решен только начальником особого отдела либо самим префектом.

— Значит, причина этого преступления не в проводимой проверке?

— Конечно же нет!

— А в чём?

— Ответ на этот вопрос даст следствие.

— Я могу дать его уже теперь, — пробормотала я.- Этот несчастный инспектор со спины был слишком похож на начальника участка

Зазвучал зуммер видеотектора. Я поспешно нажала кнопку на под­локотнике, а потом обернулась к туманному шару, выплывшему на сере­дину комнаты. Туман под оболочкой рассеялся, и я увидела Лонго. Он был озабочен и между делом бросил взгляд мне за спину, на только что выключенный стереоэкран.

— Чем занимаешься? — поинтересовался он.

— Скучаю, — изобразив безмятежную улыбку, ответила я.

— Ничего, любимая. Потерпи ещё немного. Я заеду за тобой через два часа. Надеюсь, ты уже будешь готова ехать в «Палас».

— Тогда скучать не придётся. Я принимаюсь за дело немедленно.

Он, наконец-то, сумел выдавить из себя не слишком весёлую улыбку и кивнул:

— Я тебя люблю.

— А я от тебя просто без ума… — пропела я.

Х

В хрустальном холле ресторана «Палас» я в очередной раз гляну­ла в зеркало. Чёрное платье было отличным приобретением и изумитель­но сидело на мне. Оно подчеркивало достоинства моей фигуры, не скрывало ног, которыми я всегда гордилась, и самое главное — выгодно преподносило мои красивые плечи и лебяжью шею. Я была собой довольна, даже волосы на сей раз покорно лежали серебристыми волна­ми вокруг лица, хотя обычно норовили расползтись во все стороны, игнорируя все гели и лаки.

— Мне кажется, что я выгляжу несколько холодновато, — пожало­валась я Лонго.

— Разве? — он поправил строгий галстук и тоже посмотрел в зер­кало. На нём был вечерний костюм — чёрная тройка из тонкого бархата. — По-моему, как раз то, что нужно.

— Да, — наконец согласилась я. — Мы с тобой могли бы хоть сей­час принять участие в традиционном ежегодном приёме в отеле «Ритц».

— Ты думаешь? — он с сомнением взглянул на своё отражение.

— С тобой я поехала бы даже в Букингемский дворец! И пусть ан­глийская королева свалится в обморок от зависти при виде моего ка­валера!

— Только дворца мне и не хватало, — мрачно кивнул Лонго. — И что это Джули так любит эти шикарные залы?

Он взял меня под руку. К нам навстречу уже бежал метрдотель, и его золочёные крылышки звенели на весь холл.

— Лейтенант! — защебетал он. — Какая честь! Добрый вечер, ма­дам! Вы ослепительны! Прошу вас в верхний зал! Лейтенант Нордони с супругой уже прибыли и ждут вас с нетерпением! Ах, лейтенант, поче­му вы так редко наведываетесь к нам! Госпожа Сапфира уже три раза полностью сменила репертуар, а вас всё нет…

Лонго издал негромкое рычание. Метрдотель тут же смолк и понёсся впереди нас. Мы поднялись по прозрачной, сверкающей как алмаз лестнице и оказались у двери, распахнутой в звёздную ночь. В полумраке, освещаемом только яркими гроздьями звёзд, плавно пере­ливались расплывчатые пятна света, которые сплетались в причудливые узоры, распадались на странные силуэты и свивались в волнистые кольца. Они следовали за приятной ненавязчивой музыкой, звучавшей в этой ночи. Прямо к порогу плавно подлетела небольшая площадка, на которой был установлен столик, а вокруг него — изящные кресла. С одного из них мгновенно вскочил Джулиано Нордони. Он подо­шёл ко мне, поцеловал руку и проводил к моему месту, отпустив на ходу какой-то изысканный комплемент. Я не слишком прислушивалась к нему, потому что из другого кресла в тот же миг вспорхнуло очарова­тельное хрупкое создание с тяжёлыми чёрными косами. Это милое суще­ство со смехом бросилось на шею Лонго и принялось щебетать по-ормийски что-то о том, что он её не любит, совсем забыл и бро­сил на растерзание ужасно умного и страшно холодного Нино.

— Нино — это я, — улыбнувшись, пояснил Нордони, — а это — моя су­пруга — Зирфа.

Она обернулась ко мне и вдруг застонала и толкнула Лонго.

— Торнадо! За что тебя любят такие женщины! Ты же просто дикий бык и ничего больше! Вас зовут Лора? Вы с Земли? Я обожаю землян! — она тут же оказалась рядом с мужем и прижалась к нему. — Это у нас семейное! Торнадо тоже любит землян, хоть и говорит, что не лю­бит! Он заявляет, что земляне произошли от алкорцев. А какая разни­ца? Нино! Ты когда-нибудь кого-нибудь завоёвывал? Кроме меня! Нет!

Она приземлилась в своё кресло. Мужчины наконец-то смогли об­меняться рукопожатием и занять места. Площадка плавно отплыла от порога и унеслась в ночь, петляя меж разноцветных призрачных арок и колонн.

— Торнадо любит землян, — уверенно повторила Зирфа, сердито глядя на Лонго. — Он терпеть не мог всех моих мужей, хотя они были ормийцами, а некоторые, как и он — горцами, а у него горец — это ормиец высшего качества. Но он их всех терпеть не мог, а одного даже выкинул в окно. А Нино он любит. Ты любишь Нино, Лонго?

— Да, — улыбнулся он, с нежностью глядя на женщину.

— Лонго в детстве был ужасным! — не унималась она. — Он думал только об оружии и о войне. Он совершенно не обращал на меня внима­ния, хотя мы жили в одном селении, были дальними родственниками, и я совершенно потеряла голову из-за его глаз! Но ему глаза были нужны только для того, чтоб высматривать алкорцев и императорских солдат и це­лится в них. Самой большой ошибкой императора был тот приказ о при­зыве на военную службу горцев, по которому Лонго и увели от нас! Он на несколько лет ускорил свой политический крах! Вы знаете, как они брали императорский дворец? Их было пятьдесят человек на шести бро­нетранспортерах, а дворец охраняли три тысячи отборных воинов. На всю операцию ушло всего полтора часа. Там были груды трупов, а из горцев погибли только пятеро. Лонго руководил той десяткой, что очищала правое крыло дворца…

— Хватит, — спокойно, но повелительно произнёс Лонго, и Зирфа в тот же миг смолкла.

Она сидела так скромно и тихо, что было совершенно невозможно представить, что это она только что щебетала, не давая никому и слово вставить. Нордони рассмеялся:

— Чем хороши ормийки, так это тем, что слово мужчины для них закон.

— Неоценимое достоинство, — кивнул Лонго.

Зирфа гордо взгляну­ла на меня.