Рядом с нами истерично хохоча пробегает голый человек. Возвращается, размахивая руками забегает в круг света, падает на колени.

— Они… Они ненавидят нас, — цепившись в волосы плачет человек. — Мы не успели. Мы не спасли…

— Успокойся. Мы поможем…

Человек хватается за голову, закричав резко поворачивает её и ломает шею. Хрипя падает и дёргается. От него отделяется жуткая прозрачная фигура, смотрит на нас чёрными провалами пустых глазниц и завывая улетает.

— Приведения, — глядя на него вздыхает Ломакина. — Они существуют. Точно. Без сомнения.

— Я очень рада. А теперь пошли. Надо найти Машку пока она такое же не выкинула.

Дальше всё идёт хуже. Спасение кошки превращается в аттракцион ужаса. Со всех сторон слышится детский плач. Среди деревьев мелькают фигуры. И вдруг, в темноте как из ниоткуда появляется танк. Как будто увидев нас машина запускает двигатель, поворачивает башню, опускает ствол. Из люка высовывается нечто уродливое и окровавленное, наводит на нас пулемёт и рыча пытается взвести. Слышится щелчок.

— Нет! — встав передо мной кричит Светик.

Танк подпрыгивает. Ствол пушки загибается. Внутри грохочет взрыв. Люки вышибает, из каждого вылетают струи пламени и ошмётки плоти.

— Охренеть, — глядя на свою распавшуюся щупальцами руку шепчет Ломакина. — Лариса, я такое больше не повторю. Давай осторожнее. Это место… Оно… Я не могу объяснить. Но всё же давай поосторожней.

Осторожнее, слушая плачь, крики, мольбы о помощи и угрозы, двигаемся вперёд. Выходим к упавшему вертолёту и видим вокруг растерзанные тела солдат.

Вертолёт смят, как будто согнут посередине. С лопасти капает кровь. Внизу всё ещё хуже. Солдат заживо разрывали на две части. Заживо, потому что верхние половины пытались уползти. Это видно по кровавым следам, положению тел и застывшим на их лицам гримасам ужаса.

— Что их так испугало? Опытные бойцы ГРУ. Они почти все из ветеранов, видели всякое. Что могло их так испугать?

— Приведения, — пожимает плечами Светик и показывает состоящую из извивающихся щупалец левую руку. — Лариса, мне хуже. Уже до плеча доходит. Скоро не смогу удерживать форму и развалюсь. Надо спешить. Нам туда.

Дальше картина снова меняется. Вывернутые из земли бетонные плиты с торчащими из них кусками арматуры. Кучи вздрагивающей плоти с торчащими из них человеческими вздрагивающими конечностями. Кости, оторванные головы. На ветвях висят срезанные лица, и глаза. Повсюду искорёженная техника. Тела людей, сборщиков и совсем странных неклассифицируемых тварей. Плюс под землёй постоянно что-то движется. В лесу раздаются сотрясающие землю шаги чего-то огромного. И тут…

— Слышишь? — напрягая слух повожу ушами. — Машка. Там.

— Она, — кивает Светик. — Разговаривает… Нет, спорит сама с собой. Или… Осторожнее. Мало ли…

Уши режет полный злобы крик Маши. Земля под нами содрогается. Слышится странный гул. Впереди невидимая сила скручивает и ломает деревья. Вырывает их с корнями и зашвыривает далеко в лес. Бетонные блоки с торчащей из них арматурой взлетают и круша деревья улетают.

Бежим на крик, прячемся за искорёженный танк, выглядываем и видим Машу. Раскинув руки она парит над землёй, выпускает чудовищные по силе волны пси энергии и швыряется чем попало в поднявшиеся из земли огромные щупальца. Как у Светика, только кровоточащие и как будто без кожи. Повреждённые щупальца судорожно сокращаясь заливают всё вокруг кровью. По воле Маши растягиваются и рвутся.

Над Машей и вокруг неё летают полупрозрачные бледные силуэты. Нападают, бьются об выставленный ей щит и взрываются облаками тьмы.

— Верни моих родителей! — широко распахнув светящиеся белым глаза кричит Маша. — Немедленно! Нет? Уничтожу…

Маша влетает выше, начинает светиться. Земля под ней с хлопком оседает, уплотняется и трескается. Из трещин хлещет кровь. Приведения уже не нападаю, а завывая пытаются сбежать.

— Ничтожная тварь, — вытянув руку не свом голосом рычит Маша. — Я сильнее!

Танк за которым мы прячемся поднимается и улетает. В полёте сминается, вытягивается, поднимается вверх и падает уходя глубоко в землю.

Маша смеётся, вытягивает руки. Вокруг неё вспыхивают разряды белых молний. Сами её глаза начинают искриться.

— Выходи, ничтожество. Я уничтожу тебя.

— Ой-ой, — качает головой Светик. — Плохо дело… Машка! Уходи оттуда. Маша!

Кошатина не слышит, смеясь выворачивает огромные глыбы земли. Как вдруг… Мощнейший выброс пси энергии, только не от кошки, а снизу. Маша выгибается и кричит. Хватается за голову. Беспорядочно летает.

Ещё выброс, Маша истекая кровью из глаз и ушей замирает и с хлопком исчезает.

— Лариска, за мной! — бежит вперёд Светик. — Быстрее! Её надо найти.

Машка находится у стен проклятой, кем-то восстановленной церкви. Она стоит на коленях у входа среди разорванных и скрученных тел сборщиков и прося прощения плачет.

— Маш, — осторожно зову её. — Маш, это мы.

— Мама, папа, — стонет кошка. — Простите. Я хотела помочь. Я шла к вам. Не ругайтесь на меня. Я не виновата! Я люблю вас! Я…

— Маш, с кем ты разговариваешь? Там нет никого.

— Крыса! — рычит Константинова. — Это всё ты! Ты завидовала мне. Ты!

— Ой-ой, — округляет глаза Светик. — Кажется кукуха поплыла.

Кошка встаёт, поворачивается к нам и скалится. От её вида Светик взвизгнув прячется за меня. Лица у Маши больше нет, голая плоть без кожи. Глазницы пустые. На голом черепе трещина из которой толчками вытекает кровь. Из груди торчит кусок арматуры. Ноги гнутся так, как будто все кости там сломаны.

— Это не она, это не правда. Я не верю. Светик, пожалуйста, скажи что это сон! Скажи что это иллюзия.

— Увы…

Машка поднимает руки, выпускает когти и согнувшись поднимает сломанный посередине хвост.

— Крыса. Убью!

— Как она говорит без губ? — смотрит на меня Ломакина.

— Тебя только это беспокоит? Машка! Очнись! Тебя Цыпа дома ждёт.

— Ар-р-р-р! Мясо!

— Мария Владиславовна, — грозит ей щупальцем Светик. — Не надо. Больно сделаю.

Машка разбегается, прыгает и отскакивает от поставленного Светиком щита. Падает, мотает головой. Подбегает и начинает биться головой о щит. Трещина в черепе расходится, с каждым ударом от головы отваливаются осколки кости.

— Маш, — понимая что мы потеряли её всхлипываю. — Маша, остановись.

— Твари! Вы отняли у меня всё.

— Убьётся, — невозмутимо заявляет Ломакина. — Нет… Она уже умерла, просто не понимает этого.