— Между прочим я флаг на развалины Капитолия ставил, — обижается Савин.
— Ты не поверишь, я тоже, — встаёт Никифоров. — Самуил Моисеевич и Сидор Макарович тоже с нами были. А командир…
Дверь открывается, в приёмную выглядывает Быстрицкий, показывает нам кулак, просит не шуметь и скрывается обратно.
— Вредным стал, — качает головой Сидор. — Нервный весь.
— Ему можно. Маршал победы. Ему ещё парад принимать. Ну а вы что? Война закончилась. Кто что делать будет?
— В спорт вернусь, — как-то мрачно говорит Сидор. — Съезжу на родину, туда где родился, постою у могил родных…
— А я учится пойду, — вздыхает Савин. — На юридический. Всегда хотел.
— Я тоже в спорт, — поднимает руку Никифоров. — Сил теперь навалом. Учиться поступлю, стану учителем. Буду учить детей, чтобы они людьми выросли.
— А я в армии останусь, — вздыхает Нестерова. — Возвращаться мне некуда. Пока послужу, потом видно будет.
— Вернусь к работе, — опустив голову бормочет Иванов.
— Продолжу службу, — шепчет Морозова.
— Я тоже, — кивает мрачный Горчаков.
— А я построю город, — пылая энтузиазмом заявляет Лазарев. — Там где мы все встретились, где стоял наш фронт, появилось место силы. Идеальное место для города. Жить будет легко. Назову Константиновск. Настрою институтов, организую научную столицу Союза.
— Ты ещё Константинополем обзови. Нет, не пойдёт. Если и будет город, то назови в честь себя — Лазаревск. Звучит красиво. Да и ко мне лишнего внимания не привлечёт.
— Интересная мысль, — улыбается Иванов. — Кажется я знаю где осяду.
— Где мы осядем, — поправляет его Сидор. — Спортшколы будут?
— Обижаешь, — лыбится Лазарев. — Спорт это здоровье, будут обязательно. А через город река, та которая из озёр бежит. Маришкой можно назвать.
— И улицы, — смеётся Сидор. — Центральная имени маршала Быстрицкого. Площадь Ленина, это обязательно. Ну и все в честь нас. Например улица сто двадцатой ударной армии. Проспект трижды героя Советского Союза Владислава Константинова. Переулок Савина.
— А почему мне переулок? — возмущается Всся. — Я тоже улицу хочу.
— А в центре города, — вздыхает Лариска. — Монумент всем нам. Чтобы помнили. Эх, всё закончилось. Скоро мы все разбежимся, разъедемся.
— Наши судьбы тесно переплетены, — улыбается Серафина. — Куда бы мы не разъехались, со временем мы все соберёмся в одном месте. Это будет, не сомневайтесь.
— Так! — вылетает из кабинета Быстрицкий. — А ну встаём. Форму поправить. Медали… Громов, ты чем звезду натирал? Светится аж глаза режет. Владислав, готов? Ну-ка дайте я посмотрю на вас.
Ну да, посмотреть есть на что. Все в форме. На груди у каждого медали и ордена. Ну и погоны на плечах. Девушки мои… Спичкины старлеи. Маришка капитан медицинских войск. Розу записали в авиацию, ей за успехи майора прилепили. Белка за проявленную доблесть, америкосы от её появления на поле боя штаны марали, целый подпол. Серафина капитан СМЕРШ. Морозова полковник СМЕРШ. Горчаков генерал НКВД. Сидор сержант. Никифоров, Савин и Иванов лейтенанты.
Я, с погонами полковника сухопутных войск. И нет, звания не на халяву получены. Я и так много чего знал. Но у нас есть Серафина, которая копировала знания и передавала их нам. Мы их усваивали и вот… Гражданские у нас только Лазарев и батя. Лариска и та старшина медицинских войск, Муруське пока не до званий, мелкая ещё.
— Ух, орлы! — улыбается Быстрицкий. — Красавцы и красавицы. Заходим.
Заходим, в большом кабинете видим маршалов. Довольных Сталина и Берию. Светящегося от радости Вольфа. Слегка смущённого Левитана, диктора который голосом своим воодушевлял народ на подвиги. Накрытый стол, ломящийся от закусок и алкоголя. Для меня, несколько блюд с кусочками металла. Вольфрам как основное блюдо, титан и алюминий на закуску, серебро и бронза на сладкое.
Закуски для остальных представлены консервами, свежей выпечкой и горячими блюдами.
Не богато, но приятно.
— Товарищ Сталин!
— Влад, перестань, — морщится Иосиф Виссарионович. — Не сегодня. Проходите, присаживайтесь. Посидим тихо, можно сказать в семейном кругу.
— Виноват. То есть извините. Привык. Ну, Серёга, наливай.
— Вот это по нашему, — потирает руки Быстрицкий. — Вот это я понимаю.
Первый стакан не чокаясь, за павших. Второй уже за нас. Третий за светлое будущее которое мы построим. Четвёртый пролетает без тоста. Пятый и шестой также.
Народ разбивается на группы по интересам. Пока Берия развлекает девушек забавными историями. Мне выпадает честь прибиться к группе в которой: Нестерова, Сталин, Серафина, Быстрицкий и Сидор. Пока все разговаривают, ем с тарелки серебряные проволочки. Слушаю, но тут…
— Владислав, — смотрит на меня Сталин. — А у тебя какие планы на будущее? Может отпуск? Длительный. С семьёй побудешь, отдохнёшь.
— Нельзя мне отпуск. Мне работать надо! Война ещё не закончилась. Враги кругом. В Европе вообще не пойми что происходит. Порталы открываются, аномалии возникают. Странные существа приходят. Надо со всем этим разбираться. Нам надо работать. Писать новые законы и…
— Подожди, Влад, — жестом останавливает меня Сталин. — Не торопись. Я ценю твоё рвение, но всё же, на две недели ты поедешь в отпуск.
— Нет. Категорически нет. Родина в опасности! А я… Товарищ Сталин… Иосиф Виссарионович. Не останавливайте меня.
— Такого остановишь, — усмехается Сталин. — Серафина, смотри за ним, чтобы не перенапрягся. Тебя в отличии от меня он слушается.
— Всё будет в лучшем виде, — обнимая меня улыбается Преображенская. — Но Владик прав. Отдыхать рано. Пока не разберёмся с проблемами, светлого будущего не построим.
— Светлое будущее… Прекрасное далёко. Хм… Mirabile futurum, ne esto mihi durum…
— Это песня такая? — оживляется Нестерова. — А на каком языке?
— Латынь, — подваливает Ломакин. — Молодой человек, не знал что вы и её знаете.
— Профессор, я не знаю. Просто слышал когда-то. В память врезалась.
— Исполняй, — создавая в руках гитару улыбается Серафина.
— Нет. У меня ни слуха не голоса. Не хочу позориться.
— А ты стаканчик для храбрости, — тянет мне налитый до краёв гранёный Берия.
— Я стесняюсь.
— Просим! — орёт Сидор. — Командир, давай!
— Ладно. На каком языке? На русском или на латыни?
— Сначала на латыни, — кивает Сталин. — Красиво звучит. Ну а потом на нашем, чтобы мы смысл поняли.
