Она падала, как во сне. Слишком поздно отпустив Дайану и слишком поздно выбросив вперед частично свободную правую руку, она ударилась о кафельный пол. Затем в лицо ей ударил холод, а следом пришла боль.

Какое-то время ничего не менялось. Она смутно слышала плач и голоса, смутно чувствовала, что с ней что-то делают, но пребывала будто под наркозом. Голова кружилась, ее словно окутал туман. Барбара с благодарностью встретила это оцепенение. Ей хотелось бы остаться в таком состоянии, но боль и сознание неуклонно возвращались.

Она открыла глаза и обнаружила, что все еще лежит на полу в ванной. Руки снова связаны, и ноги тоже, но не как раньше, а очень крепко, лодыжка к лодыжке. В рот ей опять засунули влажную комковатую ткань, а губы плотно заклеили скотчем. Крошечные волны боли – ушибленное запястье и тупая пульсация в голове – врывались в ее сознание. Над ней, словно по другую сторону реальности, стояли и смотрели Джон и Бобби. Хотя они то и дело оказывались не в фокусе, она видела, что они бледны и тяжело дышат. Она повернулась лицом к прохладному керамическому полу и издала горестный стон.

У нее не осталось сил.

Б

оль в том месте, где Дайана ударилась головой о раковину, уменьшилась, остались лишь пульсация и небольшой отек. Когда для нее стало очевидным, что ничего серьезного не случилось, к ней снова вернулись почти противоестественные уверенность и спокойствие. Вытирая глаза, она встала с дивана, пошла на кухню, открыла морозилку, достала кубики льда из автоматического ледогенератора, раздавила их в дробилке в баре доктора Адамса, завернула в полотенце, намочила его и приложила ко лбу. Ее движения были такими же уверенными и точными, как и движения различных механизмов, которыми она пользовалась. Остальные дети проследовали за ней и столпились вокруг, с тревогой наблюдая за ней.

Хотя Дайана не теряла сознание, был момент, когда время на мгновение остановилось, а затем возобновило ход. В ее жизни образовалось небольшое пустое пространство. Теперь, когда она оказалась по другую сторону этой пропасти, все для нее обрело иной вид.

Во-первых, изменились лица детей, они казались более молодыми и менее уверенными, чем прежде. Пол дрожал, Бобби был глубоко потрясен, Синди была молчалива и покорна, и даже Джон, от которого она зависела, был неуверенным и тихим. Всех четырех окружала общая аура: они ждали, что Дайана заговорит.

Внезапно она поняла, что они действительно ждут, когда она что-то скажет.

Она знала, что, что бы им ни сказала, они воспримут это как приказ, который должен быть выполнен. Свободная Пятерка, пребывавшая последние несколько минут в тревоге и растерянности, теперь полностью зависела от нее. Дайана почувствовала, как вся власть – на это ушла лишь тысячная доля секунды – перешла в ее руки.

Продолжая стоять, молча и едва дыша, Дайана ощутила сладкое чувство свободы, охватившее ее. Она убрала с головы полотенце, вытряхнула из него в раковину лед, отжала и повесила сушиться на излив крана. Затем осмотрела кухню и решила, что та в порядке.

– Что теперь будем делать?

– Отведем ее вниз, – сказала Дайана.

Н

ынешний дом Адамсов был построен четыре года назад, когда Синди было шесть, и в те, как казалось, древние времена все они жили в домике прислуги, который стоял в поле. Они приехали из Балтимора в пятницу вечером, остановились в отеле «Ховард Джонсонз», чтобы покормить детей, и прибыли на ферму довольно поздно. Ночь на дворе или день, доктор Адамс всегда первым делом поднимался на хребет, проходивший вдоль реки, и смотрел, как движутся дела у подрядчиков. Этот дом был его творением. Синди хорошо помнила все это.

Сперва бульдозеры вырыли длинную глубокую траншею сразу за возвышенностью, поднимающейся над водой. Затем прибыли грузовики с цементом и каменщики, чтобы построить фундамент. После этого машины вернулись и разровняли снаружи землю. Над этим темным углублением медленно возводился дом. И хотя первым появился подвал, он так и не был доделан до конца. Доктор Адамс попросил подрядчика оставить ему место для игр.

Чтобы попасть в подвал, нужно было спуститься по лестнице, установленной в юго-западном конце коридора, который проходил через все здание. Спустившись вниз и повернув налево, вы оказывались перед выбором. Слева находились подсобка и прачечная, впереди – кладовая, а справа – будущая комната отдыха доктора Адамса. Планировалось, что в течение следующих пяти лет эта комната будет служить его мастерской, так и получилось. Будучи хирургом, специализирующимся на проблемах богатых клиентов, доктор обладал к тому же плотницкой жилкой. Именно здесь он мастерил полки и различные предметы мебели, предназначенные для верхнего этажа. Здесь чинились сломанные вещи, здесь делались рождественские подарки, здесь в дождливые дни проводил время Бобби, здесь хранились ружья и садовый инвентарь. Короче, здесь выполнялась вся черновая работа.

По прошествии пяти лет комната должна была быть преобразована в помещение особого типа, но его доктор Адамс еще не закончил. В свободное время он начал превращать открытые потолочные стропила в балки воображаемого корабля, с подкосами, рым-болтами и нарисованными полустыками, ради эксперимента стал покрывать обшивочными досками стены и пол, чтобы добавить сходства с корпусом судна. В законченном виде комната, вероятно, будет выглядеть как дорогой ресторан без столов, подобное можно увидеть в воскресном выпуске «Вашингтон пост», в разделе «Стиль». Но пока там царил относительно уютный хаос и хранились инструменты, лопаты, походное и лодочное снаряжение, дрова и грили для барбекю (их было два).

Синди никогда не нравилась эта комната. Она была совсем не в восторге от запаха краски, дерева, смолы и цемента. Испытывая типично женское пренебрежение, никогда не входила туда, кроме как попросить Бобби или папу об услуге или чтобы кто-нибудь из них починил ей игрушку. Там было слишком много мертвого хлама – неиспользованная мебель, ржавое оборудование, пыль и сырость. Это место напоминало ей глубокий открытый колодец, в котором мужчины чинят мотор или что-то в этом роде. Тем не менее, когда Дайана сказала про подвал, Синди сразу поняла уместность ее фразы; он немного походил на камеру пыток.

Если дети сперва относилась к Барбаре осторожно, а потом более уверенно, то теперь они стали грубыми и мстительными. Она застала их врасплох, напала на них, и они догадывались, чего она хотела. Барбара напугала их, что было совершенно непростительно. Они повели себя как человек, который наткнулся на стул или стол, а затем повернулся и ударил провинившийся предмет мебели ногой, чтобы преподать ему урок.

Наполовину неся, наполовину волоча, они вытащили Барбару в коридор и поставили на ноги. Хотя пленница не оказывала – не могла оказать – никакого сопротивления, держалась она скованно и, оглядываясь через плечо, издавала достаточно отчетливые звуки боли. Однако они не были склонны их слушать, даже Синди. С той ночи, когда она вытащила у Барбары изо рта кляп и та тут же начала кричать, она не доверяла ей. Утренняя потасовка, тот факт, что Барбара причинила боль Дайане, лишь усугубили ситуацию. Когда остальные понесли Барбару вниз по лестнице, она пожалела, что недостаточно большая, чтобы помочь им. Она стукнула бы ее обо что-нибудь и тем самым проучила бы ее.

– Осторожней, вы ее еще держите? – Джон и Дайана несли ее под руки, один – с одной стороны, другой – с другой.

– Ага. Осторожно, Пол! Да, все нормально.

Тяжело дыша и неловко двигаясь, Бобби и Пол пятились вниз по лестнице, держа Барбару за ноги.

– Не так быстро…

– Я не удержу…

– Только здесь не отпускай.

– Мне не хватает места, чтобы развернуться.

– Уйди с дороги, Синди!

Спотыкаясь и шатаясь, они медленно спустились по лестнице в подвал, где опустили Барбару на последнюю ступеньку. Бобби открыл дверь комнаты отдыха и включил голую лампочку над верстаком. Барбара наклонилась и попыталась прислониться головой к ноге Джона, но он оттолкнул ее.