В конце концов мать с отцом снова сойдутся, с неизменной радостью думал Уилл. Но все уже будет по-другому. Они поселятся в доме, не в квартире. У каждого мальчика появится своя комната, родители по рекомендации Уилла запрут Шлёпу в его комнате, а еду будут просовывать под дверь. И не выпустят его, пока Уилл не вырастет и не съедет. Он возьмет с родителей слово не говорить Шлёпе, где он живет. Это важно, потому что когда Шлёпа наконец вырвется из запертой комнаты, он будет вне себя от злости.

Все это Уилл изложил Салли. Стоило начать, и он уже не мог остановиться, новая воображаемая жизнь казалась ему реальнее от того, что он рассказал о ней. Если дед и заметил в его плане какие-то недостатки, то ничего не сказал. Дед Салли слушал молча, и Уилл был ему благодарен. За всю его жизнь никто из взрослых ни разу не выслушал его без возражений и доказательств, что все на самом деле не так, как думает или хочет Уилл. Он говорил, никто его не перебивал, и Уилл проникался уверенностью и вдохновением. Он описал дом, где поселится с отцом, и ужасные наказания, которым подвергнут Шлёпу, как только все откроется. Дед изумленно молчал – именно о таком признании мечтал Уилл. Он никогда не был счастливее. Мороженое никогда не было вкуснее. Обычно Уиллу было не до вкуса того, что он ел. От страха еда подступала, кислая, к горлу. Но это мороженое было такое вкусное, что он вылизал креманку.

– Ты будешь навещать нас когда захочешь, – сказал он Салли, точно дед до сих пор не общался с ними исключительно из-за Шлёпы.

– Непременно, – заверил Салли и посмотрел на часы. Мальчик не умолкал уже полчаса, им давно пора домой. – Нам лучше вернуться, как думаешь?

У Уилла вытянулось лицо.

– Я хочу жить с тобой.

– Если ты будешь жить со мной, тогда я не смогу тебя навещать, – указал Салли. – Да и если я украду тебя у мамы с папой, они посадят меня в тюрьму. Бабушка Вера об этом позаботится.

Уилл понимал, что это правда. Возвращаться он не хотел, однако не хотел и чтобы деда Салли посадили в тюрьму. Но один лишь разговор с дедом странным образом придал Уиллу храбрости. Он уже не так боялся Шлёпу. Да, Шлёпа непременно отомстит ему за стульчак, но когда это случится, Уилл будет думать о тех годах, которые его брат проведет взаперти.

Салли заплатил за кофе и мороженое. В соседней кабинке кто-то ел куриную отбивную, она выглядела и пахла славно. Желудок у Салли чуть успокоился, и он вспомнил, что не ел весь день. Не позвонить ли Вере, подумал он, выходя из кафе, но решил, что не стоит. Через десять минут они уже будут у нее.

Так и случилось бы, но у Салли кончился бензин. Утром оставалось больше четверти бака, однако почти весь бензин Салли сжег, когда сидел в машине у дома бывшей жены, и теперь в баке не осталось ни капли, Салли заметил бы это, если бы по дороге в кафе догадался взглянуть на датчик уровня топлива.

Салли опять позвонил – к счастью, на этот раз трубку взял Ральф, и пятнадцать минут спустя, когда на парковку возле кафе заехал “бьюик”, за рулем тоже был Ральф.

– Дед спешит на помощь, – весело рассмеялся он, когда Уилл бросился к нему, и тут же покраснел, сообразив. – Я, в общем, считаю себя их дедом, – признался он Салли.

– Все в порядке, – заверил его Салли. – Я тоже считаю, что ты их дед.

– Садись-ка ты лучше в машину, – сказал мальчику Ральф. – Ты без курточки.

Так и было, хотя Салли этого не заметил. Уилл забрался на переднее сиденье, за руль “бьюика”. Ральф вручил Салли пятигаллонную канистру бензина, которую привез с собой.

– Откуда у него эта шишка на лбу? – заговорщицким тоном спросил Ральф, поскольку понимал, что дома от него потребуют объяснений.

Салли виновато объяснил. Вера всегда твердила, что он человек опасный, и он догадывался, что она скажет, когда мальчик приедет домой с шишкой на лбу. Ральф, в отличие от нее, понимал, что такое бывает.

– Черт, – сказал он. – Мы даже не сразу его хватились. Думали, убежал. Я так обрадовался, когда узнал, что он с тобой.

– А вот Вера не обрадовалась.

– Ты же ее знаешь.

– Да уж, знаю. Как я понимаю, она до сих пор уверена, что никто ее не любит.

– У нее был трудный день. Отец совсем плох, да еще эти гости. Она вся на нервах.

– И как я не подумал, что приходить не стоит, – ответил Салли, тронутый искренностью Ральфа. – Хотя, впрочем, подумал.

– Не говори так. – Ральфа обидели его слова. – Тебе всегда рады.

– Спасибо, что приехал, я очень тебе благодарен, – ответил Салли. – Я, наверное, сжег пять галлонов, пока стоял у вашего дома.

Салли открутил крышку канистры, вставил съемный носик.

– Выливай все, – предложил Ральф. – Я еще долго не буду стричь газон.

– У тебя нет снегоуборщика?

Ральф печально покачал головой.

– Надо бы купить, конечно. После операции я уже не могу чистить снег лопатой. Сегодня чуть не сдох, а ведь еще дожидался, пока половина растает. Стареть противно, да?

Убедившись, что залил достаточно бензина, чтобы доехать до города, Салли снял носик с канистры и закрутил крышку.

– Лей все, чего ты, – сказал Ральф.

– Мне и этого хватит, – ответил Салли. – Спасибо.

– Может, заедешь? – предложил Ральф. – Все успокоилось. Тебе даже не дали индейки.

– Ничего страшного, я приехал не ради индейки, – заверил его Салли. – Что там у Питера с Шарлоттой?

Ральф пожал плечами.

– Никогда мне этого не понять, – признался он. – Не знаю, почему люди не могут поладить.

– Не знаешь? – спросил Салли. – Сколько тебе лет?

– Ведь поладить не так уж трудно, – гнул свое Ральф. – Относись к людям хорошо, и они будут хорошо относиться к тебе – по крайней мере, большинство.

Салли кивнул:

– Не считая тех, кто не будет. И не считая тех случаев, когда тебе не хочется относиться к людям хорошо.

– Мне обычно несложно относиться к людям хорошо, – сказал Ральф.

– Знаю, – согласился Салли, – но ты исключение.

Он достал сигареты, предложил Ральфу – тот явно не спешил возвращаться. Потеплело, на парковку транслировали “Пусть Бог дарует вам радость, джентльмены”[26].

От сигареты Ральф отказался.

– Вера заставила меня бросить, – пояснил он. – И пиво тоже, теперь пью разве что тайком.

Салли закурил.

– Я никому не скажу.

Ральф ухмыльнулся, покачал головой.

– Если честно, мне стало лучше, – сказал он. – На самом деле курить мне запретили врачи. Вера просто следит, чтобы я не курил.

– Кому, как не ей.

Ральф уставился на ботинки.

– Зря ты с ней развелся, многое потерял, – произнес он, удивив и себя, и Салли.

– Может, ты и прав, – согласился Салли, не столько потому что действительно так думал, столько потому что его тронули слова Ральфа, тронуло, что один мужчина может сказать такое другому о женщине, на которой оба были женаты.

– Я знаю, она любит командовать, – продолжал Ральф. – И не успокоится, пока не попытается всех переделать. Но она не злая.

– Злой Вера никогда не была, – подтвердил Салли. – Но она раздражается, если не может настоять на своем.

– Наверное, как все женщины.

– Как и мы, – заметил Салли.

Ральф задумался над его ответом.

– Я – нет, – наконец произнес он. – Мне нравится, когда люди ладят. Мне неважно, кто настоит на своем. Какая разница кто? – допытывался Ральф. Раз уж он признался, что уступает Вере, он хотел бы, чтобы Салли признал такую тактику мудрой.

Салли пожал плечами.

– Меня сегодня весь день пытаются накормить индейкой, – сказал он. – А мне больше всего хочется куриную отбивную. Так почему бы мне ее не съесть?

Салли выбрал пример наобум и, сам того не зная, задел за живое. Ральф обожал жареное, но ему было нельзя.

– Это вредно, – слабо заметил он, понимая, что такой аргумент вряд ли убедит Салли.

– А если я все равно хочу?

– Почему ты хочешь того, что тебе вредно?

– Хороший вопрос, – признал Салли. – Но так всегда и выходит. – Он затушил окурок о подошву, словно поставил точку. – Кстати, – добавил он, когда они пожали друг другу руки, – один мой знакомый дешево отдает снегоуборщик.