– В этом весь твой старик, – крикнул он Питеру. – Он скорее возьмет у тебя в долг, чем отберет обманом.

В итоге Салли и Питер условились через час встретиться возле квартиры и разгрузить вещи Питера, те до сих пор лежали в небольшом трейлере возле дома Ральфа и Веры. Питер сложит свою и Уилла одежду в чемоданы (с Уиллом посидит Ральф), и они с Салли спокойно все перевезут. Веры, к счастью, не будет дома, она уехала в Шуйлер-Спрингс – Роберта Холзи ночью увезли в больницу. Салли за этот час постарается найти Руба – им понадобится его помощь, чтобы таскать мебель по узкой лестнице на второй этаж.

– Удачи, – сказал Питер, убежденный, что Руб наотрез откажется иметь с ними дело.

– Он согласится, если я попрошу, – заверил Салли, хотя сам был далеко не убежден в этом.

Вообще-то ему совсем не улыбалось заниматься тем, что наверняка обернется унижением. Салли был не из тех, кто умеет извиниться прямо, а завуалированные извинения, обычно действовавшие на Руба – например, большой классный чизбургер в “Лошади”, – на этот раз, подозревал Салли, не сработают. Вероятно, ему действительно придется сказать, что он сожалеет о своем поведении. И он правда сожалел. Он вовсе не отрицал, что перед Рубом следует извиниться. Ему просто не хотелось создавать омерзительный прецедент публичных извинений, поскольку теоретически это откроет дорогу другим видам сожалений.

Салли решил, что поиски Руба лучше начать с букмекерской конторы. Не столько потому, что Руб может там оказаться, сколько чтобы получить выигрыш и поставить еще раз. Сейчас не время бросать ставки. В этом чокнутом мире его тройка обязана выиграть дважды за одну и ту же неделю, особенно если он не сделает ставку.

Пенсионеры в ветровках уже ушли, зато в конторе был Джоко, он изучал программу скачек. Когда на нее упала тень Салли, Джоко взглянул на него поверх очков с толстыми стеклами, они сползли на кончик его носа.

– Наконец-то свободен, наконец-то свободен, – произнес он, – слава Богу[53].

– Это великая страна, – согласился Салли.

– Слышал, тебя отпустили, – Джоко сложил программку, сунул под мышку, – но мне с трудом в это верилось.

– И тем не менее это правда, – ответил Салли. – Оказалось, я ударил того полицейского, которого нужно.

– Как выглядел Бартон?

– Судья? Полутрупом. Мягко говоря.

– Повезло тебе. Раньше он всех терроризировал. Наверное, готовится к встрече с Творцом.

– Ты Руба не видел? – спросил Салли.

– Ни разу с тех пор, как тебя посадили. Его жену зовут не Элизабет?

Салли покачал головой.

– Бутси, – ответил он, хотя, если вдуматься, Бутси вполне могло быть сокращением от Элизабет.

– Такая высокая, толстая? Работала в “Вулворте”?

– Верно.

– Ее утром арестовали.

– Боже правый, – сказал Салли, – за что?

– За кражу. Она вынесла полмагазина.

Салли кивнул:

– Она действительно таскала домой по мелочи, зато каждый день.

– Оказалось, за ней месяц следили.

– Надеюсь, в кутузке найдется камера просторнее той, в которой сидел я. В моей Бутси негде будет повернуться, – сказал Салли и показал Джоко квитанцию: – Кстати. Оказалось, я все-таки выиграл.

Ободренный свалившейся на него удачей, Салли решил, что самое время заехать в закусочную. Шел второй час дня, и немногие обедавшие наверняка разошлись.

И действительно, когда он прибыл в закусочную, там были только Касс – она губкой протирала прилавок – и, к удивлению Салли, повар Руф, который месяц где-то пропадал. Рут не было видно, и ее отсутствие вкупе с необъяснимым присутствием Руфа сбивало с толку. Салли словно вернулся в прошлое, он даже оглянулся на кабинку Хэтти, чтобы удостовериться, что ее там нет и события последних дней ему не приснились. Вполне возможно, ему приснился вообще весь прошлый месяц, учитывая тот факт, что сон этот завершился выигрышем на бегах. Но Руф действительно был здесь и молча скоблил решетку гриля, держа двумя руками брусок угля; Салли уселся на табурет рядом с Руфом – вдруг понадобится союзник.

– Руфус, ты вернулся, – решился заметить он.

Руф даже не обернулся. Впрочем, как и всегда. Когда в закусочной было полным-полно посетителей и в очередной раз открывалась дверь, то все, кто уже сидел за стойкой, оборачивались, чтобы посмотреть, кто пришел, – все, кроме Руфа, тот предпочитал видеть работу, а не ее причину.

– Должен же в таком маленьком городке быть хоть один цветной, – ответил Руф.

– Мы это поняли, когда ты уехал. – Салли ухмыльнулся Касс, она посмотрела на него с проницательной улыбкой, но не подошла. – Сделаешь мне кофе или у тебя забастовка?

– В твоем случае мне следовало бы забастовать. – Касс взяла кофейник. – Тебе когда-нибудь говорили, что похороны не место для розыгрышей?

Вчера в церкви, в разгар заупокойной службы, Отис обнаружил в кармане резинового аллигатора и испустил такой вопль, что подпрыгнули все, кроме Хэтти.

– Он должен был найти его уже дома, – посетовал Салли.

Густой жижи на дне кофейника хватило Салли на три четверти чашки.

– На, – сказала Касс. – Большего ты не получишь – не заслуживаешь.

– Больше не вари, – согласился Салли.

– Не сварю, – заверила его Касс. – Со следующей недели кофе варят другие.

– Кстати, о других…

– Она на заднем дворе, принимает поставку, – пояснила Касс. – Мы поспорили. Она сказала, тебе духу не хватит прийти сегодня. Хотя “духу не хватит” – это мои слова, не ее.

– Как-то мне надоело, что на меня делают ставки, – ответил Салли и вспомнил, что, когда он бросил колледж, кто-то (только вот кто?) сорвал куш.

– Ты еще не помирился с Рубом? – спросила Касс.

– Я как раз шел к нему, – ответил Салли.

– Хорошо, – сказала Касс. – Вы были забавной пароч-кой.

Они улыбнулись друг другу, старые друзья.

– Ты еще побудешь или как?

Касс покачала головой:

– В понедельник приедут перевозчики. А когда поступят деньги за сделку, Уэрф перешлет мне чек.

– Куда перешлет?

– В Боулдер, штат Колорадо.

– Почему, ради всего святого?

– А почему нет?

Салли пожал плечами:

– Ладно, дело твое.

– Вот именно.

От ее уверенности Салли сделалось не по себе.

– Зато Руф вернулся – правда, Руфус? – заметил Салли. – Не понравилось тебе в Северной Каролине?

Руф закончил скоблить гриль и отбросил кусок угля в сторону.

– Там одни лентяи, – произнес он с неожиданной запальчивостью. – Мои внуки. Если ты работаешь, они считают тебя дураком. И без работы можно иметь столько же. И еще где-то что-то стянуть по мелочи. Ты что, совсем без мозгов, говорят мне они. Работаешь, как негр. А я им ответил: не знаю, как вы, а я негр и есть. Работящий негр.

Салли взглянул на Касс, та тоже явно не ожидала такого. Руф за все предыдущие годы не произнес столько слов. И вот сейчас будто высказал все, что накопилось за двадцать лет.

– В работе нет ничего плохого, кроме зарплаты. – Руф полил гриль уксусом, вызвав облако едкого дыма.

Салли шарахнулся от удушливой вони.

– И еще условий.

– И потерянного времени, – добавила Касс.

– А еще трудностей и горестей, – сказал Салли.

– В работе нет ничего плохого, – повторил Руф. Видимо, того, кто двадцать лет ждал, чтобы что-то сказать, не так-то просто сбить с толку. Закончив чистить гриль, он налил себе стакан воды, осушил одним махом, неторопливо вышел из-за стойки и бросил фартук в бак с грязным бельем. – Все у вас в Колорадо будет хорошо, – сказал он, не глядя на Касс, поставил пустой стакан на стойку и ушел.

– Тебе не кажется, что Руф рехнулся? – спросил Салли, когда за Руфом закрылась дверь.

– Не кажется, – ответила Касс.

Из задней комнаты послышался голос Рут, и Салли повернулся на табурете, чтобы видеть, как она войдет.

– Кстати, кто будет жить в ваших комнатах? – спросил он.

– Наверное, Рут, – ответила Касс.