В кабинете на другом конце коридора правосудие в маленьком городке свершилось.

Квартира, которую Уэрф подыскал для Салли, находилась в южной части Главной, в районе больших обветшавших домов; тротуарная плитка здесь вздымалась волной, сквозь трещины пробивались сорняки, а клочки бурой травы на примыкавших к дорожкам газонах перемежались землей еще более бурой – ни дать ни взять лоскутное одеяло. Дома располагались лишь с одной стороны улицы, другую занимали парковка и мусорные баки супермаркета, на его вывеске значилось: “ЗАКРЫТИЕ 15 ЯНВАРЯ”. Когда Уэрф остановился у тротуара и все четверо выбрались из машины – Уэрф и Салли спереди, Питер и Уилл сзади, – их приветствовал собачий хор, причем одна из собак рвалась с поводка, привязанного к перилам крыльца соседнего дома. Это напомнило Салли две вещи: во-первых, он так и не починил перила мисс Берил, а во-вторых, у него теперь есть собака. Питер ему говорил, что Распутин по-прежнему обитает в доме на Баудон-стрит, ночью спит в кухне, днем гуляет на заднем крыльце.

– Второй этаж? – Салли взглянул на темные окна свободной квартиры.

– Да, – ответил Уэрф.

– Хорошо хоть здесь не четыре этажа, а то ты поселил бы меня на четвертом, – сказал Салли.

– Неблагодарный, как всегда, – ответил Уэрф, направившись к переднему крыльцу.

У квартиры был отдельный вход, хозяин ушел на работу, но дверь оставил открытой, чтобы они осмотрели жилье. Лестница оказалась узкая и крутая, Салли заметил, что Уилл глядит на нее с опаской.

– Возьми дедушку за руку, – предложил Салли. – Секундомер у тебя с собой?

Уилл достал секундомер из кармана, показал деду.

Квартира была намного меньше, чем у мисс Берил, а вот кухня больше. Хватит места и для стола, и для стульев, и Салли не будет все время на них натыкаться. Раковина, плита и разная техника старые, но это его не смутило, он все равно не собирается ничем пользоваться. В камине в гостиной обнаружилось обугленное полено, под поленом куча серого пепла – судя по всему, камин не чистили пару лет. Вдоль стен тянулись книжные шкафы.

– Нахрена они мне сдались? – удивился Салли.

– Какой же ты все-таки вредный, – сказал Уэрф. – Возвращайся в тюрьму, ладно?

Уилл округлил глаза, решив, что Уэрф всерьез.

Неудобная правда заключалась в том, что Салли вполне хватало места и в тюремной камере. Но ему нужно было где-то ночевать. Мыться. Ему нужен был унитаз. Шкаф для вещей. А настоящим домом его были закусочная “У Хэтти”, таверна “Белая лошадь”, букмекерская контора и офис Карла Робака. Эта квартира находилась не в том конце Главной, намного дальше от всех его домов, чем комнаты на втором этаже у мисс Берил. Салли подумал о Хэтти и вспомнил еще об одном деле, которое нужно сделать сегодня. Закусочную “У Хэтти” теперь по-хорошему следовало бы именовать “У Рут”, и сегодня планировалось большое открытие. Проезжая утром мимо закусочной, Салли увидел вывеску и покатил в пончиковую за кофе. Но все равно рано или поздно ему придется заглянуть в закусочную, узнать у Рут – он видел ее вчера на похоронах Хэтти, – в каких они теперь отношениях, проверить, уютно ли ему и впредь будет “У Хэтти”, там, где прежде было уютнее всего.

– Это больше, чем нужно, – сказал Салли Уэрфу, когда Уилл с Питером скрылись в одной из двух комнат. – И больше, чем я могу себе позволить.

– Где ты найдешь квартиру дешевле двухсот пятидесяти долларов в месяц? – спросил Уэрф. – Или ты хочешь жить в трейлере?

– Сейчас я плачу всего двести, – указал Салли.

– Потому что твоя хозяйка, считай, дарит тебе эти деньги, – ответил Уэрф. – За такую квартиру она запросто могла бы брать четыреста.

Салли пожал плечами:

– Ладно, если ты считаешь, что мне надо ее снять, я сниму.

Уэрф вскинул руки.

– Что? – спросил Салли. – Что ты от меня хочешь?

– И чего я суечусь?

– Понятия не имею, – признался Салли.

Уэрф отмахнулся от него обеими руками. Оба расплылись в улыбке.

– Чего от тебя хотел Бартон?

После того как судья, Уэрф, окружной прокурор и начальник полиции наконец-то договорились, судья Флэтт послал за Салли. Уэрф думал остаться – боялся, что Салли выкинет какую-нибудь глупость и все испортит, – но судья Флэтт выдворил Уэрфа из кабинета. К удивлению Салли, оказалось, судья хотел спросить его о том, что на самом деле случилось многие годы назад, когда тот парнишка упал с забора и напоролся на штырь. Судья – в ту пору совсем молодой человек – был в толпе тех, кто ждал “скорую”. Он, как и Салли, не забыл эту картину. Салли объяснил, что в момент происшествия его там не было и он видел не больше прочих. Не открыть ли судье, о чем рассказал брат, подумал Салли, – что мальчишка свалился на штырь, потому что их отец тряс изгородь, тряс в приступе гнева, пока парень не упал? Сам парнишка впоследствии именно это и утверждал, но поскольку свидетелей не было, то осталось неизвестным, кто говорит правду, отец Салли или мальчик, залезший куда не надо. Салли хотел было рассказать судье все, что знает, но передумал, сам не понимая почему.

– Ничего особенного, – с внезапной скрытностью ответил Салли. Презрения к отцу он никогда не скрывал, но то, что сказал ему в тот день брат, Салли не открыл ни единой живой душе.

– Ну и пожалуйста, – сказал Уэрф. – Запирайся от собственного адвоката. Мне все равно.

– Окей, – согласился Салли.

– Черт бы тебя побрал.

– Почему? – удивился Салли.

– Ты меня обидел.

– Ты же сам сказал, тебе все равно.

– Я твой адвокат. Мы с тобой вместе того-этого. И так-то ты меня благодаришь. – Уэрф надул губы. – Да пошел ты.

Салли сел на батарею, выпрямил колено.

– Да что с тобой сегодня такое? – спросил Уэрф. – Я вытащил тебя из тюрьмы, а ты ведешь себя так, будто кто-то умер.

Уэрф был прав. Какой-нибудь час назад, когда Салли в одиночку сидел в унылом холле ратуши и еще не знал, что его отпустят, что обвинения снимут, настроение у него было отличное. Все указывало на то, что глупая полоса, так мучившая его, прошла и удача вновь на его стороне. Салли до сих пор так думал. Так откуда же взялось чувство, будто это внезапное везение ничего не значит? Что всей удачи в мире было бы мало? Наверное, на него слишком многое навалилось. В тюрьме он – хоть неожиданно и ненадолго – позабыл все надежды и тревоги. И пусть он не преуспел в том, чтобы разрешить свои многочисленные финансовые и личные трудности, но ведь и не усугубил их, и никто от него ничего не потребовал бы – по крайней мере, пока он не вышел. Теперь же, на свободе, он осознал, что ему предстоит свернуть горы. Заплатить за пикап, отремонтировать дом Майлза Андерсона. Салли задолжал Уэрфу и Гарольду Проксмайру, и теперь, чтобы отдать им долги, ему придется работать, а чтобы работать, надо будет помириться с Рубом. Если напрячься, многое из этого можно сделать. И еще оставался шанс продать дом на Баудон, хотя Салли и понимал, что так называемый период выкупа вот-вот закончится.

Еще сильнее его тревожило то, что настроение у него испортилось почти сразу же после того, как Реймер доломал кофейный автомат, когда Салли поднял глаза и увидел, что на пороге холла стоят его сын и внук. Всякий раз при взгляде на Питера у Салли смутно сосало под ложечкой из-за чувства долга, и отдать этот долг было тем труднее, что у Салли не было средств. Появление внука лишь увеличило этот долг, напомнило о том, что Салли так и не расплатился и проценты растут. Чем больше он думал о том, сколько задолжал Питеру, тем сильнее отчаивался определить, в чем именно заключался долг, хотя желание дать что-то сыну становилось при этом лишь явственнее и неотвязнее. И оттого что Салли легкомысленно купил внуку колу в одиннадцать часов утра, долг никуда не делся, как и замечание Питера: что бы Салли тебе ни дал, это непременно окажется не тем, что сейчас нужно.

В довершение всего Питер словно задался целью увеличить сумму долга. Сын оказался первоклассным работником и ухитрился не испортить ни одно из многочисленных дел Салли, когда тот выпал из игры. Правда, Питер работал с таким лицом, будто хотел показать (хоть прямо и не говорил), что занимается этим против своей воли, однако дела все-таки делал, причем куда быстрее и эффективнее, чем удалось бы Салли. И везти ему начало – Салли это сознавал – отчасти из-за Питера. Если Салли удастся выбраться из той ямы, в которой он очутился, то в основном благодаря Питеру, тогда как сам Салли бессилен был помочь сыну во множестве его трудностей: брак распался, сын лишился не только работы, но и профессии, и надежды на обеспеченное будущее. Салли взял сына помощником и тем самым поссорился с Верой – та советовала Питеру искать новую работу преподавателем в колледже и не якшаться с Доном Салливаном, этой ходячей катастрофой. И кто ее упрекнет?