Наутро – в окно их комнаты лился солнечный свет – Салли понял, что отец прав. Можно украсть у мертвого священника изящный золоченый ножик для писем. А весь мир украсть нельзя.

Закончили они ближе к вечеру, и вскоре вернулся Питер. Руб не очень-то ему обрадовался, но, заметив упаковку пива, просиял.

– Привет, Санчо. – Питер протянул ему упаковку.

Руб нахмурился, услышав это прозвище, но ловко выудил из упаковки банку пива.

Салли тоже взял одну, открыл пассажирскую дверцу, сел и, поморщившись, согнул колено.

– Умеешь приехать вовремя, – заметил он и отпил пива. – Мы закончили секунд тридцать назад.

– Я знаю. – Питер поставил оставшиеся три банки на капот. – Я проезжал мимо, вы еще были там, и я покатался по округе.

Судя по выражению лица, Руб ему поверил.

– Тем более что свои деньги я сегодня утром уже отработал, – добавил Питер.

– Когда? – удивился Руб.

Утро он помнил четко и помнил, что работал один на холоде, а Питер уехал без разрешения и торчал в доме Майлза Андерсона, где было тепло. А здесь он разве что болтал. Но никак не работал.

– Рассказывай, – произнес Салли. – Я так понимаю, нас не выгнали?

– Я заверил его, что мы уделяем дому безраздельное внимание. В ваше отсутствие это было не так-то просто. Я сказал, что лично прослежу за ремонтом до самого его завершения. Ему польстило, что на него будет работать университетский преподаватель.

Салли смял пивную банку, швырнул на пол машины.

– Думаешь, к середине января управимся?

Питер тоже смял банку и бросил на пол.

– Я решил остаться.

Салли кивнул:

– До меня дошел такой слух. Матери сообщил?

– Вчера вечером.

– Она поэтому сегодня сама не своя?

– И поэтому тоже.

– Обвинила меня во всем?

Питер ухмыльнулся:

– Первым делом.

– Ладно. Может, хоть даст тебе передышку. – Питер ничего не ответил, и Салли спросил: – У нее все в порядке?

– У кого? – нахмурился Питер.

– У твоей матери. О которой мы сейчас говорим.

Питер задумался.

– Ну… – протянул он нерешительно.

– Ладно, – перебил Салли. – Не хочешь – не говори.

– Хорошо, – к его досаде, тут же согласился Питер.

– Знаешь что, – продолжал Салли (втайне он даже обрадовался, что Питер ему не ответил, поскольку и не хотел ничего знать), – помоги мне отвезти эту груду паркета в летний домик Карла, и я познакомлю тебя с самой красивой женщиной Бата.

Руб оживился, сообразив, что речь о Тоби Робак.

– Можно с вами?

– Нет, – ответил Салли. – Ты женат. Тебе нельзя.

– Он тоже женат. – Руб указал на Питера.

– Не так счастливо, как ты.

Руб насупился:

– Я ни разу не говорил, что счастлив.

– Твоя правда, – согласился Салли. – Мне сказала об этом Бутси. Точнее, она сказала вот что: “Пусть только вякнет, что несчастлив”.

– Я был бы счастлив, если бы она выглядела как Тоби, – ответил Руб.

– Ладно, – произнес Салли. – Иди домой, пока Бутси не заметила, что тебя нет, и не обвинила в этом меня. На меня и так уже злится куча женщин.

Руб обиделся, что от него пытаются отделаться. Меньше всего ему хотелось возвращаться домой к Бутси, тем более что тогда он не увидит жену Карла. Вдобавок на капоте машины оставались три банки пива. Руб мысленно подсчитал, что одна перепадет ему, только если он не допустит, чтобы его прогнали, пока Салли с Питером не откроют по второй банке пива. День выдался такой славный, они с Салли были вдвоем, как в старые добрые времена, когда Рубу еще не надо было его ни с кем делить. Но он стерпел бы эту несправедливость, если бы у него обманом не отобрали еще и пиво.

– Можно хотя бы пива взять? – спросил он.

– Почему ты спрашиваешь об этом меня? – удивился Салли.

Потому что спрашивать Питера Руб не хотел, вот почему, хотя и видел, что Питер выкрутил банку из пластмассового кольца.

– Босс ты, а не он, – пояснил Руб, как всегда желая лишь показать преданность Салли, и хотел бы, чтобы друг в кои-то веки ответил ему тем же.

– Не я же купил пиво, – возразил Салли. – Да и ты все равно никогда меня не слушаешься. Даже домой не уходишь, когда я говорю.

– Держи, Санчо. – Питер бросил Рубу банку пива.

Руб ухватил и банку, и ненавистное прозвище, и в это мгновение от несправедливости и непереносимого разочарования к горлу его подступил ком, так что пиво, которого он так боялся лишиться, не полезло бы в горло. Руб развернулся, швырнул банку и выбил стекло на втором этаже. Внутри дома залаял и тут же затих Распутин.

– Я ухожу, – только и выдавил Руб.

Он не сумел бы ничего добавить, даже случись рядом классная Тоби Робак и предложи она в обмен на подробное объяснение посидеть у него на лице. Даже если бы она была голая и совала ему сотенные купюры. В эти два слова, “я ухожу”, Руб вложил всю душу; произнеся их, он повернулся спиной и зашагал прочь.

– Эй, – смущенно окликнул Салли, удивленный, что обычные его подколки привели к столь неожиданному результату. – Ты чего?

Руб упрямо и грустно шел вперед. В эту минуту он напоминал маленького мальчика – по крайней мере, так показалось Салли. Сходство было бы полным, если бы Руб волочил за собой по земле бейсбольную биту.

– Руб, – позвал Салли. – Эй.

Питер смял пустую банку, швырнул на переднее сиденье машины.

– Черт. – Салли взглянул на сына и обнаружил, как и предполагал, что Питер смотрит на него с неодобрением. – Ты теперь тоже на меня злишься?

– Почему ты всегда так жесток с ним?

Салли и сам не знал. Он даже сомневался, был ли жесток с Рубом. Ему всегда казалось, что Рубу нравятся подколки. Салли считал, что те, кто с ним общается, отдают себе отчет: рано или поздно он примется их подкалывать.

– Сам постой рядом с ним пять часов подряд и послушай, как он треплется не затыкаясь, тогда и посмотрим, каким ты с ним будешь, – парировал Салли, сознавая, что оправдание неубедительное.

Во-первых, Питер каждое утро работал бок о бок с Рубом, пока Салли трудился у Хэтти. Во-вторых, болтовня Руба тут ни при чем. И если совсем начистоту, его болтовня всегда успокаивала Салли, как музыкальная радиостанция, звучащая фоном.

– Черт, – повторил он. – Дай пиво.

Питер протянул ему одну из двух остававшихся банок, и Салли тоже запустил ею в дом. Он целился в окно, но не попал: банка ударила о карниз, беззвучно упала на промерзшую землю, взорвалась и, точно дождеватель, выпустила в воздух струю пены.

Салли с Питером не сводили глаз с банки, пока струя пены не иссякла.

– Фиг я куплю еще пива, – сказал Питер.

Они догнали Руба на перекрестке Главной, перед домом Майлза Андерсона. Руб сознавал, что они ползут следом за ним, – слышал, как брякают доски в кузове пикапа, как шуршат за спиной шины, – но не обернулся и даже не прибавил шагу, переходя через дорогу. Если угодно, могут его переехать. Прикончить. Ему даже хотелось этого. Больше смерти под колесами пикапа он боялся лишь одного: что Салли подберется совсем близко и нажмет на клаксон.

Руб ступил на тротуар и вздохнул с облегчением, полагая, что уж теперь-то он в безопасности, но услышал, как следовавший за ним пикап перевалил через бордюр и так же медленно покатил за ним по тротуару. Оглянуться Руб не осмелился, боялся того, что увидит, и не желал жертвовать последними остатками гордости, выказав испуг или любопытство. Тем более что если бы Руб обернулся, и Салли, и Питер заметили бы, что он плачет, плачет как ребенок, о чем Салли наверняка не преминул бы сообщить. Или спросил бы: “Ты что, шуток не понимаешь?” – и Рубу стало бы еще горше; может, он и не понимает, что именно чувствует и почему, но одно он знал точно: это были не шутки.

Так что взорам тех вдовых обитательниц двух жилых кварталов Верхней Главной, кто в этот вечерний час смотрел в окно, открылось престранное зрелище. Миссис Грубер, к примеру, почти весь свой одинокий день утешавшаяся созерцанием знакомой улицы сквозь полузакрытые жалюзи, дважды моргнула, чтобы убедиться, что это не галлюцинация и не сон. По другой стороне улицы ехал пикап, двумя колесами по тротуару, двумя по соседским газонам. Перед пикапом шагал невысокий человек, почти карлик, наклонившись навстречу ветру, от которого весь день стонали старые вязы. Оттого что он клонился вперед и словно не замечал ползущий следом пикап, миссис Грубер сделала вывод, что карлик, должно быть, привязан к пикапу невидимыми вожжами – казалось, он тащит пикап за собой. Поразмыслив как следует, возможно ли это, миссис Грубер все же решила, что ошибается. Едва ли пикап едет по тротуару. Зачем водителю понадобилось выехать на ухабистый тротуар, когда можно катить по ровному асфальту проезжей части? Следовательно, пикап никак не может быть на тротуаре, это только так кажется. Миссис Грубер моргнула еще раз, приготовясь увидеть реальную картину. Но пикап все-таки ехал по тротуару. Он был за вязами, а не перед ними. Как и тянущий его карлик. А поскольку телефон был у нее под рукой, миссис Грубер сняла трубку и позвонила мисс Берил. Карлик с пикапом вот-вот окажутся возле дома ее подруги, и мисс Берил лучше разглядит, что к чему.