Мимо него проплывают папахи, шляпы, беретки, шапки различных моделей. Простые повседневные шапки он любит задерживать:

— Вы куда, гражданин?

— К министру.

— Нельзя. Министр теперь на заседании.

Министр, конечно, теперь не заседает, и не дело швейцара контролировать проходящих, но разве пустишь к нему всякого любого!

Опечаленный, тихо поругиваясь, гражданин уходит... А Мармалюса захлестывает теплая волна собственного величия и могущества.

Выпивка была рядовой, даже случайной и далеко не исторической. В историю входили только те, что измерялись 24‑часовой мерой — стало быть, сутками — и попадали в казенные бумаги. А что написано пером, того, как известно, не вырубишь топором.

Стало быть, встретил в тот раз Бонкаклюкис[15] своего знакомого Лашаса[16], и почувствовали внезапно друзья, что в груди у обоих ожил неукротимый, ненасытный червяк.

— Задавим этого червя! — сказал Лашас.

— Заморим его, ненасытного, — одобрил Бонкаклюкис.

И заморили и прикончили ту гадину, глубоко-глубоко утопили. Оба строителя до тех пор друг другу ставили, пока не перекосились, как дверные косяки в построенных ими домах. А потом пытались поставить один другого на ноги. Однако это были напрасные усилия — встать удалось только в отрезвительном учреждении.

Не больно веселыми воротились молодцы с похорон червяка. Ясно, ведь похороны — не свадьба. А вскоре и сам начальник надумал с победителями повидаться.

Пришли, вытянулись оба перед начальством. Только трудно стоять — ноги в коленках гнутся. И предстоящее яснее ясного: хоть борьба с этим паразитом живота и выиграна, все одно знаешь, что похвалы не дождешься.

Отхватили наши друзья честно заработанных чертей и, по предложению начальника, встали на виду перед местным комитетом, ожидая, что к начальниковым чертям прибавится еще половина профсоюзной преисподней. Но чертей больше не добавилось. Вместо них председатель, улыбаясь, вручил... квитанции на подписку — каждому была заказана «Строительная газета» на весь год.

— Это в наказание — объяснил он. — Налакаетесь снова, придете пьяными на работу или в общественных местах будете слоняться на полусогнутых — еще подпишем. В счет зарплаты.

Дескать, времени у вас много, водку хлещете — так уж лучше почитать, фотографии посмотреть. Отныне ко всем пьющим будем такое просветительное средство применять.

Обрадовались друзья, что сухими из воды вышли, растрогались и даже начальника поблагодарили. Говорят — действительно сейчас век расцвета науки и техники, а мы в этом году только на районную газету подписались. Надо, говорят, просвещаться, учиться, передовые методы в строительство внедрять и культуру всесторонне воспринимать. Словом, взялись люди за ум и из-за своей отсталости глубоко огорчились.

Подумали — и твердо решили с этого дня повернуть на новый, светлый путь. А для начала, чтобы путь этот не пылился, спрыснуть его. Только странное дело: дорога все пылила, а друзья из закусочной выкатились основательно взмокнув. И эта самая дорога нечеловечески сузилась, стала прямой, как натянутая бичева. Прохожие буквально совались под ноги, лезли на голову — пришлось отбиваться от них кулаками, грудью, даже носом и таким образом прокладывать себе путь. Но, как выяснилось назавтра, все это был оптический обман: оказывается, наши интеллигенты в то время не дорогой шли, а плясали в городском парке.

Способности танцоров и на этот раз не остались незамеченными и были соответственно оценены — им выписали «Художественную самодеятельность». «Строительная газета» — для строителей, конечно, родное издание, но зачем им «Художественная самодеятельность»? Нет, это пустая трата денег! — возмутились дружки и решили навсегда закупорить бутылку веселья.

Однако то ли пробка некачественная попалась, то ли неплотно заткнута была — снова открылась, окаянная! Правда, важное, значительное событие выбило Бонкаклюкиса и Лашаса из колеи: один купил брюки, а другой — ботинки. Дело ясное — не вспрыснешь — мигом порвутся. Вот и облили — ценой подписки на «Вечерние новости».

— Нет, без выпивки нельзя. Слишком много всевозможных оказий, — сказал после попойки Бонкаклюкис.

— Правильно! — поддержал его Лашас. — Я где-то читал, что воздержание вредит здоровью. Пить будем, но так, чтобы никто не видел!

Руководствуясь этим лозунгом, друзья добились определенных успехов: за две недели не подписались ни на одно издание. Но на третьей неделе...

Преспокойненько попивали, закрывшись в сарае, в сторону председателя профсоюза кукиши казали. И вдруг, добивая четвертую, вспомнили, что сегодня у строителей какое-то собрание. Чувство долга взяло верх: бросили все, прибежали, отдуваясь, в зал и активно включились в прения. За проявленную инициативу и энергию получили сразу по три квитанции — на «Науку и технику», «Нашу природу» и «Родной край».

Подивились молодцы, интересуются:

— Чего ради нам вдруг такая большая нагрузка?

— Это, друзья, зависит от степени опьянения и активности, — пояснил председатель профсоюза.

— Ну что ж, будем просвещаться дальше, — согласились жертвы зеленого змия.

Так как из прежней практики выяснилось, что совершенно не пить нельзя и даже вредно для здоровья, то наши друзья на этот раз нашли другой выход — пить только дешевое, слабое вино и пиво, поскольку эти напитки не столь ужасно дурманят мозги.

Однако и этот путь к трезвости оказался кривым и часто вел прямо к председателю местного комитета. А время шло, и Бонкаклюкис уже читал «Советского учителя», «Сельское хозяйство», «Здравоохранение». Но тут Лашас по непонятным причинам выбыл из общего с Бонкаклюкисом строя. Предполагают, что это случилось после того, как ему, холостяку, выписали «Советскую женщину». Вскипела, запенилась задетая мужская амбиция. По этому поводу он напился до полусмерти, на другой день принес очередную квитанцию и накрыл ею рюмку. Ежели не до гроба, то, возможно, на целую неделю или хоть на несколько дней.

А Бонкаклюкису почтальон каждодневно периодические издания охапками подваливал. С ног сбился, наругался досыта и подписчика проклял. Жаловался, что из-за него грыжу наживет и станет инвалидом.

Жена тоже весьма подозрительно поглядывала на мужа: не отвинтился ли у него случайно какой-нибудь винтик, не послать ли его лечиться? Зарплату обкорнали, — понятно, но где это видано при этом полный печатный киоск в дом приволочь! Тем не менее наскоки жены Бонкаклюкис отражал веским аргументом:

— Ты что про меня думаешь — кто я такой? Дикарь, людоед, да? Волосы у меня на спине растут, так? А культурный, прогрессивный человек без печати — как без хлеба! Достаточно я прозябал в темноте и невежестве до сих пор!

Услышав это, жена встревожилась еще больше. А может, и взаправду у него в голове помешалось? Все-таки неплохой был муж: воду носил, дрова колол, печку растапливал, иной раз и приласкает, бывало.

Но когда бездетному Бонкаклюкису в очередной раз выписали «Пионера Литвы» и «Гениса»[17], он глубоко задумался.

— Должно быть, это сама судьба вмешалась, — с грустью решил он.

А куда денешься, если взгрустнулось? Пошел человек и утопил эту грусть. Попозже, в один из дней, почтальон принес бюллетень «Говорит Вильнюс»...

Теперь дом Бонкаклюкиса превратился в библиотеку едва не районного масштаба. По вечерам соседи целыми семьями здесь собираются. Наловчились: меньше сами выписывают, все к Бонкаклюкису тянутся. Зачем, говорят, подписываться, если Бонкаклюкис читальню открыл! А количество подписных изданий благодаря неутомимой деятельности хозяина все пополнялось.