(Подпись)
13 апреля. Ну и свиньи! Мне выговор закатили, а тех жалобщиков вернули на работу. На каком основании? Невиданно и неслыханно... Но удивляться нечему: человек — свинья. Еще моя покойная родительница, когда кололи и разделывали свинью, страшно дивилась: «Каково сложение, каково сложение — совсем как у человека». Так вот, точно так же и теперь выходит. Ах, как безумно грызет изжога...
(Без подписи)
15 мая. Мерзкая погода. Стало быть, футбольный матч — шлехт. Теперь о служебных делах. Сегодня принял двух посетителей, сверх установленного времени задержался на полторы минуты. И все из-за того выговора: проявлю прилежание — возможно, и снимут... Эх, куда подевались вы, былые денечки, когда я работал еще при той власти! Приходишь, бывало, в учреждение раз в месяц за зарплатой, и никто тебе ни слова. Кассир издали кланяется, приветствует, доволен, что вовремя пришел, не помешал ему банковские операции выполнять. А теперь? Ого! Лезет, смотри, какой-нибудь посетитель, примите, мол, некогда, работаю. Что за люди! А я, чтоб вас разнесло на девять частей, не работаю, не расходую энергию?!
(Подпись с восклицательным знаком)
31 мая. Семья! Что за семья, черт побери, без прислуги?! Развал, а не семья. Однако и с прислугой добром, выходит, нельзя. Не дается. «Пиши, мол, заявление». Тут я и говорю: «Ах так, так-то ты! Я тебе, беспутница, покажу заявление, я тебе покажу». А в другой раз сын взбеленился, стал на голове ходить, пришлось и его приструнить: «Поди, говорю, сюда, собака, я тебе уши оборву». Да где там, издали отмахивается: «Завтра, папуля, завтра, лады?» Иной раз спрашиваешь себя: у кого они этому научились?
(Нежная подпись: «Отец»)
20 июня. Все сильнее мучает изжога. Пытался лечиться разными способами, но болезнь не отступает. Теперь пью соду с уксусом и «Боржоми» со шнапсом. Возможно, поможет, врачи советуют не терять надежд... Нужно также признаться, что мне объявили второй выговор. Я их спрашиваю: за что, отвечают — за бюрократизм. А что обозначает это международное слово? Придется заглянуть в словарь. К тому же добавили: говорят, от людей оторвался, от масс. Ну, уж тут-то я не виноват. Что можно поделать, если в последнее время телефон портился трижды на день, а однажды совсем не работал?.. Ох, не выдержу — так грызет под ложечкой...
(Вместо подписи — чернильная клякса)
3 августа. В июле проводил отпуск у моря. Видел много воды и женщин, а теперь снова эта проклятая работа. Сегодня разговаривал с целой оравой работников и посетителей (точно не помню, с пятью или шестью, а возможно, их было и больше). Потерял 2,5 минуты своего дорогого обеденного времени. Возможно, задержался бы и дольше, да не стерпел, вытолкал одного клиента за дверь взашей, а остальные сами уразумели... Кажется, должны бы хоть тот второй выговор снять. Ведь работу-то я улучшил и, если бы не болезнь, смог бы поднять ее на еще более высокий уровень.
(Кирварпа)
9 августа. Что тут стряслось, что приключилось, ума не приложу... Вчера министр заявил мне: «Хватит заседаний — берись за дело». Что бы это могло значить? Как же так — без заседаний? Где же тогда душу отведешь, как зажжешь в людях трудовой энтузиазм, как их поднимешь, убедишь? Прежде, вспоминаю, бывало так: созываешь собрание, проговоришь час, два, три, иногда семь или двенадцать и сразу вопрос выяснишь... Хорошо помню такой случай: с одной строительной площадки кто-то спер балку. Созвали собрание по этому вопросу. Заседали девять часов. В прениях участвовали двое: я и начальник строительной площадки, который, после того как я закончил говорить, с места заявил: «Но ведь на самом деле балки недостает!» Понял наконец гаденыш! Вот что значит сила слова!..
(Видимо, от волнения подписаться забыл)
24 августа. Нравится мне каждый день заглянуть в газету, выяснить, к примеру, какая будет сегодня погода. Прочтешь с утра, скажем, что день будет безоблачный, ветер теплый, южный, слабый до умеренного, и знаешь, что можешь спокойно отправляться копать червей для рыбалки. Но случается и по-иному. Вот сегодня бюро погоды предсказало вёдро, а у меня гроза, буря!!! Фельетон обо мне и моих строителях! А название-то каково: «Возводя две стены». Выходит, что мои кадры целый месяц штукатурят одни и те же две стенки: пока одну заканчивают, от другой штукатурка отстает и падает. Тогда снова возвращаются к первой, а когда ее залатают — в другой опять голый кирпич выглядывает. И так конца-краю нет. Думаю, что это явная выдумка, клевета. Года два назад эти же строители мне домик отгрохали — все крепко: ни сучка, ни задоринки, ни кусочка штукатурки не отлупилось. А видишь как клевещут. Надо бы выяснить, кто эту писанину сочинил. (Только бы здоровье не подвело.)
(На углу красуется резолюция: «Обязательно выяснить».)
25 августа. Я пропал... Вряд ли перенесу... Должно быть, мне голову проломили. Направился сегодня в новый дом (иначе пригрозили выговора не снимать) для расследования жалобы на месте. Заводит меня рабочий в свою новую квартиру и сетует: «Видите, паркет пляшет, двери не закрываются, воды нет, потолок каждую минуту на голову может обрушиться и т. д., полюбуйтесь, пожалуйста, и исправьте». — «Нет, говорю, товарищ, погоди, для такого дела нужны указания свыше. Изложи жалобу в письменном виде». А тут этажом выше что-то стукнуло легонько, и как хрястнет лепка с потолка мне на голову — я так на пол и сел. «Убийцы! — ору я. — Это покушение на мою личность!» А эта скотина поднимает меня с пола и улыбается: «Ерунда, говорит, это ваша лепочка изволила упасть. Счастье еще, что не свыше, если бы оттуда, то и указания больше не потребовались бы...» Лежу теперь с забинтованной головой, ужасно болит макушка, а изжога, как бритвой, режет. Одно мне непонятно: кто это придумал, чтобы факты на местах проверять? Кому жизнь не дорога — пожалуйста...
(дрожащей рукой проставлена одна буква «К»)
18 ноября. Приступил к работе, только сил будто и нет. За время болезни потерял 4,05 кг живого веса — это не шутки. Вдобавок за это время чертовы мыши сгрызли пакет заявлений в полтора пуда, которые я из году в год хранил с такой заботливостью, и на которые в мое отсутствие никто не ответил. Что будет, если жители вспомнят и спросят, куда я их подевал? Не сожрал ведь я их, я не крыса... Пора заканчивать, приглашает министр, надо идти...
На этом записи в дневнике обрываются.
Опросом работников учреждения покойного было установлено: никаких достоверных данных о кончине упомянутого лица не сохранилось. Один лишь слух, вернее рассказ уборщицы из строительного треста. Она все слышала и видела сквозь замочную скважину. Как только Кирварпа в тот день воротился из министерства, тотчас в его кабинет, никого не спрашивая, проскользнула незваная гостья. «Начальник, я к вам», — вежливо склонилась она. Не поднимая головы и не взглянув на пришелицу (он никогда не смотрел человеку в глаза, а все как-то воспринимал затылком), начальник закричал: «Вон! Я занят! Время сейчас нерабочее!» Гостья второй раз вежливо поклонилась и промолвила: «Но я за вами пришла. Я — смерть». Кирварпа, разъяренный донельзя, стукнул кулаком по столу: «Неважно! Пиши заявление. Прошу соблюдать порядок и не запугивать...» Но тут он почувствовал, как по спине его забегали мурашки, и впервые за свое начальствование решился взглянуть на клиента. Поднял голову, откинулся и... так и оцепенел с выпученными глазами...
Вот и все. Положение дел разъясняют некоторые данные медэкспертов, производивших вскрытие тела:
«...В голове гражд. Кирварпы мозг не обнаружен: она целиком забита всевозможными распоряжениями, указаниями, резолюциями и даже каким-то образом в нее засунута телефонная абонентная книга; глаза — видят только то, что душе угодно; барабанные перепонки заменены какими-то звуконепроницаемыми металлическими пластинками; нос — имеет свойство издалека чуять настроение высших начальников; вместо сердца вмонтирован обыкновенный заржавелый будильник, который точно и с чувствительной дрожью сообщал время обеда, минуты приема граждан и последний час рабочего дня; в жилах — ни капли крови, одни жидкие чернила; глотка — широкая, брюхо — бездонное... После смерти труп найден в таком положении: ногами повернут к двери, а на подошвах сапог белеет надпись, сделанная мелом: «Рабочий день окончен. Приема нет».
