— Что это? — киваю на синяк под глазом.

— Встретился со Старцевым, — с усмешкой говорит он.

— Как он? — вопрос вырывается быстрее, чем я успею осмыслить.

Смолянов внимательно на меня смотрит. Наверняка пытается понять, как сильно я увязла за эти несколько дней.

— Так, как ты хотела, Саш, когда мечтала ему отомстить.

Я киваю. Не представляю, что значат его слова, но точно знаю по интонации, что моя обиженная часть, жаждущая мести, должна сейчас ликовать.

Смолянов довозит меня до дома.

— Это все? — спрашиваю, смотря перед собой.

— Кажется, да. Возьми, — он протягивает конверт.

Беру, открываю. Там пачка денег. У меня расширяются глаза, смотрю на него.

— Что это? Мы о таком не договаривались.

— Не договаривались, — соглашается, — но ты заслужила.

Криво усмехаюсь.

— Издеваешься?

— Отболит, Саш. Пройдет. Второстепенная роль все равно не для тебя.

— Откуда ты знаешь? — повышаю голос. — Какая роль для меня, а какая нет?

Злюсь. Так сильно злюсь. Почему он пытается меня убедить, что у нас с Тимуром ничего не могло получиться? А если бы…

Чувствую обжигающую боль в щеке. Хватаюсь рукой за горящую кожу. Удивленно смотрю на Смолянова, который только что дал мне пощечину.

— Очнись, Саш. И посмотри, во что ты превратила свою жизнь. Во что превратила себя.

— Откуда… — начинаю я.

— Откуда я знаю? — резко перебивает. — Я все знаю, Саш. А вот ты ни черта. Глупая, даже не знаешь, с кем связалась. У тебя был отличный муж, хороший брак. На что ты это все променяла? На ебанутого Старцева?

— Все не так…

— А как? Как, Саш? Стоил трах с Тимуром твоего брака?

Я отворачиваюсь, чувствуя, как слезы покатились по щекам. Он не имеет права. Так со мной говорить. Судить, осуждать. Не имеет права.

— Это не твое дело, Смолянов. Не твое, — срывающимся голосом шепчу.

— Ты ведь и сама знаешь, что я прав, Саш. Наведи порядок в своей голове и в жизни.

Я резко открываю дверь, выхожу из машины, не желая больше все это слушать. Хлопаю от души. Смотрю сквозь стекло на Смолянова, а он на меня. Кем он себя возомнил? Как посмел? Но злиться больше не получается. С того момента, как Тимур посмотрел на меня тем разочарованном, опустошенным и одновременно злым взглядом, а потом ушел, внутри что-то болезненно надорвалось.

Поворачиваюсь и иду в сторону подъезда. Впереди еще такая длинная жизнь, а мне уже не хочется жить. Без него. И может быть, Смолянов прав. Я просрала свой идеальный брак, своего прекрасного мужа. Я все испортила. И ничего не добилась. Одна, у разбитого корыта, с покореженным сердцем. Совершенно одна. Но больше хотя бы не притворяюсь. Признаю, что никого и никогда не полюблю и не любила так как Старцева. Может быть, поэтому у нас с Денисом не сложилось — я так и не смогла полюбить его достаточно сильно.

Дома принимаю душ, делаю себе горячий, травяной чай. Кэт еще нет. Включаю телевизор и изумленно замираю, когда вижу на экране Тимура, которого два полицейских ведут куда-то в наручниках.

— Сегодня был арестован бизнесмен Тимур Старцев. Он обвиняется во взяточничестве в особо крупных размерах и в отмывании денег…

Кружка падает из моих рук. Горячая, обжигающая жидкость ошпаривает ноги, но я ничего не замечаю. Бегу в кухню, дрожащими пальцами набираю номер Смолянова. Долгие, длинные гудки без ответа. Мне хочется расплакаться от страха и бессилия. Неужели это я? Неужели это все из-за меня?

Пять звонков в никуда, и я не в силах сидеть на месте, собираюсь и решаю поехать в офис к Смолянову. Сейчас уже вечер, может быть, его и нет на работе, но сидеть на месте и ждать выше моих сил.

В офисе его, конечно же, не оказывается, и я чувствую, как силы покидывают меня. Мне так страшно. А если Тимура посадят? Как же я недооценила Смолянова… как же сильно я просчиталась. Он говорил мне, что не сможет серьезно навредить Старцеву, и я, глупая, поверила.

В итоге я остаюсь сидеть в приемной, в ожидании Смолянова. Игнорирую слова секретаря про то, что “его сегодня не будет”. Я не могу уйти. Мне надо знать. Необходимо понять. Меня не пугают даже угрозы вызвать охрану. Сейчас я ничего не боюсь. Хотя нет, боюсь. Боюсь, что натворила что-то страшное. Непоправимое. Конечно, я хотела отомстить. Но не так. Не настолько.

— Привет, — я резко поворачиваю голову, встречаясь взглядом со Смоляновым.

— А мне сказали, что тебя сегодня не будет.

— Поэтому ты тут ждешь меня? — усмехается, выглядит спокойным, расслабленным. Так, будто ничего не произошло. — Пришлось вернуться.

Подходит ближе, берет за локоть, тянет в кабинет.

Как только двери за нами закрываются, проходит к шкафу, достает два бокала, наливает виски. Приглашающе махает. Я подхожу ближе, выпиваю залпом.

— О чем хочешь поговорить? — спрашивает спокойно, как будто бы действительно не подозревает, что могло меня так взволновать.

— Ты знал? — хрипло, сипло.

— Я это устроил.

— Ведь ты говорил…

— Какая разница, что я говорил, Саш. Какая, черт возьми, разница? — резко обрывает.

Молчу. Не понимаю Смолянова. Не знаю, что мне делать.

— Его отпустят?

Он сверлит меня взглядом.

— Не сегодня, но да.

Выдыхаю.

— Когда?

— Скоро, Саш, скоро.

— Зачем ты так? С ним?

— А я, в отличие от тебя, Саш, в ненависть понарошку не играю.

Закусываю губу. Расстроенно, растерянно.

Он наливает еще виски, толкает бокал в мою сторону. Откидывается на кресло.

— И я хочу тебе напомнить, что наш договор действует даже сейчас. И будет действовать завтра и послезавтра. Всегда, Саш.

Я удивленно смотрю на него.

— Надо было крайне внимательно читать то, на что ты соглашалась. Очень усердно подумать, — довольная усмешка светится на его губах.

Он намекает, что я никогда ничего не смогу рассказать Старцеву? Признаться, объяснить? Да, он знает, чувствует, что я на грани истерики. Мне жизненно важно рассказать всю правду Тимуру. Может быть, потому что там, на берегу океана, Старцев пообещал никогда меня не отпускать?

“Подыхаю без тебя, Саш. Такую правду ты хотела услышать?”

Не такую. Нет, точно не такую. От его правды мне снесло крышу, меня протаранило насквозь. Я потеряла последние смыслы в своей мести, злости, боли. Я просто хотела быть счастливой. С ним. Только с ним. Потому что лишь он мог дать мне так много, как никто другой. Одним лишь своим присутствием в моей жизни.

— Сукин сын, — зло шиплю и залпом выпиваю второй бокал.

Резко встаю и ухожу прочь, хлопнув напоследок дверью.

Не знаю, что делать дальше. Я растеряна, испугана, оглушена. Конечно, я хотела отомстить, но не так, не настолько. Да и все это перестало иметь значение. Потеряло всякий смысл в тот момент, когда он сказал так честно и открыто это треклятое “подыхаю без тебя”. Никогда не думала, что словами можно бить в самое сердце, но он сумел.

Как быть дальше? Я не знала. А с другой стороны, я ведь сама сказала, что не потерплю второстепенную роль, не соглашусь с наличием в его жизни жены. А он… не способен предложить мне большего. То есть между нами все еще ничего не может быть. Но почему же глупое сердце так оглушительно бьется, на что-то беспричинно надеясь?

Следующие несколько дней я усиленно слежу за новостями, боясь пропустить что-то важное. Единственное, как я могла узнать о том, что происходит со Старцевым — новости или Смолянов. Последнему я принципиально не звонила. Мне не хотелось демонстрировать в очередной раз свою слабость, и я в целом не была уверена, что Костя захочет отвечать на мои вопросы.

Несколько дней в новостях лишь абсолютная тишина. Я искала информацию в интернете, но ничего не находила. Как будто кто-то специально мешал распространению данных. Хотя произошедший скандал был достаточно резонансным. А значит, логично, что пока он еще свеж и актуален, каждый второй журналист будет перемывать косточки Старцеву, но все было наоборот. Зато на третий день в сети появилось то, что я ожидала меньше всего.