Но почему-то сейчас я поддаюсь. Не знаю, что это — дань чести или что-то иное. Послушно следую за ним.

Он открывает дверь машины, ждет, пока я усядусь. Садится на водительское сидение. На меня не смотрит, но я все равно ощущаю его присутствие слишком явно, чересчур сильно.

Заводит машину и автоматически включается магнитола, разрывая вязкую тишину.

Мы едем по ночной Москве. Я все время смотрю на Старцева, а он — на дорогу. В этот раз я не боюсь, что он как-то не так интерпретирует мой взгляд. Между нами, итак, давно все слишком сложно и запутано.

В динамиках раздается немного хриплый, низкий голос Лолиты:

“Можно держать в себе

Можно кричать без слов

Ты как течение

Только без берегов

Я на молекулы,

Пелена на глазах”.

Я откидываюсь на сидение, недоумевая, что происходит и что будет дальше.

“Закрывай глаза

Закрывай глаза

Закрывай глаза

И айда летать, выше, выше”.

И я послушно закрываю глаза, решая просто плыть по течению. Главное помнить: чтобы не произошло, чтобы он не сказал, чтобы я не чувствовала, нет ничего важнее мести. Потому что не будет между нами ничего нормального. Никогда не будет так, как надо. Он не собирается разводиться. Надо почаще себе об этом напоминать, чтобы сердце так судорожно не дрожало от его близости.

“Ты как течение. Только без берегов”, — повторяю я про себя запомнившиеся строчки из песни.

Тимур привез меня в Сити. Я выхожу из машины, не дожидаясь его просьбы. Поднимаюсь за ним следом в квартиру, не споря. Нет сил бороться и воевать. Не сегодня.

И он, словно тонко чувствует мое настроение, не пытается давить своим присутствием или настойчивым взглядом, как это обычно происходит. Сейчас с ним рядом мне комфортно и спокойно.

Я захожу первая в до боли знакомую квартиру, в которой ничего не изменилось. Скидываю излюбленные шпильки, с которыми срослась за время брака с Денисом. Иду к панорамному окну и смотрю на ночные огни никогда неспящего города.

Тимур подходит сзади. Я напрягаюсь, ожидая очередного сражения. Не хочу сейчас ни секса, ни страсти, ни разговоров. Ничего.

— Всё хорошо, — вдруг раздается его тихий голос.

И я чувствую, как из моего тела уходит напряжение. Я верю. Так просто, так глупо. Но почему-то знаю, что он очень точно ощущает мое настроение и состояние сейчас.

Он неожиданно подхватывает меня на руки, несет в спальню. Сажает на край кровати. Медленно, очень медленно, смотря в мои глаза, стягивает один чулок, потом второй. Садится передо мной на колени, берет мою ногу и мягко начинает разминать стопу. Сначала одну, потом другую. Я внимательно наблюдаю за его невероятно красивыми загорелыми пальцами на моей светлой коже. Разве законно иметь такие красивые руки? Разве такое могла придумать природа?

Мы молчим, слышно лишь наше дыхание в тишине спальни. Но мне комфортно, даже хорошо. Спокойно. Он помогает мне расстегнуть платье, я встаю, чтобы снять его. Остаюсь в одних трусах, лифчик я не надевала. Потом Тимур идет к шкафу, достает свою белую рубашку. Накидывает мне на плечи, и я послушно застегиваю ее. Она из какой-то мягкой, струящейся ткани, приятно скользящей по телу.

Я тяну руки к пряжке его ремня. Теперь моя очередь помочь ему раздеться. Растягиваю пуговицу за пуговицей на рубашке, сосредоточенно. И столько в этих простых процессах раздевания интимности и значения. Я задыхаюсь внутри. От его близости. От всего происходящего.

“Ты как течение. Только без берегов”, — шепчу про себя вновь и вновь.

Потом ложусь в кровать, он следом. Я знаю, что сегодня не будет секса. Почему-то в этом уверена.

Мы лежим напротив друг друга, смотрим в глаза. Так близко, слишком близко.

Он пальцами выводит линию моих скул, очерчивает губы, проводит по бровям, подбородку. Я дрожу. Тону в нем как в океане. Я разучилась плавать. Больше не вижу берега. Только глубина вокруг. Бесконечная, нескончаемая. И я погружаюсь в нее. Захлебываюсь. Теряюсь. Мне не выплыть.

“Ты как течение. Только без берегов”.

В какой-то момент я прижимаюсь к нему, зарываюсь носом в шею, вдыхаю его запах. Кедр и мята. Всегда. Я растворяюсь в нем. И хочу, чтобы этот момент не закончился никогда. Потому что знаю, что когда проснусь завтра, все произошедшее сейчас — будет непозволительно, неправильно, не нужно. Ни ему, ни мне. У него — холодное сердце, он — монстр без души. А у меня — разбитое сердце, и жажда мстить. Но сегодня, сейчас, я погружаюсь в него. Вдыхаю, вжимаюсь, растворяюсь.

“Ты как течение. Только без берегов”.

Просыпаюсь так рано, что это даже удивительно. И вновь ухожу по-английски. Это уже, видимо, вошло в привычку. Не хочется сложных утренних разговоров. Прошедшая ночь ничего не изменила в наших запутанных отношениях.

На телефоне несколько пропущенных от Смолянова, и короткое смс: “Ты где?”. И еще пара звонков от Кэт и сообщение: “Сэм, тут твой Смолянов. Злой”. Я вчера выключила звук, пока ехала в поезде, и не включила обратно.

Нахмурилась, надеясь, что Смолянов вел себя с моей подругой прилично. Не знаю, что ему вчера от меня понадобилось. И, честно говоря, я настолько дезориентирована сейчас, что мне все равно.

На часах семь утра, вызываю такси и еду домой.

В квартиру захожу тихо, крадучись, стараясь никого не разбудить. Из коридора отлично видно гостиную, и удивленно застываю, наблюдая на разлегшегося прямо в костюме на нашем диване Смолянова. Спит без подушки, накрыт пледом.

Снимаю обувь, прохожу на кухню. Там Кэт уже сварила кофе.

— Эм… а что он тут делает? — шепотом спрашиваю подругу.

— Пришел вчера тебя навестить, — также тихо отвечает она, сверля меня взглядом.

— Это я поняла… А почему он тут спал?

— Сел, сказал, что дождется тебя. И уснул, — с усмешкой говорит.

— Неожиданно, — хохотнула я, усаживаясь за стул.

Кэт ставит передо мной кружку кофе. Выглядит недовольной, но не слишком. Кажется, Смолянов ее порядочно вчера достал.

— А ты где была?

— Сначала ездила в Питер…

И рассказываю ей все как на духу. Как встретила Веру, как говорили. Потом как Старцев оказался неожиданно на вокзале.

— Ох, любит он тебя походу, — как-то мечтательно произносит Кэт.

— С ума сошла? Ты точно про Старцева? — шиплю на нее.

— Дура ты, Сашка, — миролюбиво заключает. — По-моему повернут он на тебе. И не на шутку. Да и этот, — она кивнула в сторону гостиной, — не влюбился ли в тебя?

— Кэт, ты ли это? Прагматичная Кэт видит везде вокруг любовь? — со скепсисом спросила у подруги.

— Ну со Старцевым я точно права. Вот увидишь.

Я отмахнулась от нее. В этот момент на кухню зашел Смолянов, потягиваясь и чувствуя себя как дома. Мы с Кэт уставились на него во все глаза, переглянулись.

— Явилась, — заявил Смолянов.

— А ты что, моя нянька? Надо было отпроситься? — поддела я.

Почему-то сейчас нет страха и тревожности. Настроение какое-то безбашенное, хочется шутить и подтрунивать.

— Не помешало бы, — с усмешкой говорит он. — А мне кофе?

— Сам себе сделай, — нагло отозвалась Кэт.

Она явно не жаловала Смолянова. Видимо, мило они вчера поговорили в мое отсутствие.

— Вредная.

И он стянул мою кружку под возмущенный возглас. Сделал такой внушительный глоток, что, когда вернул кофе обратно, его там уже и не было вовсе.

— С сахаром, — поморщился. — Запомни, детка, я люблю без, — и подмигнул мне.

Я закатила глаза. И это серьезный бизнесмен?

Он ушел умываться, а я посмотрела в сторону Кэт, желая узнать все, что тут произошло без меня.

— Так что тут вчера было?

Она бросила предостерегающей взгляд и пошла наливать себе новую порцию кофе, хотя я была уверена, что она еще не допила даже эту.

В дверь позвонили, и я нехотя отправилась в коридор.

Открыв, изумленно посмотрела на Старцева. Он стоял на пороге злой и недовольный. В этот раз даже не пытался скрыть своих эмоций.