Когда вижу аэропорт, не удивляюсь, но стараюсь удивление все же изобразить.

— Издеваешься?

— Мы полетим на Мальдивы.

Перевожу на него взгляд. Тимур не любитель что-то рассказывать, я была уверена, что он до последнего будет играть в скрытность.

— Я хочу, чтобы ты полетела, — смотря в глаза, говорит. И что-то сейчас иначе. Я подбираюсь, сосредоточенно пытаясь понять, что поменялось. И не могу. — Давай попробуем не воевать один день?

— Почему мы не можем поговорить в Москве?

— Там ты от меня не сможешь убежать, — нагло усмехается. — Уйти по-английски, например, как ты любишь, — бросает камень в мой огород.

— А если я не хочу? — вздергиваю подбородок.

— А я разве спрашивал, что хочешь ты? — смотрит уже мрачно, недовольно.

— Дипломат из тебя никудышный, знаешь об этом?

— Какой есть, — пожимает плечами и выходит из машины.

Ждет меня. Я продолжаю сидеть. Минуту, две, три, пять. Но потом сдаюсь и выхожу. Он слишком упрямый, я знаю. Своего добьется в любом случае.

Паспортный контроль мы проходим довольно быстро. Я думаю о том, что это какое-то безумие. Лететь с ним неизвестно куда. И все же, если бы не план Смолянова, я бы на такую авантюру не согласилась.

В самолете мы летим молча. Только в какой-то момент Старцев берет мою руку, переплетает наши пальцы и больше не отпускает. Мой взгляд постоянно натыкается на сцепленные руки. Я недоумеваю, что происходит. Удивляюсь. Такой маленький, незначительный жест, но я знаю, что Старцеву чужды излишняя сентиментальность или романтичность. Не могу его понять, прочитать. Да и никогда не могла.

Моя жизнь стала слишком сложной и запутанной. Еще недавно я была в спокойном браке. Понимала, что ждет меня сегодня и завтра. А теперь… Я заключила какой-то сумасшедший контракт с потенциальным штрафом в сто миллионов. И я была не настолько глупа, чтобы не понимать, что если Смолянов только захочет меня прижать, он это сделает. Ему не нужны причины, а договор — всего лишь мишура. У него слишком много власти, силы, знаний, связей. С моей стороны это был сумасбродный, безбашенный, опасный поступок. Но в тот момент… это была как анестезия быстрого действия. Было больно, слишком, и дальше… либо заливать алкоголем, либо… мстить. Я выбрала последнее.

Сначала контракт, потом полиграф. А дальше… Смолянов раз за разом специально сталкивал меня с Тимуром. Назло, нарочно. Играл, выводил из себя. Он считал, что я задеваю Старцева, и упорно давил на эту больную мозоль. Да только и меня мучил одновременно. Я скрывала, прятала свои чувства. Даже сама от себя. И кажется, у меня получалось. Но каждая встреча с Тимуром ножом по сердцу. Постоянно вспарывая еле зажившую рану.

И вот теперь я лечу на Мальдивы. Тимур — сумасшедший. Разве могло хоть кому-то еще в целом мире прийти такая безумная идея? Мне не верится, что все происходит в реальности. Последнее время моя жизнь похожа на какой-то эпичный сериал.

Бросила взгляд на Тимура. Он поставил на столик ноутбук, хмурился и что-то быстро печатал. Он, как обычно, в рубашке и брюках. Закатал рукава. У него красивые руки, загорелые, сильные, с четко выраженными венами. На запястье часы. Каждый раз, когда смотрю на Старцева, удивляюсь, какой он совершенный. Для меня. Каждая его особенность, каждая его часть — идеальна.

Он резко переводит на меня взгляд, и теперь мы смотрим в глаза друг другу. Я знаю, что должна оставаться равнодушной. Мне нельзя даже думать о том, о чем я размышляю последние десять минут. Нельзя думать о нем так, как я это делаю. Ведь он — бездна. И если начну падать, то не выберусь, не спасусь.

И это не любовь. Что-то совершенно другое. Когда человек для тебя — мир, целая Вселенная. В нем сосредоточие всего тебя. Да и не существует тебя больше, вовсе. Так глупо, так странно. Ты растворяешься в ком-то, тонешь, утопаешь. Беспричинно, навсегда. Необъяснимо, неконтролируемо.

— Почему ты был уверен, что я соглашусь полететь? — звучит неожиданно мой тихий голос, разрывая тишину между нами.

— Потому что… — он замирает, сомневаясь, стоит ли говорить то, что хочет сказать. — Потому что ты меня любишь, Саш.

Я вздрагиваю, содрогаюсь. Нельзя так прямо. Прямо в душу. Туда, куда я сама боюсь и не хочу заглядывать. Мы никогда не говорили друг другу этих слов. Никогда не говорили, что любим. Нельзя так. Вот так вскрывать без обезболивающего.

Отворачиваюсь, не в силах больше выносить его прямого, темного взгляда. Не отрицаю и не соглашаюсь. Не хочу врать. Ни себе, ни ему. Да и зачем оправдываться? Он уже все для себя решил. Таков уж Тимур Старцев. Одиночка по сути и существу. Может быть, поэтому с ним так сложно и больно? Не умеет он считаться с чувствами и мыслями других.

К счастью, в какой-то момент я засыпаю, и весь остаток пути так и провожу в беспамятстве. Просыпаюсь, когда Тимур легко касается моего лица. Еще несколько секунд не открываю глаз, наслаждаясь мягким, поглаживающим движением и тихим, ласковым голосом “просыпайся, Саш”.

Мы садимся в спидбот — скоростной катер. В прошлый раз мы добирались до отеля на гидросамолете, в этот раз на таком вот трансфере. Едем вдвоем. Я разглядываю пейзаж, море и стараюсь не смотреть на Старцева. Но потом все-таки не выдерживаю и спрашиваю.

— Когда мы полетим домой?

Тимур усмехается, но отвечает.

— Завтра.

Я вновь отворачиваюсь.

А мне надо не завтра. А хотя бы послезавтра. Такие у нас были договоренности со Смоляновым. Нужно сделать так, чтобы Тимур был слишком занят мной. Никому не звонил, ни с кем не разговаривал.

Ветер развивает и путает мои волосы. Бескрайний Индийский океан лазурного цвета. Мы были счастливы с Тимуром здесь. Когда-то давно. Очень давно. Правда, еще я помнила, что именно на Мальдивах все между нами начало ломаться, рушиться. Когда я прилетела одна и ждала его, а он не выходил на связь. А потом приехал все еще такой родной, но уже, видимо, став окончательно чужим. Больше всего я злилась, что именно сюда он привез свою жену в свадебное путешествие. Мальдивы — единственный уголок планеты, где мы были с ним лишь вдвоем, далеко от реальности, настоящего, от Москвы. Почему он не мог оставить эти острова только для нас?

Вздрагиваю, когда чувствую, как Тимур берет меня за руку. Смотрю на него.

— Расслабься, Саш, — спокойно, уверенно.

И я ощущаю, как из плечей, из тела уходит напряжение, о котором я до этого даже не подозревала.

Наш дом в этот раз больше, чем в прошлый, и на берегу. Как только мы заходим, я сразу же отправляюсь в ванную. Мне нужно немного побыть одной и привести мысли в порядок.

Разглядываю себя в зеркало. Светлые волосы спутались, разлохматились. Лицо бледное, но щеки красные, глаза горят. Губы болят из-за того, что я их постоянно кусала от волнения. Иду в душ. Горячие, упругие капли помогают немного привести мысли в порядок.

Ведь все как надо, все под контролем. Даже лучше, чем я планировала. Нет, чем мы планировали со Смоляновым. Я хотела отомстить, мечтала, грезила об этом. Только эта мысль и позволила мне не скатиться в депрессию. И вот теперь я близка. Так невероятно близка. Да, Тимур навряд ли станет банкротом. Я просто хотела ему сделать больно, ужалить, ранить. Сильно, наверняка.

Вышла из душа. Тимур сидел на диване и крутил в руках бокал с янтарной жидкостью. Осмотрел меня с ног до головы. На мне легкое, летнее платье длиной до середины бедра на бретельках.

Старцев вдруг встает, отставляя бокал на столик рядом. Подходит ко мне вплотную. Его пальцы легко касаются щеки, скользят ниже, по шее, очерчивают ключицы, еще ниже, к груди. Я начинаю дрожать, когда его пальцы дотрагиваются до напряженного соска — сначала одного, потом другого.

— Ты специально провоцируешь, не надевая лифчик? — звучит хриплый, пронизывающий голос.

— А ты привез меня сюда, чтобы потрахать? — резко говорю в ответ.

Сама от себя не ожидала. Почему-то я злюсь на него. Сложно понять почему. Может быть, потому что меня выворачивает из-за него, а для него все как будто бы просто. А я хочу… чтобы по-настоящему. Сейчас, здесь, с ним все было бы взаправду. А между нами не было этого тягучего, адского прошлого, в котором столько непонимания и обид.