Его лицо искажается и весь румянец сходит в мгновение ока, а руки безвольно опускаются по бокам.

— О чем ты говоришь?

Я подавляю рыдание.

— Говорю, что нам нужно сделать шаг назад. Мы едва знаем друг друга и…

— Едва знаем друг друга? — мужчина подходит ко мне и обхватывает ладонями лицо. — Я люблю тебя больше всего на свете, Кэссиди. Только не говори, что это конец.

Слезы текут по щекам.

— Мы очень быстро перешли на настоящие отношения после всей этой истории и думаю, прямо сейчас мне нужно нажать на тормоза. Я не ожидала, что ты поступишь подобным образом и это сбивает с толку. Может быть, мы не знаем друг друга так хорошо, как думаем.

Он прижимается своим лбом к моему, сжимая челюсть.

— Не делай этого, детка. Прости, что я действовал за твоей спиной и дал им деньги. Прости, что причинил тебе боль. Пожалуйста, не говори, что я только что все испортил.

Отчаяние в его голосе разрывает. Как легко было бы поддаться на уговоры и вернуться к тому, какими блаженными были отношения.

Но блаженство не всегда является тем, чем кажется. И было бы глупо думать, что это не повторится. Если Трентон может так легко действовать за моей спиной сейчас, что помешает ему в будущем сделать нечто подобное снова?

Я обхватываю руками его запястья и отрываю от своего лица.

— Мне просто нужно немного времени. Знаю, что ты не хотел сделать мне больно, но все же сделал. И я не могу смириться с тем, что ты действовал за моей спиной и лгал. Я просто… мне нужно немного времени, чтобы подумать.

Его темные глаза блестят от эмоций. Рот открывается и закрывается, но не издает ни звука.

Я делаю несколько шагов назад и сердце сжимается в груди, когда расстояние между нами увеличивается.

Его голова опускается, когда тот направляется к двери. Выходя, забирает сумку и с тихим щелчком закрывает за собой дверь.

Я почти жалею, что он не хлопнул ей.

ГЛАВА 21

Кэссиди

Три дня.

Прошло уже три чертовых дня, как я не видела Трентона и не разговаривала с ним. Думала, если отвлекусь и обрежу с ним контакт, то это поможет прийти в себя, но все, что сделало время — это раскололо мое сердце на еще большее количество осколков.

Не помогает и то, что каждое утро я нахожу возле квартиры одинокую розу с прикрепленным к ней письмом.

Я разворачиваю сегодняшнее письмо:

Еще один день до релиза книги.

Я так горжусь тобой.

Люблю тебя.

Во второй раз за это утро я проливаю слезы, но стараюсь взять себя в руки как можно скорее.

Несмотря испытываемую злость, я очень скучаю по нему. Скучаю по его прикосновениям, губам, проницательному взгляду. Мне приходилось сдерживаться пару раз, чтобы не постучать в его дверь и не броситься в объятия. Конечно, совершенное им было не самым худшим, что может сделать человек. Я правда понимаю его мотивы и знаю: он не пытался причинить мне боль. Не намеренно.

И все же не могу избавиться от чувства предательства. Может быть из-за того, что родители были вовлечены в дело и это задело за живое. Может быть потому, что эта ситуация напомнила о том, как со мной поступил Шелдон. Независимо от причины, нужно больше времени, чтобы разобраться со своими эмоциями, прежде чем я смогу снова поговорить с Трентоном.

Я не хочу быть с тем, кто будет принимать решения за меня. Хочу жизнь, в которой мы будем делать это вместе.

Я подхожу к клетке и засовываю руку внутрь, почесывая Голди по затылку.

Голди и Финч, названы в честь «Щеглов». Мне показалось уместным назвать так, поскольку именно из-за его обмена в другую команду мы и оказались здесь, вместе. Теперь это всего лишь напоминание о том, насколько он наполнил мою жизнь эмоциями и насколько она оказалась пустой без него.

— Повезло, что вы есть друг у друга, — говорю я, пока они прыгают взад-вперед на жердочке. Я закрываю дверцу и запираю ее. — Увидимся позже.

Я перекидываю сумку через плечо, направляясь к выходу. Сегодня утром я проснулась, нуждаясь в ясности и совете, поэтому обратилась к единственному человеку, который, как знаю, может помочь.

Пятнадцать минут спустя я стучу в дверь Шерри.

Широкая улыбка появляется на лице старушки, когда та поднимает на меня глаза.

— Привет, Птичка. Какой приятный сюрприз.

Я вздыхаю с облегчением от того, что она узнала меня.

— Я скучала по вам, поэтому решила прийти и немного потусоваться, — поднимаю колоду карт в руке. — Хотите сыграть в рамми?

Она хлопает в ладоши, поднимаясь со своего кресла.

— Не играла целую вечность, — я сажусь рядом с ней за маленьким круглым столом в комнате и тасую карты, прежде чем раздать их. — Как себя чувствуешь?

— Я в порядке. Как вы?

Она напевает.

— Хочешь попробовать еще раз, только более убедительно?

Я хихикаю.

— Неужели это так очевидно?

— Я увидела все на твоем лице в ту же секунду, когда ты появилась в дверном проеме, милая, — она берет карту и сбрасывает другую. — Где же Трент?

Я прикусываю нижнюю губу.

— Не знаю. Я не видела его несколько дней.

— Ах. Так вы поссорились.

Я решаю ограничиться кивком.

— Не знаю, что делать.

Шерри ставит «трех королей».

— Что он сделал?

— Откуда вы знаете, что это был он? Может это я натворила что-то?

— Потому что, сделай что-нибудь ты, знала бы, как поступать, чтобы исправить ситуацию.

Будь проклята болезнь Альцгеймера, эта женщина проницательна.

Я рассказываю ей о том, что случилось с родителями, напоминая обо всем, о чем она, возможно, забыла с тех пор, как мы в последний раз говорили о них много лет назад, а затем рассказываю, что сделал Трентон.

Шерри тяжело вздыхает, когда я заканчиваю.

— У моего внука всегда было доброе сердце. Он сделал так, чтобы обо мне заботились, и люблю его за это.

— Он очень сильно вас любит, — тут же подтверждаю я.

Шерри улыбается.

— Его любовь не знает границ, — она протягивает руку, чтобы сжать мою ладонь. — Тебе решать: устанавливать эти границы или нет. Ты всю жизнь была независимой, справлялась со всем сама. Никогда не нуждалась в том, чтобы кто-то заботился о тебе и, конечно, к такому человеку, как Трент, может быть трудно привыкнуть.

— Хотите сказать, что я боюсь позволять кому-то заботиться обо мне?

Шерри пожимает плечами.

— Только ты знаешь, что чувствуешь, Птичка.

Я достаю карту и кладу на стол единственную четверку. Да уж, довольно страшно любить кого-то, особенно после того, как на своей шкуре почувствовала, какого это, когда обжигаешься.

— Он будет совершать ошибки. Вы оба будете. Но могу гарантировать, что он не совершит одну и ту же ошибку дважды, — Шерри погрозила мне указательным пальцем. — Если Трентон знает, что причинил тебе боль, то я уверена: это съедает его изнутри. Он наверняка ломает голову над тем, как все исправить.

Я знаю, как ему, должно быть, больно.

Шерри кладет карты вверх на стол и наклоняется вперед.

— Мой совет? Разозлись. Накричи на моего внука. Расскажи о своих чувствах и требуй того, что хочешь. Ты сильная, способная девушка и сама можешь решать, что делать дальше.

— Я действительно скучала по вам, Шерри.

— Я тоже скучала, Птичка.

Я играю четыре партии рамми с Шерри, прежде чем ей приходится уйти. Мы прощаемся, пока я обдумываю совет в голове, направляясь на парковку.

— Кэссиди.

Голова резко поворачивается при знакомом звуке глубокого голоса.

Трентон.

— Трент, привет, — сердце учащенно бьется, когда я смотрю в его беспокойные темные глаза.

— Привет, — он засовывает руки в карманы пальто. — Как сегодня дела у бабули?