Прежде чем осудить, я считаю, это было справедливо, поскольку она и ее подруга пялились на мою задницу во время тренировки, как будто я был на сцене в шоу Magic Mike^[2].

Я должен был привыкнуть к таким взглядам после десяти лет пребывания в центре внимания, но все изменилось, как только стало известно о том, что невеста изменяет мне с лучшим другом.

Ситуация была схожа на то, если бы всем одиноким женщинам по всему миру разослали предупреждение на телефон: «Внимание! Хоккеист с разбитым сердцем нуждается в исцелении!»

Девушки из группы поддержки стали набрасываться на меня еще сильнее и усерднее, чем раньше.

Итак, когда соседка улыбнулась тогда, в лифте, я считал секунды до того момента, когда та спросит, тот ли я человек, за которого меня принимала.

Так всегда происходит.

«Вы кажетесь знакомым» или «Вы Трент Уорд?» Некоторые девушки достаточно смелы, чтобы дать свои номера телефонов и рассказать, как могут помочь забыть бывшую — вот почему я стараюсь игнорировать всех, кого могу.

Однако сегодня она не улыбается. Может быть, это потому, что я чуть ли не снес её, словно бульдозером или, может быть, просто дерьмовое настроение, и я тут ни при чем.

Но когда дверь лифта открывается, она ускоряется так, словно пытается убежать от меня. Достаточно быстро.

Направляется налево, а я — к стойке для приседаний. Ставлю бутылку с водой и поднимаю штангу, чтобы выполнить разминочный комплекс упражнений на бицепсы, прежде чем добавлять какой-либо вес. В середине сета рядом появляется соседка, держа в каждой руке по двадцати пяти фунтовой^[3] тарелке, и свирепо смотрит на меня в отражении зеркала.

— Извини. Я собиралась воспользоваться стойкой для приседаний.

Она это серьезно?

Я выгибаю бровь, продолжая сет.

— Не видел, чтобы здесь кто-нибудь стоял, когда пришел.

— Я пошла за тарелками, — она поднимает их, как будто я не вижу.

— Что ж, она твоя, когда закончу.

Ее щеки в гневе краснеют.

— Это правило спортзала 101: Не используй отдельно стоящую стойку для приседаний ни для чего другого, кроме приседаний. Можешь выполнять упражнения на бицепс буквально в любом другом месте.

— Можешь притвориться, что я приседаю. Иди займись чем-нибудь другим, пока ждешь свою очередь.

Она стискивает зубы и стремительно уходит.

Кем, черт возьми, она себя возомнила, раз решила, что может приказывать мне? Неужели это те самые самодовольные богачи, живущие в этом здании?

Я бы солгал, сказав, что не затягивал выступление чуть дольше, чем это было необходимо, просто чтобы досадить ей.

Закончив, я замечаю ее у тросов. Ремешок обернут вокруг лодыжки, когда та отводит ногу в сторону. Теперь я мог держаться от нее подальше, забыть и заниматься тренировкой. Действительно должен был это сделать.

Но что-то в ее сегодняшнем поведении заставляет направиться прямо туда. Как будто у меня зуд, который необходимо почесать.

— Знаешь, для этого есть специальный тренажер, — говорю я.

Она оглядывается через плечо, прищуриваясь. Затем поднимает подбородок и продолжает раскачивать ногой в сторону.

— Я не нуждаюсь в твоих советах.

Я складываю руки на груди.

— Но ты заняла его, когда люди могли бы тренировать верхнюю часть тела.

— Точно так же, как ты использовал гантели для бицепсов на стойке для приседаний.

— Значит, происходящее нормально только тогда, когда это делаешь ты? Довольно лицемерно.

Она закатывает глаза.

— Это не одно и то же.

Я собираюсь высказаться в ответ, но та размахивает ногой через чур широко, оказываясь ступней слишком близко к моим яйцам, что я едва ли успеваю отскочить в сторону.

Она одаривает меня фальшивой милой улыбкой.

— Он будет твоим, когда я закончу. Теперь жди своей очереди, как хороший мальчик.

Может ли кто-нибудь подсказать, почему член дергается, когда она это говорит?

Разочарованный рык вырывается из горла, но я ничего не отвечаю и ухожу. Если она ждёт какую-то реакцию, то не получит ее.

Даже когда та следует за мной до лифта в конце тренировки и встает рядом, мы сохраняем стойкое молчание.

Стоим по разные стороны друг от друга, пока не открывается дверь, а затем молча идем по коридору.

Но когда подходим к дверям наших квартир, она говорит:

— Поскольку ты не знаком с правилами спортзала, позволь дать еще один дружеский совет о том, как стать хорошим соседом: если держишься за дверную ручку, закрывая дверь, она не будет хлопать так громко.

Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ее пристальным взглядом.

— Что?

— Ты хлопаешь дверью каждый раз, когда входишь и выходишь. Это немного раздражает.

Теперь она издевается надо мной, да? Наверняка издевается. Я здесь всего два дня. Сколько раз мог хлопнуть дверью?

Я открываю дверь ногой.

— Кстати, о резких звуках, я действительно кое-что слышал этим утром. В здании есть проблемы с кошками?

Ее глаза сужаются.

— Проблемы с кошками?

— Сегодня утром я проснулся от звука, который, как предполагаю, был воем умирающей кошки. Но полагаю, кошка не знала бы всех слов песни Тото, так что, возможно, я ошибаюсь, не так ли?

Ее щеки приобретают глубокий румянец, когда та упирает руки в бока.

— Никогда не было жалоб на мое пение до того, как ты переехал сюда.

— Возможно потому, что предыдущий сосед был слабослышащий.

Она усмехается.

— Ну, она, конечно, не хлопала дверью так сильно, что вся моя квартира задребезжала.

Смешно. Как может незнакомый человек оказывать на меня такое воздействие? Обычно я не веду себя так с людьми, особенно с теми, кого не знаю. Пиар-агент надрала бы мне задницу, имей возможность видеть и слышать происходящее прямо сейчас. Я должен опустить голову и держаться подальше от глаз общественности, не привлекать к себе лишнего внимания.

По опыту могу знать, что эта сумасшедшая девушка могла бы записывать меня или наш разговор на диктофон, и завтра с утра я снова буду во всех новостях.

Вместо того, чтобы продолжать это дальше, я заканчиваю тем, что захожу в квартиру.

И, возможно, ненамеренно хлопаю дверью. Или намеренно?

— У тебя есть какие-то вопросы?

Мой взгляд блуждает по раздевалке.

— Здесь есть холодные ванны?

Тренер кивает.

— Мы только что отремонтировали помещение, и предоставляем горячие и холодные ванны.

— Как раз вовремя, босс, — мужчина с медными кудрями выходит из душевой с полотенцем, низко обернутым вокруг талии. — Тренер слышал, какая замечательная арена в Сиэтле, поэтому позаботился о том, чтобы провернуть такое же и здесь.

— Неправда, — тренер тяжело вздыхает. — Трентон Уорд, это Стивен МакКинли.

Я протягиваю руку, но тот притягивает меня к себе, обнимая. Полотенце соскальзывает, и он не предпринимает абсолютно никаких усилий, чтобы хотя бы попытаться дотянуться до него и прикрыться.

Тренер фыркает, поднимает полотенце с пола и бросает в него.

МакКинли оборачивает полотенце вокруг шеи.

— Рад видеть тебя в команде, чувак.

— Господи, Мак. Не отпугивай нашего нового вратаря своим гигантским чудовищным шлангом между ног.

Еще один мужчина выходит из душа с полотенцем, туго обмотанным вокруг талии. Уже радует.

МакКинли ухмыляется.

— Эй, я просто хотела показать, что ковер подходит к шторам^[4]. Люди задаются вопросами.

— Буквально никто этого не делает, — он пожимает мне руку, как нормальный человек. — Джейсон Стамос. Приятно познакомиться.

Я изучал игроков перед приездом в Джерси-Сити. Стивен «Мак» МакКинли — левый крайний нападающий, а Джейсон «Стамс» Стамос — защитник. У команды впечатляющий стартовый состав и этот сезон выглядит многообещающим для них.

Думаю, сейчас и для меня тоже.