Такое чувство, что все мысли в последнее время вращаются вокруг него. Это больше, чем порно, которое я ему отправляю. Я купила это платье, потому что хотела свести его с ума. На днях после тренировки удивила его сэндвичем со свининой, потому что знала: он будет голоден.

Я веду себя так, словно эти отношения настоящие, как будто он — мой настоящий парень.

Границы становятся размытыми, и винить некого, кроме себя. Я — та, кто предложил заняться сексом. Мы не были бы так близки, так интимны, если бы не я.

Тем не менее, мысль о том, чтобы взять перерыв сейчас, заставляет внутренности скручиваться. Я не хочу прекращать это. Не хочу ничего менять.

Просто беспокоюсь о том, что будет с моим сердцем, когда все закончится.

Пальцы Трентона скользят по ребрам, посылая мурашки по коже, когда он медленно опускает руки вниз по талии к бёдрам, и тревоги, давящие на разум, рассеиваются в одно мгновение.

— Скажи мне, детка, — шепчет он. — Если я просуну руку под платье, твоя киска окажется мокрой?

Я бросаю взгляд на Арию, но та занята танцем с Крумкачевым.

Я поднимаю руки и обхватываю ими шею Трентона, откидывая голову ему на грудь.

— Почему бы тебе самому не проверить?

Рука скользит под платье и кончики его пальцев касаются мягкой, мокрой киски сквозь трусики. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать, хотя сомневаюсь, что меня бы услышали из-за грохочущих басов.

— Хочу взять тебя прямо здесь, — он покусывает меня за шею. — Думаешь, кто-нибудь заметит?

Я улыбаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Думаешь, спохватятся, если мы просто уйдем?

Не говоря больше ни слова, Трентон тянет меня через переполненный зал, лавируя между людьми, пока мы не добираемся до выхода.

Волнение охватывает обоих, когда мы выходим на улицу. Прохладный ночной воздух касается вспотевшей кожи. Трентон прижимает телефон к уху, вызывая водителя команды, который ждет за углом и крепко сжимает мою руку.

Но перед нами резко вспыхивает вспышка, затем другая и следующая, пока не начинается какой-то ад. Все, что я вижу — сплошные пятна.

— Трентон!

— Кэссиди!

Нас окружает толпа неистово кричащих людей, которые делают снимки так быстро, что это похоже на вспышку стробоскопа.

Трентон сует телефон обратно в карман и тянет меня за руку.

— Давай, сюда.

Мы пробираемся сквозь толпу, Трентон расталкивает людей, чтобы расчистить проход. Папарацци тычут нам в лицо камерами, пренебрегая личным пространством или безопасностью.

Затем незнакомый мужчина хватает меня за руку, оттаскивая от Трентона. Я спотыкаюсь о чью-то ногу и падаю, разбивая колено об асфальт. Резкая вспышка боли проносится через ногу, заставляя вскрикнуть. Я прикрываю голову обеими руками, молясь, чтобы никто на меня не наступил.

— Отвали от нее нахуй! — я различаю голос Трентона сквозь шум. — Отойди, мать твою, ублюдок!

Меня поднимают с земли и паника тут же начинает охватывает, но только до тех пор, пока я не вижу лицо Трентона.

— Это я, детка. Это я. Держу тебя.

Я хватаюсь за его плечи, когда тот поднимает меня как невесту, и зарываюсь лицом в его шею, пытаясь спрятаться от камер. Не поднимаю глаз, пока мы не оказываемся в безопасности в машине.

— Ты в порядке? — Трентон сжимает мое лицо, его широко раскрытые от беспокойства глаза мечутся между моими. — Мне так жаль, что не смог вытащить тебя оттуда раньше. Сильно болит колено?

— О, черт.

Колено уже опухает, кожа вокруг пореза становится светло-фиолетовой, а по голени стекает струйка крови.

— Я споткнулась. Не видела, куда иду из-за вспышек.

— Хотите, я отвезу Вас в больницу? — спрашивает водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Нет, — говорю я, в то же время Трентон отвечает: «Да». Я качаю головой. — Это просто ушиб. Оно не сломано.

— Нужно это проверить, — Трентон ласкает мою икру. — Можешь пошевелить ногой?

Я стискиваю зубы, сгибая ногу и двигая ею вверх-вниз. Чертовски больно.

— Приложу немного льда, когда вернемся в квартиру.

— Кэссиди…

— Пожалуйста, Трент. Там было очень много всего. Я просто хочу вернуться домой и расслабиться.

— Хорошо, — мужчина разочарованно выдыхает через нос, как бык. — Пожалуйста, отвези нас домой, Сэм.

Тот кивает и включает поворотник.

Десять минут спустя, после того, как Трентон настоял на том, чтобы внести меня в здание, держа на руках всю поездку на лифте до шестого этажа и по длинному коридору, мы оказываемся в квартире. Я скидываю туфли, пока Трентон достает пакет замороженной кукурузы из морозилки. Я падаю на диван и он кладет ноги к себе на колени, осторожно прикладывая холод к коже, заставляя вздрогнуть.

— Неприятно, — поясняю я.

Он качает головой, глядя вниз на ноги и лаская их.

— Мне так жаль, Кэссиди. Это я виноват. Должен был попросить Сэма подождать нас. Следовало выйти через VIP-выход. Я плохо соображал.

Я наклоняюсь вперед и обхватываю ладонями его челюсть.

— Эй, посмотри на меня.

Его большие карие глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими.

— Это не твоя вина. Да, мы оба были немного заняты другими мыслями и не подумали позвонить Сэму. Но папарацци слишком назойливы и не давали нам покоя. Они виноваты, а не ты.

— Тебе больно — из-за меня.

Я прижимаю палец к его губам.

— Хватит. Не хочу и слова об этом больше слышать.

Он ухмыляется, прежде чем прикусить кончик моего пальца.

— Мне вроде как нравится, когда ты командуешь.

Я толкаю его в плечо.

— Тогда вот тебе еще один приказ: посмотри то видео, которое я прислала.

Он качает головой.

— Не сейчас. Тебе больно и я не хочу…

— Посмотри видео, — я надуваю губы и хватаюсь за колено. — Пожалуйста, это поможет колену почувствовать себя лучше.

Он выгибает бровь.

— Да ну?

Я ухмыляюсь.

— Ага.

Он качает головой, но достает телефон и нажимает на мое сообщение.

Я кладу голову ему на плечо, когда тот поворачивает телефон и увеличивает громкость, видео на экране воспроизводится.

Все начинается с того, что мускулистому мужчине, покрытому татуировками, открывает дверь женщина в шелковом халате. Он заходит внутрь и хватает ее за шею, разворачивая и прижимая к стене. Впивается в ее рот небрежным, страстным поцелуем. Обхватив одной рукой горло, другой дергает за пояс и распахивает ее халат, скользя рукой по груди. Щиплет за сосок и та ахает. Затем поднимает ее на руки и трахает у стены.

Грудь Трентона поднимается и опускается, пока он смотрит.

— Почему именно такое видео?

— Потому что это быстро и грубо, как будто они отчаянно нуждаются друг в друге и не могут насытиться. Как будто он не мог ждать ни секунды, чтобы оказаться внутри нее.

Его горло вздрагивает, когда тот сглатывает.

— И это то, чего ты хочешь?

Я киваю, сжимая бедра.

Он бросает телефон на подушку рядом с собой и поднимается на ноги.

— Тогда ладно.

Я наблюдаю за ним, пока тот идет к двери.

— Подожди, куда ты?

Он распахивает дверь и выходит в коридор.

— Буду ждать здесь, пока ты снимешь одежду и наденешь халатик, чтобы мог трахнуть тебя у стены.

Он рывком закрывает за собой дверь и, клянусь, мне все равно на хлопнувшую дверь, потому что спрыгиваю с дивана и ковыляю в спальню, оставляя пакет с кукурузой таять.

Я оставляю платье на полу в спальне и надеваю вместо него нежно-бежевый полу-прозрачный халатик, свободно повязанный вокруг талии. Смотрю на себя в зеркало, взбиваю волосы и делаю глубокий вдох.

Как только мы пересечем эту границу, пути назад не будет.

Я знаю это, но, кажется, не могу убедить себя в том, что стоит остановиться. Хочу пересечь черту, почувствовать Трентона внутри себя и это выходит далеко за рамки контракта. Хочу не только, чтобы он помогал написать сцены в книге, стерев из памяти Шелдона с другой девушкой.

Когда я открываю входную дверь, глаза Трентона впиваются в мои. Время останавливается, мир вокруг исчезает. Сердце колотится так сильно, что я слышу пульс в ушах. Это оглушительный ритм, бьющийся настолько сильно лишь тогда, когда нахожусь рядом с ним.