– Достаточно! – возмутилась Майма, поднимаясь с земли. – Лис, дорогой, у меня голова от тебя пухнет! Хотел же ехать быстрее, а теперь сидишь и дознаешься, кто, чего, куда. Уважай ее право хранить тайну. Это был смелый поступок, Эслин! Ты выросла в моих глазах.

Она крепко сжала плечо девушки, а затем сурово взглянула на Нэвлиса и принялась скручивать свою подстилку и прикреплять к поклаже.

– Мы еще вернемся к этому, – пообещал Нэвлис. – Я прямо-таки восхищен девушкой из хорошей семьи, которая сперва сбежала из-под конвоя, а потом с виселицы. Ответь хоть, куда ты теперь направляешься?

– Пока не решила, где укрыться, но хотела сперва добраться до Оспари и проведать близких, – Эслин нервно мяла кончик косы в руке, мысленно проклиная дотошность блондина. – Я же говорю, повезло. Вчера вы помогли, а тогда – охрана отвлеклась. Я просто много молилась Небесной матери, вот и все.

Нэвлис буркнул что-то неопределенное и явно хотел дальше задавать вопросы, но Майма запрыгнула в седло, да и остальные мужчины закончили трапезу. Тогда глава северян подошел к неподвижному Дару и похлопал его по плечу. Тот машинально поднялся и взобрался в седло. Эслин решила перевести разговор:

– А вы куда направляетесь и зачем? Почему столько шаманов? Явно не торговать едете.

– Угу. На прогулку, – подтвердил Сармик, вступая в стремена.

– Так, мир смотрим. Сначала как раз в Оспари, столица, как-никак. А потом в горы Туярык. Говорят, живописное местечко, – туманно заявил Нэвлис, уже собиравший свой дорожный мешок. – Не вышло между нами искренности, так что получай удовольствие от такого ответа.

Эслин пожала плечами и забралась на свою лошадку из села. К ней близко подъехал Кам и на ходу заметил своим низким завораживающим голосом:

– Кстати, об удовольствии. Мне будет приятно познакомиться с тобой поближе. И тебе будет приятно, поверь.

Эслин сглотнула и опустила глаза, но Кам уже двинулся вперед. К нему присоединился Сармик и рявкнул:

– Дорогу мне хочешь перейти? Я на нее первый взгляд положил!

– Эй, Смех, у тебя что, женское недомогание близится? – закатил глаза Кам. – Да забирай, во имя Милостивого Нума. Мне не жаль.

– Так-то. Рад, что ты трезво оцениваешь расстановку сил, – похвалил его Сармик, но Кама эта фраза заставила дернуть щекой:

– Расценил мое дружелюбие как слабость? Многие пожалели об этой ошибке, преподам тогда и тебе урок.

Девушка напряглась. За шиворотом червями зашевелилось дурное предчувствие, но тут к ней подъехал Алимка и жизнерадостно улыбнулся.

– Расскажешь про столицу?

Эслин умела увлекать мужчин разговором, поэтому бездумно завела беседу, стараясь не рисовать ужасные картины в голове. Всего-то три дня. А дальше видно будет.

Мягкий лес, север Ангардаса

Мечтательный утренний свет едва пробивался сквозь плотные ряды лиственниц и елей. Мох, захвативший всю видимую поверхность, звонко хлюпал под копытами лошадей. Путники вновь вышли на утоптанный тракт – единственную дорогу, которая напоминала Эслин узкую трещину в глухой стене дикого северного леса.

Нэвлис выехал вперед и пустил своего рослого белого жеребца рысью. Остальные выстроились в цепочку и двинулись за ним. Эслин оказалась позади всех и настороженно следила за шаманом, которого Сармик назвал Подарком Богов. Удивительно, что его тело реагировало на простые сигналы и двигалось само по себе, тогда как разум явно находился в другом месте.

Белесый круг солнца напоминал лоснящуюся потертость в светло-голубом шелке. Когда светило расположилось над их макушками, Нэвлис вновь перевел коня на шаг и махнул рукой в сторону небольшой речушки. Казалось, она специально выползла из леса, чтобы своей прохладой и нежным журчанием заманить их в обратно в чащу.

Северяне мешками свалились с коней на привал. Оказалось, им непривычна верховая езда. Майма свирепо жаловалась, что не может собрать ноги, а Сармик замысловато проклинал неудобное седло, его создателя, а также свою своенравную пегую лошадку и ее предков. Как только девушка спешилась, к ней подлетел Алимка с туеском:

– Эслин, пошли, вон у того дерева куча грибов и там речушка расширяется. Мы с тобой сейчас рыбешек наберем и быстренько суп сварим с крапивой. На, держи нож. И давай дальше рассказывай! Раз скоро начнется сезон балов, мне нужно все знать. Вдруг и мы попадем, – на удивление, парень кипел бодростью и смотрел на Эслин во все глаза.

– Ну, хорошо. Смотри, бал открывает танец-шествие. Его танцуют все, даже если потом ночь за картами просидят. Люблю эту традицию! Как по мне, это очень возвышенно: гости плывут по залу с церемонными поклонами и поворотами, меняются партнерами. Хотя моя подруга считает иначе и говорит: «пойдем расшаркаемся со всеми», – Эслин горько усмехнулась, вспомнив Иошиму. Где она сейчас, жива ли?

От тревоги и воспоминаний она поспешила скрыться в работе. Присела и начала срезать красивые крупные лисички и складывать их в туесок. Алимка подошел к берегу, где речка делала поворот, и стал всматриваться в воду под корягами.

– А у нас танцуют на благопочитание Огня. Это очень важный праздник. Все съезжаются в Талви и празднуют весь день. Как говорится, от первых искр и до последнего пепла. У Маймы Огонь – амагят, поэтому она главный обряд проводит, и…

– Слушай, Алимка, – вдруг прервала его Эслин, – а почему именно ты здесь за еду отвечаешь, почему не по очереди?

В благоприятных обстоятельствах она бы послушала о чужой культуре, но сейчас спешила узнать больше о своих спутниках.

– Ага. Хоп! – Алимка изловчился, резко бросил руку в воду и прижал к коряге крупную рыбу, а затем показал ее, крепко сжимая. – Вон какая! Так это шаманы. У нас их обхаживают, чтоб помогали, а не вредили. Славу и подношения они ой как любят. Во времена предков у каждого своя вотчина была, по два-три стойбища. А как люди стеклись в Талви, и шаманы там схлестнулись. На кого князь укажет, тот главный, тому почести и служение. А остальным глотки друг другу грызть. Но за плохое поведение их могут и в изгнание выслать. Поэтому Лиса они и слушают. Но прислуживать никому не станут.

– Я, кажется, понимаю.

Пока Алимка ловко разделывал крупную рыбу прямо на берегу, Эслин напряженно следила за Камом и Сармиком, которые не в первый раз подбрасывали монетку. Видимо, результат постоянно не устраивал то одного, то другого, поэтому в конце один оскалился, а другой сощурился и наклонил лоб вперед. Мимо прошла Майма и выдала по пути что-то хлесткое, едва взглянув на мужчин. Это подействовало, и недовольные шаманы разошлись. Эслин взяла туесок с грибами, налила воды в котелок из поклажи Молодого и подошла к шаманке.

Майма собрала веток и разводила костер, приговаривая, поднимая открытые ладони снизу вверх:

– Гори! Скорей! Не хватит морей твое сердце тушить. Гори, чтоб нам жить.

Несколько кусков вяленого мяса полетели на языки взлетевшего пламени, и шаманка ласково посмотрела на новую попутчицу:

– Не бойся, дорогая. Знаешь, меня впечатлила твоя история про того изверга. Ты совсем не такая безропотная, какой кажешься! Только смой сейчас же этот рисунок с кожи! Он делает из тебя товар.

– Ммм, спасибо за совет, – пробормотала Эслин, сооружая из двух палок крест-накрест подвес для котелка, – так значит ты за меня вступилась?

– Я ведь обещала тебя защитить, – кивнула Майма, и критичным взглядом осмотрела Эслин, – только ты должна мне помогать в этом! Попроси у Алимки штаны и приведи себя в приличный вид, а то при езде так и светишь коленями из-под юбки.

Эслин подвесила котелок и не удержалась:

– Ты тоже в платье.

– Я – другое дело, – фыркнула шаманка, – я наряжаюсь для себя, а не чтобы приманить. Тем более, ко мне никто не посмеет сунуться против воли. А вот у тебя на лбу написано «лягу за ужин».

– Почти угадала, – подбородок Эслин подкинуло вверх, – в Оспари я известна как сатри – воплощенная мечта. Влиятельные люди платили, чтобы только провести со мной вечер за беседой или игрой. Я уже оставила это искусство, но свой опыт уважаю. И кстати, узор нанесла мне наставница, которой я многим обязана, потому он мне очень дорог. Надеюсь, такая мудрая девушка поймет меня и защитит, без оглядки на то, что написано на моем лбу и нарисовано на теле.