— Конечно, мои дорогие, бегите, играйте. Ах, молодость так беззаботна и невинна!

Мы вышли на улицу, и подруги немедленно набросились на меня:

— Ты не всегда бралась за амулет! — обвиняюще воскликнула Гретта. — Иногда ты смотрела на парня, а амулет не трогала. Что, скажешь, не так?

— Не так! — защищалась я. — И на охоте, и на собрании, и когда народ работал…

— А на Портном ты амулет испытала? — спросила Гретта.

— На Портном нет…

— А на Регенте? — подключилась Беатрис.

— И на нем нет…

— Так мы и думали, — подвела итог Гретта, уперев руки в бока.

— Но они ведь ваши! — воскликнула я. — Гретта, признайся — ты же сама любишь Портного!

— Это верно, я им восхищаюсь, Кетура. Он добрый отец своим детям и чинит одежду Отшельника Грегора бесплатно. Но человек, который просто так, по собственной воле, совершает добрые дела, не позволит командовать собой, а это, Кетура, может быть весьма опасно. К тому же я заметила пыль в углах его дома.

— Не каждый же может быть таким совершенством, как ты, Гретта, — пробормотала я.

— Послушай меня, сестра моя, подруженька, — строго сказала она. — Мы проявляем себя во всем, что делаем. Грязный пол — грязная душа, не заправленная постель — неряшливая душа. Идеальная чистота в доме показывает, что и ты сам идеально чист. В каждом совершенном стежке звучит хвала Господу нашему. А этот человек, он живет…

— …комфортно, — перебила я.

— …в лености, — закончила Гретта. — В его саду я насчитала целых девять сорняков!

— Тогда тебе должно быть приятно, что он требует совершенства в стежках, — сказала я.

— Посмотри, как вынуждены одеваться его бедные дети! Ходят в заплатанных лохмотьях! — продолжала она.

— Я видела их, — возразила я. — Они одеты не хуже, чем бедные пастухи дальше по дороге.

— Мастер Портной вовсе не беден, — огрызнулась Гретта.

— Может, он просто бережлив, — сказала я.

— У него такие чудесные дети! Вот они идеальны. А он с его оранжевыми чулками!.. — Она задумалась, потом сказала: — У него такая пышная шевелюра, он такой мускулистый… Ему бы податься в кузнецы, а он одежки шьет!

Тут в спор вступила Беатрис:

— Если глаз-амулет не выносит вида оранжевых чулок Портного, то он наверняка перестанет крутиться, как только услышит музыку, которую Регент сочинил для короля.

— Но, Беатрис, признайся — ты же сама любишь Регента! — воскликнула я.

— Я не выйду замуж и уйду на небо чистой, — сказала она, медленно покачав головой.

— Подруженька, что может быть чище, чем отдать всю себя, и сердце, и душу другому человеку? — возразила я. — Нет, я никогда не смогла бы полюбить ни Регента, ни Портного!

— Но ведь Сестрица Лили сказала, что ты уже любишь!

— Сказать-то она сказала, но…

— Тогда ты должна испытать всех, — настаивала Гретта. — Пойдем!

Они подхватили меня с обеих сторон под руки и повели к коттеджу Портного. Признаю — я слишком устала, чтобы спорить, не говоря уж о том, чтобы вырваться от них. Я даже начала опираться на подруг при ходьбе, до того я вымоталась.

Потной проявил исключительную любезность, принимая нас у себя. Дом у него был солидный, прочный, ладно выстроенный, хоть и простой. Мебель была сработана так, чтобы выдерживать плохое обращение со стороны детей. В комнате стоял запах хорошей еды, чувствовалось, что она тут в изобилии. Правда, на окне ни цветочка, ни занавески, но все равно дом был полная чаша.

— Заходите, Кетура, Гретта, Беатрис, — сказал он, жестом приглашая нас в свой уютный коттедж. Гретта с надеждой посмотрела на меня и показала глазами на мой передник.

— Спасибо, Кетура, — продолжал Портной, — за помощь с платьем для леди Темсланд.

— С платьем?..

Гретта выложила какое-то шитье на солидный стол.

— С платьем, над которым ты работала, Кетура, — «напомнила» она мне. И обратилась к Портному: — Ей не терпится, чтобы вы оценили ее труды.

— Конечно! — отозвался Портной. Он взял платье и вывернул его, чтобы проверить стежки на юбке. Поначалу его лицо было строгим — вот-вот велит все переделать, — но по мере того как он вглядывался в швы, все ближе поднося ткань к глазам, выражение на его лице смягчалось и наконец сменилось на восхищенное.

— Очень хорошая работа, Кетура! — похвалил он.

Я покраснела, услышав похвалу за работу, выполненную не мной, но он принял это за румянец скромности.

— Ни к чему стесняться таких отличных швов, Кетура, — продолжал Портной. — Я вижу всего лишь пять несовершенных стежков.

— Пять?! — выпалила Гретта.

Он коротко кивнул ей и вновь воззрился на меня, словно удивляясь, каким образом он до сих пор не замечал, какая я искусная швея.

— П-пять кривых стежков? Где? В-вы, должно быть, ошиблись! — Гретта даже заикаться начала.

— Здесь, — показал он. — И здесь, и вот эти два, и вот тут.

Мы с Греттой впились глазами в стежки, на которые он указывал. Затем Гретта выпрямилась и натянуто произнесла:

— Верно. Они не такие ровные, как остальные.

— Господи, сэр, — сказала я, — рука, сшившая это платье, не сделала пяти неверных стежков с тех самых пор, как ей самой исполнилось ровно столько же лет!

— Но он прав, Кетура, — сказала Гретта. Ее гордость была уязвлена. — Они не совершенны. — Она опять многозначительно указала глазами на карман моего передника, где лежал амулет.

Взгляд у подруги был так настойчив, что я почла за лучшее прикоснуться к амулету. Да, да, я восхищалась Портным, но… нет, я его не любила. Глаз дергался и метался с обычной живостью.

Я еле заметно покачала головой. Гретта вздохнула и посмотрела на Портного так, будто это была его вина.

— Мастер Портной, у вас прекрасные дети. Но почему же они бегают по улице в лохмотьях, тогда как у других детишек новая одежда?

— У них будет новая одежда, когда они сами научатся ее шить, — сказал он. — Я буду их учить, но шить для них я не буду.

Гретта бросила на него неприязненный взгляд, но он, кажется, не заметил.

— Значит, вы разрешаете своим детям носить только ту одежду, которую им отдают другие? — бесцеремонно спросила она.

— Именно так, — кивнул Портной.

Глаз так бешено дергался в моей ладони, что вскоре я уже не могла больше переносить это и вынула руку из кармана. За нашими спинами вздохнула Беатрис.

— Доброго дня, мастер Портной, — сказала Гретта.

— Доброго дня, Гретта, — любезно ответил Портной. — Еще раз спасибо тебе, Кетура.

— Какой несносный человек! — бормотала Гретта, когда мы шагали по дороге. — Позволять своим детям бегать Бог знает в чем! Конечно, ты никогда не влюбилась бы в такого, Кетура.

— Гретта, это не его вина, что я не могу его любить.

— Ну и отлично, — буркнула она. — Не придется выносить вид его оранжевых чулок, когда я приходила бы тебя проведать.

— Тогда, — подала голос Беатрис, — пойдемте в церковь.

— Нет, нет, я так устала! — застонала я.

— Чем скорее ты посмотришь на Регента и потрогаешь амулет, тем скорее сможешь пойти домой отдыхать, — отрезала Беатрис. Я настолько не привыкла слышать от нее такие решительные заявления, что больше не сопротивлялась.

Мы вошли в маленькую часовню. Регент сидел, склонившись над пюпитром с нотами, и что-то писал. Когда он поднял голову и увидел нас, скорбное выражение его лица несколько смягчилось.

— Кетура! — обрадовался Регент. Он почти что улыбнулся — я едва узнала его с этим намеком на улыбку на лице. — Твой кузен Билл — в точности такой, как ты обещала. Благодарю, что послала его ко мне. Наш хор сможет выступить перед королем!

Беатрис, покраснев до ушей, деликатно указала на карман моего передника. Тем временем Регент рассыпался в похвалах голосу моего кузена, а потом, снова опечалившись, заметил:

— Как странно, что ты, будучи из одного с ним рода, не получила и толики его таланта!

Я собралась с духом и опустила руку в карман. Глаз дергался вверх-вниз и влево-вправо так энергично, что чуть не выпрыгнул из моей ладони.