Все официально кончено.

Одиннадцатая глава

Я понятия не имею, как я добрался до дома.

Я парализован оцепенением, которое действует как щит, стирающий сегодняшние события, сегодняшний кошмар. Страх и ужас от того, что Чарли чуть не умерла у меня на глазах, воспроизводятся в моей голове, а затем эта запутанная мысль о том, что если бы я не пошел к ней? Сделал ли этот неверный шаг правильным? К черту судьбу, кто-то присматривал за Чарли. Ангелы роились вокруг нее, как папарацци, и так и должно быть. Если кто и заслуживает остаться на этой земле, так это Чарли.

А я… я подонок, который не заслуживает ничего, в особенности Чарли.

Когда я поворачиваю ключ в своей квартире то слышу голоса. Мне это не нужно, не сейчас. Все, что я хочу сделать, это сразу отправиться в душ, а потом в постель, оставив Тристана на произвол судьбы.

Проходя по квартире, я вижу Тристана, сидящего на диване со знакомой блондинкой. Они смеются и наслаждаются пиццей и пивом. Он видит меня, и выражение его лица меняется. Беспокойство, жалость — да, я ничего не стою. Убей меня сейчас же.

— Ты выглядишь дерьмово, но познакомься, это Клаудия, — Тристан представляет знакомую блондинку с очень большими сиськами.

Очень, очень большими сиськами. Ни за что, блядь!

Она смотрит на меня, озадаченно, потом ее осеняет: — Джулиан?

Я натягиваю самую крошечную улыбку, но это даже не улыбка, а скорее взгляд, похожий на неловкость. Мне действительно не нужно это дерьмо прямо сейчас.

— Откуда вы знаете друг друга? — подозрительно спросил Тристан.

У меня нет оправданий, я слишком измотан, даже чтобы осмыслить свои слова: — Эээ… мы познакомились в баре. Слушай, рад снова тебя видеть. Я устал, увидимся утром, Тристан.

Я даже не жду реакции, прежде чем направиться в душ, где стою в застое. Никаких эмоций, ничего, кроме пустоты, которую изо всех сил пытаюсь смыть с себя. Я сажусь на плитку, прислоняюсь спиной к стене, позволяя воде падать на мою кожу. Слез становится больше, и спустя некоторое время они превращаются в глубокие всхлипы, от которых у меня болит грудь и которые я никогда раньше не чувствовал. Открываю глаза, чтобы увидеть, что моя кожа сморщилась от долгого пребывания под водой.

Выбравшись наружу, обернул вокруг себя полотенце, готовый отправиться в постель. Сон — мое единственное спасение.

Открыв дверь ванной, я вижу Тристана, стоящего посреди коридора с сумкой. На его осунувшемся лице появляется отвращение, когда он видит, что я выхожу.

Мне это действительно не нужно.

— Я совершенно уверен, что знаю, откуда ты знаешь Клаудию, и ты гребаный придурок. Ты знал, что она моя девушка.

— Слушай, парень, я понятия не имел…

— Херня! Такое ощущение, что ты понятия не имеешь, как разобраться со своей собственной хреновой жизнью, поэтому тебе приходится разрушать ее для других.

Я ищу сочувствия, стараясь говорить тише: — Слушай, у меня была ужасная ночь…

— Что? Тебя арестовали за преследование своей бывшей?

Молчание.

— Мне это не нужно, — я отворачиваюсь.

— Может быть, тебе это нужно. Ты тратишь свою жизнь впустую. Что, черт возьми, с тобой случилось, а? Я привык смотреть на тебя и просто смотреть на тебя. Ты просто огромное гребаное разочарование. Почему, блядь, ты такой ненормальный?

— Мне не нужно ни перед кем отчитываться.

— Да, но и мне тоже, — Тристан подхватывает свою сумку.

— Куда, по-твоему, ты идешь? — я знаю, что это звучит так, словно я родитель, но по-другому не получается. Это не то, на что я подписывался.

— Я останусь с Эриком. Тебе нужно разобраться в себе, Джулиан. Есть только одна дорога, по которой ты идешь, и я говорю тебе, что это тупик, — он останавливается у кухонной стойки и бросает мне конверт, — А здесь — уведомление о выселении, — он захлопывает за собой дверь.

Я официально остался один.

После сегодняшних событий мне ничего не хочется делать, кроме как забраться в нору и гнить там, но вместо этого я иду к аптечке и нахожу снотворное.

Снотворное или звонок дилеру.

На сегодня таблетки победили, но надолго ли?

Честно говоря, я понятия не имею.

***

В комнате темно, свет пробивается сквозь нее.

Желание, жажда, она поглощает меня.

В одиночестве я слышу осторожное постукивание в дверь, осторожное, но пугающее меня.

Я тревожно вскакиваю. Это монстр, который скрывается под моей кроватью, но он по другую сторону двери.

Как испуганный ребенок, я открываю его и поддаюсь его власти надо мной.

Он раскрывает руку, и я вижу свет, освещающий темные стены. Мои чувства, во мне бушует безумие, дразнящее меня, и чем больше оно поглощает меня, я чувствую, как слабею.

Я отдаю последние деньги — деньги за аренду.

И, как вор в ночи, он исчезает.

И я снова остаюсь наедине с дьяволом, одетым в белое.

Теперь это все, что у меня есть.

Никакой Челси.

Никакой Чарли.

И мне нужно выжить, не так ли?

Я как яд, который причиняет боль окружающим, в том числе и самому себе.

Подойдя к столу и аккуратно раскладываю белые кружева в ряд. Я знаю, как это делается, ведь думаю об этом каждую секунду каждого дня.

Я наклоняюсь, находясь в нескольких сантиметрах от эйфории, охватившей меня. Но я чувствую прикосновение, прикосновение руки к моему плечу. У меня галлюцинации, я знаю, что один в комнате. Снова наклоняюсь, и ощущение повторяется.

Я не смотрю за спину. Вместо этого я закрываю глаза, позволяя своим чувствам сфокусироваться.

В комнате прохладный ветерок, но окна закрыты.

— Во тьме наш спаситель найдет нас. Он приведет нас к свету.

Голоса, я слышу их.

— В нашей слабости найди силу, она скрывается за тенью, но она наблюдает, она ждет, когда ее попросят о помощи.

Я официально сошел с ума.

— Те, кто живет на свете, знают только правду о жизни во тьме. Я здесь… я наблюдаю за тобой… я направляю тебя. Будь спокоен, услышь мои слова. Падшие будут продолжать падать, если среди них не будет спасителя.

Я слушаю, и голоса исчезают.

В груди тяжело.

Голос Челси, без тени сомнения, звучит у меня в ушах. Я хватаю в руки белое кружево и иду на кухню, выливаю содержимое в раковину и оттираю руки горячей водой, пока они не становятся красными и сырыми.

Но эта боль ничто по сравнению с тем, что чувствует мое сердце.

И с этим я опускаюсь на пол, слезы захлестывают меня целиком, рыдания становятся громкими, и я выкрикиваю ее имя так же, как в ночь пожара.

Двенадцатая глава

Деревянные панели двери превращаются в сплошное пятно, пока я застываю на месте, собираясь с мыслями.

Что я собираюсь сказать? И почему, черт возьми, я должен что-то говорить? Потому что он твой племянник, а ты — самый большой придурок, раз причинил боль своей семье.

Я решаю не звонить заранее на случай, если он не захочет со мной разговаривать. На его месте, я бы и сам не хотел с собой разговаривать. Мой палец осторожно нажимает на кнопку звонка, и на заднем плане раздаются звуки «La Cucaracha».

Только у Эрика может быть такой дверной звонок.

Когда Эрик открывает дверь, меня охватывает облегчение. Однако я не ценю его сочувственный взгляд. Конечно, я выгляжу как убитое на дорогое животное, и есть вероятность, что от меня пахнет точно так же. Но если кто и будет высказывать мне претензии по поводу моего внешнего вида, то это будет Эрик.

— Привет, Бэтмен, — приветствует Эрик с небольшой улыбкой, — Я только захвачу его.

Эрик уходит, а я неловко стою в гостиной и рассматриваю окружающую обстановку. Эрик, будучи Эриком, определенно знает, что такое стиль. Его квартира оформлена как фотосессия из книги Марты Стюарт. Я действительно вижу фотографию Марты Стюарт в рамке на задней стене. Я хочу рассмеяться, но улыбка не отражается на моем лице.

Там стоит белый кожаный диван, обложенный миллионом идеально расположенных подушек — разных цветов, фактур и восточных узоров. Оглядевшись вокруг, я замечаю еще больше восточных предметов. Он верен своему наследию, даже Будда сидит на плавающей полке. Вокруг него другие орнаменты, а между подставками сидит ряд книг. При ближайшем рассмотрении, на подставках изображены две мужские статуи, занимающиеся сексом по-собачьи. Где он только находит это дерьмо?