— О, да ладно, Эдвардс… если ты это сделаешь, думаешь, Чарли будет счастлива?

Он почти выплюнул слова: — Моя жена не имеет права голоса.

Я смеюсь над этой мыслью. Я в безопасности. Я знаю Чарли. Она не пожелает мне ничего плохого, несмотря на все мои недостатки. Но, возможно, если он причинит мне боль, это положит конец их отношениям, так что это может быть хорошо?

— Дело вот в чем. Чарли любила меня. Да, любила. Хотела быть со мной до конца жизни… хотела детей… пятерых, если быть точным. Если ты причинил боль мне, ты причинил боль ей. Все просто. Я не делаю ничего плохого. Желаю вам, ребята, всего наилучшего.

Рваное дыхание Лекса — единственный шум, проникающий в комнату, и я так близка к тому, чтобы набить ему морду. У него есть Чарли, он, блядь, женился на ней и сделал с ней детей. Наглость этого гребаного идиота — войти сюда и присвоить то, что когда-то было моим.

Мое спокойствие нарушается, когда яростный гнев проносится по моему телу. Свирепость подобна яду — ненависть к этому человеку поглощает мои моральные принципы и разрушает мой план выбраться из этого бардака, называемого моей жизнью, и создать будущее с Чарли.

— Не думай, что это конец, ты понимаешь меня? Я сделаю все, чтобы защитить свою семью. Береги спину, Бейкер, — с этими последними словами он выбегает из моего кабинета.

Пот струйками стекает по моему лбу, когда я понимаю, что в мгновение ока моя жизнь может закончиться. Это был охуенно близкий звонок.

Ты гребаный идиот, Джулиан, почему ты не можешь хоть раз собрать свою гребаную жизнь воедино?

И что мне теперь делать? Он преследует меня, как собака, вынюхивающая след, но сейчас Чарли нужна мне больше, чем когда-либо. Она нужна мне, чтобы дочитать до конца мою рукопись.

Или я поддаюсь белой кислоте.

Альтернативы нет.

Чарли — мой единственный способ выжить.

Шестая глава

Ночь наполнена бушующими непрерывными кошмарами. Я метался и ворочался, попав в ловушку своего буйного воображения. Я всегда нахожусь в двух шагах от того, чтобы вытащить тело Челси из-под обломков, ее крики эхом разносятся по ночи.

Огонь, пылающий перед моими глазами, дикий, неуправляемый и сжигающий все на своем пути.

Я парализован ужасом.

— Челси! — кричу я, но мой голос не слышен. Мои крики — это безмолвные мольбы, я пытаюсь, но мои голосовые связки как будто не существуют.

Громкий шум пробуждает меня, мое тело покрывается холодным потом, когда я сажусь, не в силах дышать от ужаса возвращения кошмара.

Зарывшись лицом в ладони, я пытаюсь стереть воспоминания, возвращая себя к реальности. Спутав простыни вокруг своих конечностей, я распутываю их, желая обрести свободу передвижения. Мое сердце продолжает биться неровно, и, когда к эмоциям примешивается усталость, я падаю обратно на кровать и смотрю в потолок.

Все во мне слишком сложно. Голоса должны прекратиться — голоса, которые постоянно издеваются надо мной. Я сражаюсь со своим добрым ангелом. У нас с ним отношения любви и ненависти, но в основном ненависти. Он постоянно шепчет мне на ухо, советуя исправить свою жизнь, напоминая, что когда-то давно весь мир был у моих ног.

Это было до тех пор, пока мир не решил раздавить меня.

Я должен попытаться снова встать на путь истинный. Я не глуп, мой интеллект дает мне возможности, за которые другие убили бы, а потом еще и еще. У меня, очевидно, есть «полный пакет», идеальный партнер для спаривания, по крайней мере, снаружи. Внутри же я — крушение поезда на гребаном крэке.

Я не собираюсь относиться к предупреждению Лекса легкомысленно. Если бы Чарли была моей, я бы поступил точно так же. Может быть, поэтому я так борюсь с этим решением. Да, я знаю, что он хочет для нее лучшего, но кто, блядь, сказал, что он лучший? И опять же, а я? Что я могу предложить ей сейчас?

Слишком много мыслей для четырех утра, и единственное четкое решение, которое я могу принять, это то, что мне нужно пережить следующие восемь недель, не видя Чарли и определенно без кокаина.

***

Я начинаю с чистого листа, со свежим настроем, написание идет прекрасно. Каждый вечер я сижу в своей квартире и выливаю свои слова на экран. Это другой тип кайфа — позитивный кайф. Я даже размещаю свои гарвардские фотографии рядом с рабочим столом, напоминая себе о том, как много я работал, чтобы достичь этого этапа в своей жизни.

Жизнь налаживается.

Я могу выиграть эту битву.

У меня все было хорошо, пока в моей голове не начался ад. Тристан раздражает меня до смерти, и мне нужно пространство. Ладно, если честно, он не так часто бывает рядом. Эрик перешел на новый уровень работы гидом. Я даже заметил физические изменения в парне. Мне пришлось поднять этот вопрос, опасаясь, что он принимает стероиды.

— Слушай, не пойми меня неправильно, но с каких пор ты стал таким большим?

— Если бы ты не был моим дядей, я бы сейчас был крайне параноидален, — он продолжает быстро нажимать кнопки на своем пульте управления, пока его внимание занимает военная игра, в которую он сейчас играет.

И это еще одна вещь — чертова PlayStation.

У меня в квартире только один телевизор, и простите меня за то, что я хочу посмотреть новости, чтобы быть в курсе того, что происходит в мире. Я уже близок к тому, чтобы выбросить его в окно и заявить, что квартира была взломана.

— Просто хочу убедиться, что ты не смешиваешься с неправильными людьми, — кто я, блядь, такой, чтобы говорить о неправильных людях?

— Я тусовался с некоторыми потрясающими девчонками. Если ты имеешь в виду «не с теми» в смысле «с двойным членом», то…

Я поднимаю бровь: — Эрик подцепил тебе шлюшек с двойным размером?

Он прерывает свою игру и поворачивается ко мне лицом: — Я не всегда тусуюсь с Эриком. У меня есть жизнь вне его. Кроме того, он предпочитает мужчин.

— Да, предпочитает. Ладно, просто убеждаюсь, что ты не запасаешься «роидами». Хорошо, малыш?

Он нажимает кнопку «play» на пульте управления: — Я не ребенок. На самом деле, у меня сегодня свидание с Клаудией, зайкой из «Двойного Д», и, учитывая, что это у нее дома, я уверен, что ты не будешь готовить мне завтрак.

— Когда это я готовил тебе завтрак?

— Это смешно. Ребенок ест «Капитан Кранч» каждое утро.

— Это выражение. Ты знаешь, потому что я буду занят моторной лодкой всю ночь…

Раздается стук в дверь, прерывая комментарий Тристана о моторных лодках. Посмотрев в глазок, я вижу идеально уложенные волосы Эрика, которые смотрят прямо на меня. О, Боже, серьезно, вот и приливная волна драмы.

Я открываю дверь, и Эрик входит и встает рядом со мной. Он одет в спортивную форму — трико обтягивает его тонкую фигуру, а другие части заставляют меня отвести взгляд.

— Чувствуй себя как дома, Эрик, — саркастически комментирую я.

— Привет, Бэтмен. А Робин готов пойти в спортзал? — он замечает Тристана, играющего на диване. С выражением отвращения он выключает телевизор.

— Эрик, какого хрена? — раздраженный Тристан смотрит на Эрика.

— Э, привет, Флаббер! Время спортзала. Я послал тебе сообщение!

Флаббер! Тристан тощий. Ирония и отсылка к фильму заставляют меня смеяться вслух.

— Нет, это не так, — возражает Тристан.

Эрик обыскивает журнальный столик, пока не находит сотовый Тристана: — Вот, позволь мне доказать, — пролистывает страницу с растерянным выражением лица, — Кто такая Клаудия?

Тристан выхватывает телефон, но молчит, поэтому я вмешиваюсь: — Дабл-Ди Ханни, с которой Тристан планирует кататься на моторной лодке сегодня вечером.

— Я этого не говорил!

Эрик молчит, что очень не в его духе: — Свидание, да? Итак, скажи мне, что ты планируешь надеть?

Тристан неловко шаркает ногами: — Может быть, эту голубую рубашку и мои джинсы.

— А обувь? — о, Тим Ганн вошел в здание.

— Мои ботинки… я думаю.

— Тристан, ни одна девушка не хочет, чтобы ее «бобер» отбивал парень, носящий ботинки. Правило номер один, — говорит Эрик.