Я ухмыляюсь, поднимая бокал с вином к губам: — Келли Тейлор. Самая большая. Влюбленность. Никогда. Вообще-то, я все еще неравнодушен к Дженни Гарт.

— Блондинка. Интересно, — говорит она более спокойным тоном.

Я думаю над ее комментарием: — Интересно, потому что…

— Потому что тебе, похоже, нравится определенный тип девушек, знаешь, с каштановыми волосами, загорелой кожей, сногсшибательные, — продолжает она.

— Это осуждение меня, не так ли? У меня нет типажа. На самом деле, ты… — я оборвал себя, тут же не поверив, что почти произнес слова, которые изменят наши отношения.

Нет никаких отношений, и мы просто друзья.

Не может быть никаких отношений.

Будь осторожен со словами, которые вылетают из твоего рта. Адриана не такая, как все.

— Что ты собирался мне сказать? — она сглатывает, нервно теребит салфетку на коленях.

— Э, нет… Я был… — быстрее, придумай что-нибудь!

— Пожалуйста… просто будь честен со мной, — умоляет она.

Я смотрю в ее зеленые глаза, ища в них частичку ее самой, которая даст мне смелость сказать то, что я хочу сказать, то, что гложет меня изнутри и разрывает на части. Я что-то вижу, но это может быть просто мое слишком активное воображение. Я ужасно боюсь причинить ей боль. Ей не нужно это бремя в ее жизни.

— Адриана, я не могу признаться тебе в своих чувствах, потому что это нечестно по отношению к тебе.

— Разве не я должна решать это?

— Я считаю тебя красивой… — замолчал, не в силах продолжать смотреть на нее. Мои ладони вспотели, и я играю с краем скатерти. Смотреть в ее глаза слишком интимно, а такой уровень близости, как я знаю, Адриане неприятен.

— Я не чувствую этого.

Мое лицо встречается с ее лицом, и я вижу, в каком смятении она находится: — Почему?

— Потому что я сломана. Я чувствую себя как ваза в магазине, которую раскололи и раскололи и оставили на распродаже «по девяносто девять центов», и все игнорируют ее, потому что не могут починить.

— Может быть, ее не нужно ремонтировать. Может быть, его нужно принять за ее несовершенство.

Ее глаза затуманены, губы дрожат. Я не хочу, чтобы она плакала. Мне больно видеть, как сильно она обесценивает свою собственную ценность.

Нам приносят еду, отвлекая нас от напряженного разговора. Она перемещает ее по своей тарелке, потеря аппетита после осознания сегодняшнего вечера тяготит ее разум.

— Адриана, давай отложим этот разговор. Я хочу, чтобы ты наслаждалась сегодняшним вечером. Никаких свиданий… просто как друзья, хорошо?

Смена темы, кажется, улучшает ее настроение: — Итак, сегодня я забрала Энди из детского сада, и он ходил вокруг с сумочками.

Слишком большое влияние Эрика? — я смеюсь.

— Его двоюродная сестра, Амелия, полная противоположность. Она носит костюмы супергероев каждый день и буквально отталкивает все девчачье.

— Я думал, что это странно, пока Чарли не объяснил причину.

Я вижу, как напряглись плечи Адрианы: — Я удивлена, что Лекс разрешил тебе поговорить с ней.

Не зная, что на это ответить, я откусываю кусочек своей еды, не обращая внимания на изменение настроения Адрианы, которое уже не удивляет.

— Мне жаль. Думаю, ты не хотел бы слышать его имя. В конце концов, он украл твою девушку, верно? — улыбка меркнет.

— Она не была моей с самого начала.

Звонок моего мобильного прерывает нас. Я вижу знакомый номер и прошу извинить меня, пока я отвечаю на звонок — это мистер Гриммер.

Я выхожу из ресторана и стою у двери, отвечая на звонок. Сначала мистер Гриммер начинает говорить о моей рукописи и своей рецензии. Он продолжает и продолжает о некоторых главах, людях, о том, как я это запечатлел и как в определенные моменты его эмоции брали верх над ним, и он не был уверен, что сможет продолжать. Кажется, что я стою здесь часами, и ничуть не удивляюсь, когда Адриана выходит на улицу, чтобы проведать меня.

Кажется, она поняла, что звонок был достаточно важным, чтобы уйти, но я протягиваю ей руку и говорю, чтобы она осталась.

— Сынок, ты заключил сделку с издательством. Добро пожаловать в издательскую группу Lantern Publishing Group, — объявляет мистер Гриммер.

От шока я замираю.

Я правильно расслышал?

Я действительно осуществил свою мечту.

От огромности ситуации у меня перехватывает дыхание: — Вы серьезно? Я не могу… вау… спасибо вам большое.

Мистер Гриммер просит встретиться со мной завтра утром в его офисе, чтобы обсудить издательский контракт.

Я сделал это!

Я положил трубку, Адриана теперь с нетерпением ждет, когда я скажу что-нибудь.

— Ну же, что бы ни заставило тебя так улыбаться, это должно быть чем-то хорошим. Что случилось? Это ожидание убивает меня.

— Я получил издательское соглашение, — говорю я, потрясенный результатом, — Моя рукопись будет опубликована.

Где-то во время ее поздравлений у меня наступает момент ясности. Все сходится, у жизни снова есть цель, и самое главное, я не могу вспомнить никого другого, с кем бы я хотел разделить этот момент.

Всепоглощающее чувство поглощает меня, и, не думая, я притягиваю лицо Адрианы к себе, прижимаясь губами к ее губам. Вкус ее губ кажется таким правильным, словно я всю жизнь ждал этого момента, но это длится всего несколько секунд, прежде чем она отталкивает мою грудь, отрывая меня от этого момента.

В ее глазах застыло чувство вины, она вытирает губы тыльной стороной ладони.

— Мне жаль, — заикаюсь я, тут же сожалея о своих действиях.

Одинокая слеза вытекает из ее глаза, и когда я протягиваю руку, чтобы коснуться ее, она отворачивается и убегает в ночь.

Оставив меня снова гореть в своих ошибках.

Двадцать вторая глава

Я не разговаривал с Адрианой после той ночи в ресторане.

Точнее, прошло пять дней.

Мое время было занято мистером Гриммером и редактированием моей рукописи. Хотя я был занят работой, чувство вины за свои поступки сильно давит на меня. Я завел Адриану слишком далеко, когда знал, что она уже стоит на краю. Она протянула мне руку, желая дружбы, а я направил ее в неправильное русло. Мои глупые чувства встали на пути. Опять. Отчаянно желая позвонить ей, чтобы извиниться, я думаю о своем прошлом и о том, что бы я обычно делал в такой ситуации.

Я бы погнался за девушкой.

Но эта девушка другая.

Я не могу преследовать ту, кто даже не участвует в конкурсе.

Она принадлежит кому-то другому — это никогда не изменится. И по этой причине я люблю ее еще больше. Почему? Понятия не имею.

Ты сказал, что любишь ее, придурок. Помнишь, ты не должен так легко влюбляться?

Нет, я не влюбляюсь, и я даже не знаю, что такое любовь. Я сказал Челси, что люблю ее, и каким же наивным я был, спутав похоть и любовь.

А потом была Чарли. Я любил ее, я не могу этого отрицать, но теперь я верю, что любовь бывает разных форм, и иногда она достаточно сильна, чтобы стать причиной твоего дыхания. Чарли, как бы я ее ни любил, никогда не была причиной моего дыхания. Она была моим спасательным жилетом, который поддерживал мою жизнь во время сильного шторма.

Поздним вечером я сижу на своем любимом месте на крыльце, поглаживая шерсть Блейза. Мой мобильный начинает звонить, пугая нескольких голубых соек, сидящих на карнизе крыльца.

— Сынок, у меня для тебя есть интересные новости, — приветствует меня мистер Гриммер без приветствия, и его позитивный настрой вызывает у меня любопытство.

— Мне бы сейчас не помешали интересные новости, — признаюсь я.

— Я знаю, я чувствую это, — говорит он без осуждения в своем тоне, — У издательства Lantern есть родственная компания, и они очень впечатлены твоей работой. Они хотят, чтобы ты прилетел и дал автографы по всей стране, включая вечеринку по случаю выхода книги.

Волнение наполняет мои вены, знакомый прилив сил от того, что моя тяжелая работа окупилась. У меня было много подобных моментов, например, когда я с отличием окончил Гарвард или когда я впервые опубликовал статью в «Нью-Йорк Таймс». Памятные моменты, которые за последние несколько лет потерялись в моей собственной неуверенности.