В комнате раздается скрип. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Тристана, который избегает смотреть мне в глаза. Я не могу себя чувствовать ужаснее, чем сейчас. Что я за гребаный пример для подражания?

— Привет, приятель, — господи, нервы дают о себе знать.

Он молчит, потом прочищает горло: — Провоцируешь своего внутреннего австралийца?

— Я пытаюсь. Слушай, я понятия не имел. Я бы никогда не стала намеренно спать с твоей девушкой, — признаюсь я.

— Я не злюсь. Ну, я был зол. Ты можешь забрать ее.

— Тристан, это было на один раз. Мне не нужны серьезные отношения. У меня есть много вещей, которые мне нужно проработать.

Его глаза встречаются с моими, и, как и в глазах Эрика, я вижу жалость: — Я знаю, и одновременно не знаю, что сказать. Мне тоже жаль. Может быть, я мог бы чем-то помочь тебе.

— Ну, я рад, что ты этого не сделал. Чарли не было бы в живых, если бы ты остановил меня.

— Ты действительно любил ее, не так ли? — спрашивает он.

Я колеблюсь: — Любил. Люблю. Просто не так, как она заслуживает, — это была чистая правда, — Итак, когда ты возвращаешься домой?

Он засунул руки в карманы и покачивается взад-вперед: — Я вроде как надеюсь, что смогу бездельничать здесь, пока Эрик не выгонит меня.

Это небольшой пинок под зад, но вполне заслуженный. Я вроде как привык, что он рядом, несмотря на мои постоянные жалобы.

— Конечно, только не будь чужим, ладно? Я буду скучать по твоей чертовой PlayStation, — я хихикаю.

— Да, может быть… Я, наверное, скоро вернусь. Она еще не распакована. Эрик сказал, что часть соглашения с соседями по комнате — никаких электрических приборов, которые не предназначены для того, чтобы тебя от них избавить, — Тристан закатывает глаза.

Эрик кричит с балкона: — Я слышал это закатывание глаз!

— Я лучше пойду, — мое лицо смягчается, когда я пытаюсь уйти.

Внезапно Тристан обнимает меня. Это именно то, что мне нужно, маленькое напоминание о том, что, возможно, есть люди, которым я не безразличен. Может быть, мне нужно перестать быть самовлюбленным засранцем и открыть глаза, чтобы увидеть, что окружающие нуждаются во внимании. Мир не вращается вокруг тебя, Джулиан Бейкер, и чем быстрее ты это поймешь, тем быстрее сможешь жить своей жизнью.

Похлопав его по спине в знак благодарности за добрый жест, я отстраняюсь и направляюсь к двери, но не раньше, чем Эрик снова крикнет: — Кстати, ты выглядишь как дерьмо. И тебе не мешало бы принять душ. Вот черт!

Когда Тристана нет, я могу взять отпуск на работе и зарыться в свою рукопись. Две недели я живу на дешевой лапше и кофе. О душе не слышно, даже после язвительного выпада Эрика, и у меня выросла борода. Сначала она меня раздражала, но вскоре я с ней смирился, и теперь, клянусь, там могут гнездиться пчелы.

Поскольку деньги на исходе, или, лучше сказать, их нет, я отменил абонемент в спортзал и вернулся к бегу по окрестностям каждое утро и вечер, чтобы сжечь разочарование, которое испытываю. Я игнорирую посещение любых мест, где есть вероятность столкнуться с Чарли. С другой стороны, я встречаю новых людей, например, старушку, которая предлагает мне стакан домашнего лимонада каждый раз, когда я пробегаю мимо. Не желая быть невежливым, а также испытывая сильную жажду, я принимаю ее предложение, и домашний лимонад вскоре превращается в печеные лепешки, а затем в куриный пирог. Нет нужды говорить, что я хорошо наелся, и лапша вскоре стала далеким воспоминанием.

Однажды поздно утром я нажимаю кнопку «Отправить», и письмо официально попадает в почтовый ящик мистера Гриммера. Прислонившись спиной к стулу, я по очереди хрустнул костяшками пальцев, пытаясь снять напряжение. Тридцать часов подряд без сна, так что сказать, что я измотан, значит ничего не сказать. Хуже всего то, что где-то за последние двадцать часов я понял, что не трахался, казалось, целую вечность и даже не думал о том, чтобы подрочить, до сих пор.

Чистый лист. Только чистый необработанный секс, без имен и личностей. Схватив телефон, я набираю URL-адрес, пока страница не заполняется всеми возможными фантазиями. Нажав на порно с девушками, я смотрю несколько минут, пытаясь погладить себя, но без облегчения.

Час спустя мне кажется, что миссия невыполнима, пока я не натыкаюсь на бразильскую групповуху, и боже, как она была в восторге от десяти парней, нависших над ней.

Ровно одна минута и десять секунд — вот и все.

Теперь я вымотан.

Я начинаю дремать, пока раздражающий звук не выводит меня из дремоты. У меня возникает соблазн проигнорировать его, но, подумав, что это может быть мистер Гриммер, я тянусь к полу, где в последний раз оставил свой ноутбук, и подношу его к лицу, чтобы прочитать.

Чарли: Привет, Джулиан, надеюсь, у тебя все хорошо. Я бы хотела встретиться с тобой, чтобы сказать спасибо за все, что ты для меня сделал, если ты не против. Ты не мог бы встретиться с нами в парке сегодня днем? Чарли хх

Это последний человек, от которого я ожидал получить сообщение, и оно испытывает меня на прочность. Я наконец-то двигаюсь дальше, не говоря уже о том, что она использовала слово «мы». Лекс не позволит ей увидеться со мной, а если бы позволил, то навис бы над нами, как стервятник, готовый полакомиться тушей. Какая-то часть меня, какой бы маленькой она ни была, чувствует, что я должен ей это. Будь то завершение, благодарность, как бы вы это ни называли, и с этим чувством я пишу ответное сообщение, соглашаясь встретиться. Спустя несколько секунд она отвечает, называя время и место.

И вот, два часа спустя, я сижу на скамейке в парке, приняв душ и побрившись. Борода напугала бы детей, и это не похоже на то, что я пытаюсь произвести впечатление на Чарли. В ожидании у меня начинают липнуть руки, солнце не помогает.

Дети снуют туда-сюда по игровой площадке, не обращая внимания на происходящее вокруг. Это заставляет меня задуматься о детях, о семье, обо всей этой херне с браком. Мне тридцать, мать их, тридцать три, и времени на создание семьи уже нет. Не говоря уже о том, чтобы встретить женщину, с которой я хочу разделить свою жизнь. Я уже не уверен, что хочу такой жизни, но она мелькает перед глазами — что я могу упустить? Реальность настигает меня несколько мгновений спустя, когда я получаю удар по голове какой-то фигуркой, которую ребенок подбрасывает в воздух.

Возможно, этому надоедливому маленькому засранцу стоит поучиться, как вести себя на людях.

Да, возможно, я ничего не теряю.

Сначала я слышу голоса, заставляя себя посмотреть в том направлении. Чарли стоит всего в нескольких футах от меня, толкая одну из этих колясок, похожую на судно на воздушной подушке. Как я и предполагала, она не одна. Лекс стоит позади нее, наблюдая за мной неизведанным взглядом. Он наклоняется, чтобы поцеловать Чарли в щеку, и уходит, следуя за своей дочерью, которая убежала на качели.

Чарли приветствует меня теплой улыбкой, садясь рядом со мной на скамейку в парке. На ней шорты и футболка с героями DC. У Тристана и Чарли было бы много общего. Она продолжает улыбаться, и невозможно не заметить сияние, озаряющее ее прекрасную кожу. Я не могу выразить благодарность Господу. Она выглядит здоровой. Живой.

Помни, именно этого ты и хотел — уйти с Чарли живой и счастливой.

— Привет, — она улыбается.

Чарли, похоже, нервничает, возится с обтрепанным подолом своих шорт. Это длится всего несколько мгновений, прежде чем ребенок издает вопль, отвлекая Чарли от нашего неловкого молчания. С легкостью она бережно берет ребенка из коляски и достает его на руки. Плач становится мягче, и без излишнего вмешательства девочка успокаивается и затихает.

Мне удается вымолвить все, что я могу. Взгляд Лекса останавливает меня от дальнейших действий.

— Так это она? — я сдерживаю свое выражение лица, не более чем слабая улыбка.

Чарли сияет, рассказывая о своей дочери: — Это Эва Лили Эдвардс.

— Она так выросла, прекрасная девочка. Я очень рада за вас.

— Это много значит для меня, Джулиан, — она делает паузу, словно тщательно подбирая слова. Я хорошо знаю Чарли, она откровенна, и временами они с Эриком похожи как две капли воды. Она известна своей прямотой, но при этом знает, что такое такт и манеры, в отличие от Эрика, который родился с геном словесной диареи.