Мама раздраженно вздыхает:

– Битси, мы проговаривали это тысячу раз. Не я выдумала эти правила. И не твой отец. Они передаются из поколения в поколение. Жить так, быть монархическими особами, обладать титулами… это привилегия.

Я недовольно бурчу:

– Какая же это привилегия, если я не могу сама выбрать подружек невесты?

Мать пристально смотрит на меня:

– Элизабет Клементина Руа. Ты – принцесса этого замка и будешь вести себя подобающим образом. Плохо уже то, что…

Она замолкает.

– Что плохо? Что я уродина?

– Уродина?! Нет, конечно! Ты прекрасная принцесса, и любой принц из любого королевства будет счастлив взять тебя в жены.

– Тогда почему мне все кажется столь безнадежным? Абсолютно все? Словно нет ничего ни плохого, ни хорошего. Только бесцветное. Однообразное. И так будет всегда. Пусто. Серо. Скучно.

Мои слова изумляют даже Розу и Сюзетту, они перестают одевать и прихорашивать меня и смотрят на мою мать, ожидая ее указаний.

– О, моя дорогая дочь, ты все принимаешь слишком близко к сердцу. Но не волнуйся, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти для тебя хорошего принца. Может случиться, он окажется мудрым юношей и поможет ответить на некоторые твои экзистенциальные вопросы. Когда-то меня одолевали подобные чувства, не столь мрачные… но, несомненно, странные.

– И что с тех пор изменилось? – интересуюсь я.

– Ты. – Она улыбается, подходит ко мне и нажимает пальцем на кончик моего носа. – Бип.

И я не могу не улыбнуться ей в ответ.

– Когда я впервые посмотрела в твои глаза… это наваждение исчезло. Я видела маленькое чудо, – вспоминает она. – В тот день моя жизнь круто изменилась. И твое имя – Битси – стало самым любимым моим словом. Битси. Оно означает свет, и любовь, и дом.

– О, мама. – Я закатываю глаза и притворяюсь, что меня все это ни капельки не трогает, но на самом деле я люблю, когда она так говорит обо мне. Это будто чашка теплого чая перед сном.

Мама скользит по комнате в сторону двери, радуясь, что ей удалось развеять мою печаль.

– И не забудь, сегодня днем ты пьешь чай с кузинами, а потом…

– Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Нэй. Нонт. Найн, – протестую я.

– Они твои родственницы, – возмущается мама. – Одной с тобой крови.

– Но они невыносимы! Они грубые, тщеславные и фальшивые. Их интересуют лишь их портреты. Портреты, написанные в саду. В башне. У пруда. А тебе известно, что они заставили сотню простых людей ждать у подножия горы Понтмилье, пока не будут готовы их изображения на фоне Изумрудного водопада?!

– Нет, я этого не знала.

– Ну так это правда! И мало того, – продолжаю я, – они никогда не ходят в театр, не слушают оперу. Они обожают тупые песенки, которые распевают пошлые бродячие труппы. Они хохочут над портящими воздух ослами!

Роза и Сюзетта давятся от смеха.

– Они ничего не читают. А знаешь, почему они не способны высидеть простое трехактное представление? Да потому, что они чванливы, поверхностны и кроме того… зловредны. Друг к другу. К родителям. К друзьям и, да, в том числе и ко мне.

– Дорогая. Далеко не все на свете обязано тебе нравиться, – увещевает меня мама. – Воспринимай ваше общение как уроки терпения. И терпимости. Тебе прекрасно известно, королева должна быть терпимой. Когда высокий гость из далекой страны предлагает тебе отведать деликатес из вареных лапок ящерицы… тебе нужно улыбнуться и благодарно кивнуть. И сделать вид, что ешь эту мерзость, хотя на самом деле выплюнула ее в салфетку в надежде, что никто не заметит. Не то чтобы подобное произошло лично со мной…

– Хм, мама, это звучит слишком уж конкретно для выдуманного примера, – бормочу я.

– Ну, может, ты и права. Суть в том, что королевские особы должны быть терпимы. К идиотам, в частности. Нет, я не утверждаю, что твои двоюродные сестры идиотки, – уточняет она, увидев выражение моего лица. – Я этого не говорила!

– О, само собой. Ты и не думала так отзываться о моих родственницах, – поддразниваю ее я.

– Но это не единственный пункт в твоем сегодняшнем расписании, дражайшая моя. Как я собиралась сказать, когда меня грубо перебили, – она поправляет мне волосы, – грядет небольшое вечернее событие. Приезжает советник короля…

– Силы небесные, нет. Нет. Нонт. Нэй.

– И-и-и-и-и-и… у него имеется список подходящих тебе женихов, портрет каждого из них и краткие резюме со сведениями о достижениях, характере и манерах. Знаю, по-твоему все это довольно глупо, но важно, чтобы ты выбрала одного из них. Сегодня вечером. Больше никаких валяний дурака, отсрочек и оправданий. Просто выбери одного. И помни: все они со временем начнут храпеть. Но, может, тебе повезет и ты найдешь среди них того, кто обожает трехактные пьесы, романы и чрезвычайно скучные лекции о древних техниках плетения корзин. Все то, что ты так любишь и ценишь.

Она подмигивает мне и выходит из комнаты, дверь за ней закрывается.

– Интересно, правда ли это? Действительно все без исключения начинают со временем храпеть? – спрашиваю я у Розы и Сюзетты.

Сюзетта, нахмурившись, задумывается.

– Наш отец храпит, и потому… мать спит с нами. Храп дяди похож на вопли умирающего медведя. И не заставляй меня вспоминать о нашем деде – его слышно в соседней деревне!

– А, значит, так оно и есть, – расстраиваюсь я. – Хоть бы меня не заставляли выходить замуж. Тогда не пришлось бы терпеть чей-то храп.

Сюзетта одергивает меня:

– Но ты же знаешь, что происходит со старыми девами? У них на носу вскакивают бородавки, на подбородке вырастают волосы, и они умирают в одиночестве.

– Не может этого быть, – протестую я.

В разговор вступает Роза:

– Возможно, ты и права, но… если не выйдешь замуж, то никогда не станешь… личностью. Или, по крайней мере, значимой личностью. Неужели ты хочешь провести остаток жизни среди придворных, которые шепчутся о тебе и жалеют?

– А вам будет жалко меня? – спрашиваю я их.

Они переглядываются. И возвращаются к попыткам втиснуть меня в платье.

Присси и Боланда, мои ужасные кузины, сидят напротив меня. Они выглядят так, будто провели пять часов в гардеробной, готовясь к присутствию на коронации. Присси с ее темно-русыми волосами и огромными глазами одарена внешностью, о которой я могу только мечтать. Боланда – у нее золотисто-каштановые волосы и зеленые глаза – напоминает куклу. Зеленый холм, встающий за ними, оттеняет черты их лиц. Не удивлюсь, если они настояли на том, чтобы сесть именно за этот столик, дабы воспользоваться преимуществами фона.

– О, Битси. Мы застали тебя в неудачный момент? Кажется, ты каталась на лошади, – мурлычет Присси. – Чтобы выходить из дома в таком виде, нужна определенная смелость.

– Ну да. Я смелая. Именно такого эффекта я и добивалась, – отвечаю я.

– Знаешь… что самое интересное? – Они с Боландой обмениваются хитрыми взглядами. – Из Клаффордины приехала труппа. И мы подумали, будет забавно пригласить их выпить чаю!

– Вы хотите сказать, здесь? – недоумеваю я. – И сейчас?

– Ну конечно! – отвечает Присси. – Ни о чем не волнуйся, они обязательно тебе понравятся. Они просто уморительны. Правда, Боланда?

– Да-да. Совершенно уморительны, – кивает Боланда.

– Привет! Приве-е-ет! Сюда! – улыбается вдруг Присси и машет рукой неопрятного вида мужчине, который приближается к нам, таща деревянный мольберт. Она поворачивается ко мне: – Ты ведь не станешь возражать. Этот художник пишет наши с Боландой портреты. Нам показалось, будет забавно, если он изобразит нас на фоне зелени. Ну, ты понимаешь: буйная растительность, цветы, все такое весеннее… может, цветы у нас в волосах.

– Да-да, цветы у нас в волосах! – хлопает в ладоши Боланда и подпрыгивает на стуле, словно ребенок. – Эй, кто-нибудь, принесите цветы!

– Мы, разумеется, попросим его написать и твой портрет, но… посмотри на себя! – смеется Присси.

Несчастный художник начинает распаковывать вещи.