«Не вам решать, оставаться мне в деревне или нет, — усмехнулся про себя Оратор. — Меня назначает Яснослышащий и только он будет определять, оставлять меня на службе здесь или перевести. Если будет самодеятельность со стороны этого старейшины, то я напишу в Великий Дом, пускай там разбираются!»

— Эрл? ЭРЛ?! Разбудите его кто-нибудь.

Старик с пышными усами похлопал по плечу спящего соседа. Тот встрепенулся и непонимающим взглядом обвел присутствующих.

— А что? Где я?

— Вы на Совете, Эрл. Решаем вопрос с Оратором.

— А что с ним не так?

Кучерявобородый тяжело вздохнул.

— Мы обсуждали то, что Оратор взял на себя полномочия, которыми может распоряжаться войт и старейшины. Мы выразили своё недовольство и решили, что если он в следующий раз так поступит, то будем ставить вопрос о его переводе в другую деревню. Вы согласны с данным решением или нет?

— Решением? Что?

Старик махнул рукой.

— Четыре «за» — и этого достаточно. Но попрошу вас не расходиться, — быстро произнёс он, когда другие участники Совета зашевелились и стали подниматься. — На повестке дня у нас стоит ещё один вопрос: какие действия предпринимать в связи с утренними событиями. Я напомню, — старик обвёл всех взглядом и поднял указательный палец.

Оратор вздохнул и откинулся на спинку стула. Сейчас нужно проявить терпение и смирение, чтобы досидеть до конца собрания. Где же взять столько сил? Оратор зашептал молитву, изредка прислушиваясь к тому, что говорили старейшины. А они, по его мнению, переливали воду из пустого в порожнее: пересказывали то, что произошло на холмах. Охали. Ахали. Затем начались обсуждения. Кто-то поддержал действия Оратора, на удивление это был не только «пышноусый», но и лысый старик, и даже кучерявобородый. Против высказался «лихорадочный». Он предлагал не будить лихо и побыстрее забыть ситуацию. Потом голосовали: старейшины достали из карманов мешочки с камнями, и каждый положил перед собой камешек определенного цвета. Три белых, один чёрный.

— Кто-нибудь, проголосуйте за Эрла, — попросил кучерявобородый.

— Но мы не… не знаем… как…он…, — начал было «курага»,

— Просто положите перед ним серый камень. Нужно соблюсти формальность, — перебил старик.

«Курага» полез в карман Эрла, достал мешочек, высыпал камни на стол, отобрал чёрный с белым и положил обратно в мешочек, а серый пододвинул поближе к «спящему».

— Отлично! — воскликнул кучерявобородый. — Решение принято! Мы соберём людей, чтобы прочесать ближайшие леса и проверить, остались ли следы после колдунов. Собрание объявляется закрытым!

«Зачем был нужен этот цирк? — думал Оратор, поднимаясь со стула. — И так люди уже настроились на поиск. Возможно, они уже стоят на холмах и ждут меня. Какая бессмысленная потеря времени!»

Глава 18: Ивор

Карета въехала на подвесной мост, который соединял два скальных выступа: Верхний город и гостиный двор. Ивор выглянул в окошко и увидел отвесную скалу. Деревья на её уступах выросли маленькими и хилыми. Корни торчали из серого камня. В другом окне синело небо, но далеко на горизонте клубились чёрные облака, напоминая разъярённую орду. Внизу расстилалась лощина: камни на жёлтой траве напоминали комья грязи. Пятно снега на склоне блестело в лучах гаснущего Сангара. От высоты у Ивора перехватило дыхание, а сердце тревожно сжалось. Он завесил окошко шторкой и закрыл глаза.

Карета дёрнулась, когда съехала с брусчатки, и покатилась ровнее по гладкой земляной дороге. Сделав полукруг, лошади остановились. Лакей открыл двери. Ивор вылез. Тело затекло от долгого сидения. Хотелось размяться, но он сдержался. Это будет выглядеть по-крестьянски.

Перед ним возвышался гостиный дом. Длинная лестница вела к распахнутым дверям, через которые проходили люди. Одни дамы, держа кавалеров под локоть, собирались, видимо, на прогулку. Другие же возвращались с рынка. За ними, словно птенцы за мамой уткой, шла прислуга, неся корзины с покупками.

Комната, которую снял Ивор, напоминала его опочивальню: кровать с балдахином, стул, обитый мягкой тканью, и широкий стол, на котором стояли кувшин и таз для умывания. По углам разместились круглые железные жаровни на кручёных резных ножках. Стену украшал гобелен: прекрасная нагая нимфа, укутанная лишь своими длинными волосами, играла на лире. Ивор залюбовался вышивкой. Какая тонкая работа! Мастер сумел изобразить и изящные пальцы, которыми девушка перебирала струны, и голубые глаза из-под длинных чёрных ресниц. Наверное, он потратил не один год, чтобы соткать такую красоту.

Из окна виднелся парк. Говорят, раньше здесь высаживали розовые кусты, но после прихода зимы их выкорчевали. Вместо них в самом центе поставили гигантское изваяние каменной розы в честь былой красоты. Вокруг неё тянулась тропинка для прогулок, лавочки с резными спинками стояли по бокам. Возле каждой возвышался масляный фонарь, а за ними росли кусты вечнозелёной калины, правда, совсем маленькие, видимо, их недавно высадили. А дальше выступ заканчивался, и его край огородили балюстрадой, чтобы люди ненароком не попадали.

Орда из туч уже затянула половину неба. Она шумела, гремела и высекала искры. Ивор решил, что сегодня время не для прогулок, поэтому разобрал вещи, написал письмо Раддам. Внизу у входных дверей он положил его в ящик для писем и отправился на ужин.

От еды разморило и потянуло в сон. Ивор поднялся в опочивальню, переоделся в ночную сорочку и лег на кровать. Ветер завывал за окном. Яркая вспышка побежала по небу подобно трещине на стекле. Затем загремело и загрохотало. В соседнем номере истошно заплакал младенец. Вскоре капли дождя забарабанили по крыше. Ивор хотел ещё раз обдумать разговор с Раддами, но мысли расползались и растворялись. Он сам и не заметил, как уснул.

На следующее утро, позавтракав мясным пирогом и выпив чаю, по вкусу напоминающего молоко, Ивор отправился на водные процедуры.

Едва он вышел на улицу, как его пронзил резкий и такой холодный ветер, что показалось, будто заледенели кости. Над головой клубились тучи от вчерашней непогоды. Они напоминали клочья пыль, которые прислуга выметала из-под кровати.

Бани находились в отдельном крыле, длинном, будто конюшня, но украшенном, как для самого князя: стены обложили жёлтым камнем и разноцветными стёклышками, которые ярко блестели на свету.

Банщица встретила Ивора на входе и повела по коридору с множеством дверей друг напротив друга. Настенная мозаика переливалась оттенками голубого, словно воды озера, а вот пол желтел тем же камнем, что и стены снаружи. В позолоченных бранах — настенных подсвечниках — горели свечи.

Банщица достала ключ из кармана фартука и открыла одну из дверей.

— Прошу Вас, — произнесла девушка и посторонилась.

Ванная комната оказалась небольшим помещением с маленьким квадратным окошком под потолком. Посередине на витых ножках стояла ванна. Лёгкий пар с ароматом пихты поднимался над водой. У изголовья поставили небольшой высокий стол, на котором лежали мочалка и кусок зеленоватого мыла. Возле двери Ивор приметил пустую этажерку.

— Не переживайте, Вашу одежду скоро погладят и принесут, — сказала банщица, словив его взгляд. — Может, желаете ли каких-нибудь особых услуг? У нас разнообразный выбор дев на любой вкус. Есть даже виверы.

— Нет. Благодарю. Можете идти.

Девушка отдала ключ и закрыла двери. Ивор разделся, сложил одежду в аккуратную стопку, оставил её на этажерке и только после этого залез в ванную. Постоял немного, подождал, пока тело привыкнет к горячей воде.

Ивор закрыл глаза, наслаждаясь тем, как расслабляются мышцы и сознание. Мысли про Раддов, про работу крутились в голове, но они напоминали обожжённые клочки бумаги, которые в порыве тёплого воздуха поднялись над огнем. Бесполезно было их ловить и пытаться составить текст из этих обрывков. Ивор позволил себе окончательно расслабиться и даже немного задремать. Его разбудил скрип двери. Вошел слуга со стопкой одежды.

— Извините, — пролепетал он и опустил взгляд. — Я вот, принёс.