– Попался! – хрипло каркает мне в спину специально измененный голос. Узкие ладони закрывают мне глаза, а возле уха раздаётся зловещий басовитый хохот. Но меня вокруг пальца не обведешь.
– Таисия, это ты.
Ладошки исчезают с моих глаз, и, повернувшись, я вижу раздосадованную Таську.
– Как ты так сразу меня узнал? – негодует она, обнимая меня в знак приветствия и параллельно с этим топая ногой.
– У музыкантов натренированный слух, ты разве не знаешь? – поддеваю её я. Я уже знаю, что Таська с детства занимается вокалом, участвует в различных конкурсах и постоянно поёт на разных школьных мероприятиях – потому мне и казалось знакомым ее лицо. Она, собственно, этого и не скрывала никогда, просто я не соотносил Тасю с той девчонкой, которую несколько раз мельком видел на сцене в актовом зале, – честно признаться, я никогда особо внимательно не вслушивался и не вглядывался в происходящее. Всегда находилось что-то поинтереснее…
Мы вместе направляемся в раздевалку.
– Как это ты так рано сегодня пришла? – взглянув на часы, висящие в фойе, подтруниваю я над Тасей. – И где Рита?
– Димка, скотина, разбудил своим пистолетом, – сердито бурчит Таська. Я не знаком с её братом, но он мне уже нравится. – А у Ритуси опять с матерью контры, они там скандалят с самого утра. Я ей позвонила, а у неё материнский ор на фоне.
Моё хорошее настроение стремительно сдувается, как старый воздушный шарик. В сердце заползает тревога. Что такого случилось у Риты с матерью с утра пораньше? Нужна ли ей какая-то помощь? Может, стоит помчаться к ней?..
Очевидно, беспокойство отражается у меня на лице, потому что Таська кладёт руку мне на плечо и успокаивающе произносит:
– Всё будет в порядке, это не в первый раз. И, увы, не в последний. Её мама – экзотический фрукт.
– Да я знаю, я с ней знаком, – говорю я, и в этот самый момент слышу:
– Что, Камаев, девочка-припевочка Галанина тебе уже надоела? Не даёт? Решил на её подружку переключиться? Правильно, это-то беспроигрышный вариант.
Мимо нас проходит Марк Раевский, мой одноклассник, с гнусной улыбочкой на лице. Марка я терпеть не могу, и это взаимно. Я сам не святоша, но Раевский – подлец с гнилой душонкой, каких поискать. Ярость резко поднимает во мне голову, и я не сдерживаюсь.
– Хлебало завали, – бросаю я грубо, и одновременно на весь коридор звучит гневный звонкий голос Таси:
– Иди на хрен, придурок!
Раевский тонко улыбается и исчезает за дверью раздевалки, не забыв с прищуром взглянуть на меня. Ярость во мне не угасает, руки начинают чесаться, и я хватаюсь за ручку двери с намерением влететь в раздевалку и вышибить из Раевского дурь вместе с последними мозгами. Но Тася успевает схватить меня за руку.
– Остынь. Не связывайся с ним, он того не стоит.
– Он редкостное дерьмо, – с отвращением говорю я.
– Согласна, – кивает Ритина подружка, – но не стоит вестись на его провокации. Он же специально тебя задел.
Я сжимаю и разжимаю кулаки, колоссальным усилием воли заставляя себя успокоиться. Хорошо, сейчас Раевскому повезло, но, если этот мудак попробует еще хоть что-то вякнуть про Риту… Да и про Таську тоже!
– С тобой у него что за контры? – отрывисто спрашиваю я, пристально глядя на Тасю. Кудряшка отмахивается:
– Давние счеты. Не бери в голову.
– Если он еще хоть что-то вякнет по поводу Риты или тебя, – предупреждаю я, – я сдерживаться не стану.
– Ты отличный друг, Стас, – серьезно говорит Таська. – Ритке с тобой очень повезло, я считаю.
Дверь раздевалки хлопает, и Раевский выходит наружу. Смерив меня насмешливым взглядом и даже не взглянув при этом на Таську, он, насвистывая что-то себе под нос, отправляется дальше по коридору. Я провожаю его взглядом, скрипя зубами, и утихомирившаяся было ярость опять начинает шевелиться в моей душе. Черт его знает, если бы я был один, может, и не выдержал бы, догнал его, но Таська не дает свершиться правосудию, решительно открыв дверь раздевалки и затащив меня внутрь.
– Все, забей! Давай лучше Ритку наберем…
На звонки Рита не отвечает, и я снова начинаю волноваться. Тасе, похоже, все-таки тоже передается мое волнение, я замечаю это по беспокойно сведенным бровям.
– Если она не придет на первый урок, напишешь мне, я тогда на перемене свалю и пойду к ней, – заявляю я, и Таська молча кивает. Вместе мы поднимаемся на второй этаж, где встречаем Лео, а буквально минут через семь к нам присоединяется и Кир. До самого звонка мы вчетвером торчим в фойе, а я беспрестанно поглядываю в окно, но Рита так и не появляется. Отправляясь на экономику, я пишу ей:
"Орешек, где ты? У тебя все в порядке? Может быть, мне прийти к тебе?"
В ожидании ответа я сижу как на иголках и вообще не слушаю Галину Леонидовну, математичку, которая по совместительству ведет и экономику. Математику она преподает не у нас, чему я очень рад, потому что лучше нашего Артема никого не найти. Хорошо, что сейчас она объясняет новую тему и не спрашивает пройденный материал, иначе можно было бы легко схлопотать двойку. А новую тему я и в учебнике прочитать могу.
Телефон в заднем кармане джинсов вибрирует, и я торопливо лезу за ним, чуть ли не подскакивая на месте.
– Станислав, перестань вертеться, как уж на сковородке! – прикрикивает Галина Леонидовна. Одноклассники начинают гоготать, и Лео, сидящий на экономике вместе со мной, взъерошивает мне волосы. Я отмахиваюсь от него и, наконец, дождавшись, пока математичка отвернется, достаю телефон. Сообщение от нее; открываю, и гора падает с плеч.
"Я уже в школе, Стасик, все норм, увидимся на перемене".
Ласковое "Стасик" мгновенно растапливает мне сердце.
– Ритка? – одними губами спрашивает Лео. Я киваю, параллельно набирая Рите ответ и одним глазом косясь на бдительную Галину Леонидовну:
«Где ты? На уроке?»
«Нет, в фойе на втором», – сразу приходит ответ. Я смотрю на часы: от урока прошла ровно половина.
– Заберешь мои вещи после урока? – шепчу я Лео. – Я уйду сейчас.
За что я люблю своих друзей, так это за то, что они всегда понимают меня с полуслова. Лео не задает ни единого вопроса, просто спокойно кивает, и я поднимаю руку.
– Галина Леонидовна, могу я выйти?
Математичка прерывается на полуслове и недовольно оборачивается ко мне. Она весьма строга и придирчива, ужасно не любит, когда ее перебивают, и ученикам часто от нее достается. Но я у учителей на хорошем счету – ну, почти у всех, если не вспоминать про Диночку, – и поэтому она милостиво кивает:
– Хорошо, Станислав, иди.
Никогда не называет меня Стасом, всегда только полным именем.
Я вылетаю из класса и, перескакивая через три ступеньки, спускаюсь на второй этаж, на полной скорости забегаю в фойе, и только тогда, наконец, мое сердце перестает колотиться как сумасшедшее. Рита сидит на подоконнике, по-турецки скрестив ноги в узких черных джинсах. На голове – большущие наушники, волосы заплетены в косу, спадающую на грудь, лицо обращено в книгу, лежащую на коленях, а правое плечо кокетливо выглядывает из широкого выреза того самого свитера, который так запал мне в душу еще с субботней встречи у Мишки дома.
Стараясь унять дрожь в коленях, я медленно подхожу к ней, и только когда моя тень падает на книгу – это оказывается учебник по биологии, – Рита поднимает голову, видит меня и скидывает наушники. На ее прелестном личике появляется слабая улыбка. Она сегодня без грамма косметики, но и ненакрашенной она остается самой красивой на свете.
– Стас, ты откуда взялся? Я думала, ты на уроке…
Я ловлю ее ладошки и крепко сжимаю в своих.
– Я за тебя волновался, – говорю я тихо, не отводя от нее взгляда. – Мы все волновались. Ты не отвечала на Тасины звонки, я решил, что, если ты не появишься, после этого урока пойду к тебе…
Вместо ответа она вдруг порывисто обнимает меня за шею и притягивает к себе. Мне приходится наклониться, положение не самое удобное, шее становится больно, но я готов терпеть боль сколько угодно, если взамен на это у меня будет возможность вот так стоять в обнимку с Ритой и прижимать ее к своей груди.
