- Да, пошел ты! Ты теперь не в своем гребаном легионе, центурион. Сейчас мы выбьем  дерьмо из вас троих, а потом...

- Нет ... -  Голос Велокса с легкостью прорвался сквозь быстро нарастающий гнев, заглушив грохот угроз его первым словом. - Ты не сделаешь этого.

Гладиатор прошествовал по коридору, протиснулся между Марком и Горацием и встал перед Дубном с самоуверенностью, сквозившей из каждой поры.

- Вы и пальцем не тронете этих людей. И не только потому, что, я думаю, что они хорошенько отделали бы полдюжины таких, как вы, и пошли бы искать новых. И даже не потому, что если вы это сделаете, а поверьте мне, я лично убью, медленно и с величайшим удовольствием, какое только смогу выжать из того человека, который сделает первый шаг. И вы знаете, как сильно я дорожу своим статусом на Арене.  Он огляделся вокруг с суровым выражением лица, и Марк увидел, что несколько мужчин, стоявших вокруг них, вздрогнули от неприкрытой угрозы. - Толпа называет меня ”Мастером резни"  без веской причины, не так ли?  Если кто сейчас поднимет руку на этих людей, то завтра утром, когда начнутся бои, я разберусь с ним на Арене без слов о пощаде.

Он огляделся с выражением отвращения.

- Это даже не потому, что я устал от вас, грязных ублюдков, унижающих этих бедных беспомощных сучек только потому, что это вам это сходит с рук. Нет, причина, по которой вы не будете  трогать этих людей, заключается в том, что, как я только что собирался им сказать, они будут драться завтра утром. Так что, прямо сейчас вы можете рассматривать это как указание от самого Саннитуса,  поскольку он попросил меня сообщить им эту новость. И зная Саннитуса и его ожидания от этих троих,  как самого себя, я могу заверить вас всех, что человек, который первым поднимет кулак на этих людей, достаточно легко уйдет из этой жизни от моих рук, по сравнению с тем, что случится с остальными, когда я назову ему  имена тех, кто еще будет  отобран для  участия в боях.

Минутное молчание затянулось до тех пор, пока сначала один, а затем и другой гладиатор, отошли от  Дубна, глядя себе под ноги, и напряжение в создавшейся ситуации схлынуло, как вода из лопнувшего бурдюка.

- Ладно, мы оставляем женщину тебе.

Велокс улыбнулся в ответ на раздраженное бормотание, медленно покачав головой из стороны в сторону,  когда оказался лицом к лицу со с произнесшим это  гладиатором:

- Нет. Ты не понимаешь. Меня действительно тошнит от вашей порочности. Дождись своего часа, заработай пропуск в город, и там  удовлетворяй свою потребность трахаться с любой из  женщин, которые на самом деле хотят, чтобы ты повозился у них между ног. И давайте внесем ясность в этот вопрос ...

Он шагнул вперед, протянул руку и, схватив собеседника за ухо, прошептал  ему что-то, что было неслышно тунгрийцам,  и ухмыльнулся, когда объект его внимания побледнел от того, что он услышал. Он отвернулся, бросив последний презрительный взгляд на угрюмую группу, все еще стоявших вокруг него, и этот поступок, казалось, послужил сигналом для человека, с которым он только что разговаривал, начать загонять своих товарищей обратно по коридору в их камеры.

- А, ты, давай иди отсюда.

Рабыня повернулась и убежала по команде, оставив ведра с едой на полу, и Велокс удовлетворенно кивнул, повысив голос, чтобы убедиться, что его слова были слышны в камерах.

- Я бы сказал всем заинтересованным сторонам, хорошо, что я вовремя оказался здесь. Помните, что я вам сказал, и не воображайте, что мои угрозы не сработают, если кто-нибудь начнет  совершать глупости, как только я окажусь за углом!

Повернувшись, чтобы уйти, он бросил последний комментарий через плечо.

- А вам троим лучше позаботиться о том, чтобы наполнить едой  ваши желудки. Вероятно, утром у вас  пропадет аппетит.

Позже, набив животы хлебом и мясом, трое мужчин легли на свои койки и долго лежали в темноте барака. Прислушиваясь к дыханию своих товарищей, Дубн  услышал, как сначала один, а затем второй засыпают, их дыхание замедлялось и углублялось. Крупный британец улыбнулся невидимому потолку камеры, тихо удовлетворенный тем, что угадал реакцию своего друга на то, что трибун  мог остановить их попытки убить Мортиферума.  

- Я не позволю им убить тебя, брат, так что им в любом случае придется встретиться и со мной.

Палец на его губах заставил его замолчать, и прежде чем он успел отреагировать, он услышал шепот женщины в свое ухо, которая забираясь на его тело.

- Успокойся. Это я хочу отблагодарить тебя за то, что ты спас меня.

Британец все еще обдумывал ответ, когда она положила руку на его член, и ее теплое тело скользнуло вниз, когда  он  почувствовал, как ее влажная плоть прижалась к его внезапно возбудившемуся органу. После минутного сопротивления его член проскользнул внутрь нее, когда женщина плотнее прижалась к нему.

- Ты, что ...?

Она крепко поцеловала его, покачав бедрами, и его глаза расширились от внезапного удовольствия.

- Лежи, тихо. Только так я могу отблагодарить тебя. Ведь, лучше ты, чем шестеро мужчин одновременно.

Британец лежал в тишине, пока рабыня двигалась по его телу, ее внезапно усилившийся ритм и ищущий язык не сразу довели его до кульминации, учитывая его месяцы воздержания. Она еще мгновение полежала на его теле, поцеловав его в последний раз, затем оторвалась от его быстро уменьшающегося мужского достоинства и снова прикоснулась к его губам,  расправляя одежды и вставая, готовясь вернуться в свои покои через спящий лудус.

- Подожди!

Рабыня покачала головой.

- Я должна уйти. Если меня поймаю здесь, меня выпорют.

- Но … как тебя зовут. Скажи мне хотя бы это.

Ее улыбка казалась белой ниточкой в темноте.

- Меня зовут Калистра. А теперь я пойду.

- Я освобожу тебя, Калистра...

Его слова повисли в пустоте, женщина выскользнула из-за двери камеры и бесшумно метнулась прочь по коридору.

- Добрый вечер, Гай.

- Сенатор.

Скавр низко поклонился, не меняя позы, когда хозяин шагнул вперед и тепло обнял его, махнув рукой дворецкому, чтобы тот занялся своим делами. Он был вызван ранее тем вечером и немедленно откликнулся на приглашение, взяв с собой через весь город только Арминия и пару людей Котты.

- Я не собираюсь заставлять тебя кланяться мне, молодой человек. Пока я последние три года вкалывал здесь, в Риме, ты, я слышал, делал себе имя на Севере империи?