– Ну, это ты зря. – Сразу же, едва только просунулся в дверь, начал обретать свою игривость Константин. – Нет лица, – нарисуем. Это мы умеем. Правда, подруга?

– Сам ты – подруга. – Моментом огрызнулась Ольга. – Если его нет, то и не нарисуешь.

– А угли на что? И гуталин? Самое милое дело.

Но Ольгой уже старая мысль одолевала. – А как узнаешь, хочет он, или не хочет?

Ох! И развернулся бы сейчас Константин, да Серафима так сверкнула очами, что охальник тут же ретировался, заткнулся, по его личному мнению.

– Придет время, – узнаем. А пока ему сон – лучшее лекарство.

– Ой-Ой–ой! – Ненадолго, однако же, хватило его благочестия. – По стакану горилки на каждый глаз, – вот и все хочет-не хочет.

– Ох! И распустились вы тут, – смотрю, – без Анисима. – Однако прежней строгости в ее словах уже не было, и у Константина отлегло от сердца.

– И не от нас это зависит. – Переключилась Серафима на Ольгу. – Вот скажи, где его нашли? И почему он там очутился?

Ну, даже до таких вопросов Ольга еще не дошла, – не сподобилась она на это. Да, и это-то слово она от Анисима впервые услышала. Да, и вопросы Серафимы ее только сейчас заинтересовали, а так, – ну, нашли и нашли.

– Константин, а все-таки как его нашли?

– Как-как? Просто. Конева жинка нас вдоль балки отправила, поскольку в станице движуха вот-вот начнется. Мы Лоботряса – домой звать, а он, как заведенный, гавкает куда-то в балку, и круги наматывает …. Глядим, а над балкой чоловик на двери от туалета лежит. Ну, вытащили мы его. – Вдругорядь по одному и тому же месту Константин не стал ходить. Добавил только, что ни одного слова от него не услышали.

– И что? Ни одного слова не сказал?

– Не. Только пару раз про Ольгу спросил?

– Что-о-о? – Ого, даже Серафиму из себя вывел!

– Ничего, конечно. Да, он всю дорогу проспал. Солдат спит – служба идет.

– Поняла. Сегодня у Константина – «сухой» день.

– Для ухи еще и рыбки наловить надо.

– И рыбка ловлена. Не так ли?

– В уху мелкая рыбешка понадобится, а ее-то и нет.

«Вот, так-то вам. Стало быть, «сухой» день отменяется. Даже чисто символический».

– А что с парнем делать будем? – Все же, «вильнул в сторону» Константин.

Серафима вздернула плечами. – Лечить, если болен. Руки, ноги, – понимаю, – целы, а за остальное так, сразу, и не скажешь. Да, у меня, даже, простейшего градусника с собой нет. Температуру вот рукой приходится мерить.

– А что, температура?

– В пределах нормы, но мне не нравится, что его лихорадит временами, и холодный пот гонит. Но придется ждать, когда очнется.

– И долго ждать? Может, он, вообще, не очнется? Может, он в кому впал? Бывает же такое?

– Бывает. Я и говорю, не торопите меня. Давайте к поминкам готовиться.

– Рано, ведь, еще. Успеем. Если в станице движуха не начнется. А начнется, то и не до поминок будет.

Как бы то ни было, жизнь в ските мал-помалу закрутилась: кто – за картошкой в яму полез, кто – свежую копать, кто – за огурцами-помидорами….

– Надеюсь, без меня на кухне справитесь? – мне еще его вещи застирать надо. – Ольга, конечно, ни за какие коврижки не призналась бы, что не готова еще она медсестрой становиться, а там – то ли еще будет. Оно и здесь несладко,– смотреть, как мучается человек, и знать, что не в силах ему помочь.

– Не девичье это дело – мужские вещи застирывать. Пойдем, я застираю, коли они и меня с кухни выгнали.

– Да, я уже привыкла. – Ольга вдруг почувствовала, что почему-то краснеет. Впрочем, как бы, и было, отчего: мать всю свою сознательную жизнь проработала прачкой. У нее была своя клиентура, и свой график, и на каждый день недели велся персональный учет. Иногда перепадало и Ольге: по-разному перепадало. Оттого, наверное, и запылали щеки?

– А зачем? Заставляют? – Серафима укоризненно посмотрела на Алексия.

И Ольга заторопилась с объяснениями. – Нет, что вы? Я сама – И снова почему-то, но теперь испугалась.

– Ладно. Разберемся. Где тут у вас тазы и валек?

Нашлось и то, и другое, и они вдвоем неспешно отправились на речку. Уже сполна распалилось солнце, и ветер поменял направление. Красота. Они и позабыли, что под боком … идет война.

А она шла.

И едва Серафима прикрыла за собой дверь, Алексий показал Митрию выразительно на небо. На всякий случай. Мало ли что?

И кто бы мог подумать, что случай уже в дверь стучится? Никто. Алексий, как бы, тоже?

– Чем оно так вымазано? – Сморщилась Ольга от неприятного запаха от камуфляжа. – Отстираем ли?

– Надо постараться. В Обители, наверное, кроме церковного ничего не найти. А он – парень молодой.

Напрасно Ольга сомневалась, – глаза страшатся, но руки делают. Белье было застирано и заполоскано, но уходить из-под неторопливого солнца обеим не хотелось. Да, и куда торопиться. Сейчас бы на лежаке растянуться, так нет же, под рукой только валуны замшелые. Выискивая подходящий камень, Ольга вдруг увидела, что за ними пристально наблюдает парень в военной форме с голубой повязкой на рукаве. От испуга и повязку разглядела.

Стала Серафиме знаки подавить, – и парень исчез, растворился в кустах. Страшно стало, но пока до Серафимы по камушкам добиралась, страх прошел, – «привиделось, поди-ка», – и о видении Ольга тут же запамятовала.

– Ну, что? Искупаемся, или обратно пойдем?

– Можно и искупаться. – Ольга только после этого невинного вопроса вспомнила о таком простом человеческом счастье – искупаться. Она махом скинула на траву свое надоевшее платье, – и вдруг увидела, как выходят к мостку трое небритых мужчин.

Услышал ли Дмитрий ее заполошный вскрик, но уже через мгновенье со скита прозвучал выстрел, – и тело одного шумно упало в воду, а двух других – словно и не бывало.

Тут уже не до купанья. Они даже валек на берегу забыли, – подхватили тазы, – и бегом в скит.

– Ты почему остальных не снял?

– А ты думаешь, что это так просто? В человека ведь стреляешь, – в тварь божию. Я в него и не попал бы, да странная штука у него на плече была, а так пуганул бы для острастки. – Дмитрий всем сердцем понимал правоту Алексия, но растерялся бывший охотник, – и теперь жди незваных гостей, но что не сделано – то не сделано.

– Что делать будем? – Метал молнии Алексий.

Да и как было не метать, если сейчас такое начаться может, что «мама не горюй». Уонечно, в станице никого нет, но, надо думать, скоро нагрянут.

– А что делать? Еще Анисим говаривал: «Когда не знаешь, что делать, нет ничего лучше, чем ничего не делать». – Константин, конечно, сомневался в своих словах, но что случилось – то случилось. Пока еще никаких катастроф не намечается, кроме ….

А это – уже катастрофа: с кухни-то подгоревшим мясцом потянуло.

– Ну, вот! Жаркое готово, осталось гостей званых дождаться, если будут. Часика через полтора и трапезничать начнем. А я по воду пока смотаюсь.

– Вентери посмотри мимоходом, – может, попалось что. – Кинул Митрий вдогонку. – Большой жор у судака в прицел видел.

– А, вот ты почему врага упустил? – Хохотнул Константин, но повода для шуток, как бы, и не было, – и он вышел на волю.

– Без нас-то справляетесь? – Серафима подошла к заметавшемуся в забытье парню. – От солнца его прикрыть бы надо.

– Надо. – Согласился Алексий. – Ольга, ты же знаешь, как полог опустить.

– Анисим опускал, но меня не учил. – Призадумалась Ольга.

– А надо бы. Сильно мешает солнце парню. – Серафима видела, что парень уже на грани нового позыва к рвоте. – Ольга, принеси-ка какую-нибудь длинную палку.

Полог только этого, кажется, и дожидался: одного прикосновения палки оказалось достаточно, чтобы грубая ткань сорвалась с крючков, и с шумом скатилась вниз. Короток оказался полог, и все окно, как бы ни маловато оно было, но что есть – то есть.