– Подожди, – осмотреться надо. Я бы на их месте у этого мостика засаду поставил.

Но засады нигде не было. Зато, бросились в глаза два сгоревших танка.

– Вон, в хате, еще один, а в саду – БМП. Вчера целехонькие стояли. И ВСУшники – вокруг валяются. Один, второй, еще один …. – Повел Константин свой скорбный подсчет. – Да, крепко они по своим дали. Столько техники и людей порушили. – И не успел договорить, – поверх голов прошлась длинная очередь.

– Не по нам, случайно? – «Прижал, было, уши» Константин. – Нет, скорее всего, по Ольге.

– Ерунду-то не пори. – С укоризной показал кулак Алексий. – Получается, не все сгорело?

– Получается. – Константин и сам уже понял, что не то сказал. – Или у жмурика мышцы сработали. Дальше-то пойдем, али нет?

– Если бы я знал. Жутковато что-то среди жмуриков прогуливаться. Да, и самим, как-бы, к их числу не отчислиться.

«Жутковато», – Мысленно согласился Константин. Над станицей все еще чувствуется тошнотворный запах пожарища, и не только чувствуется, но то тут, то там вырываются сизые струйки дыма, хотя открытого огня уже нигде не видно. Но и этого достаточно, чтобы нутро человеческое взбунтовать.

Тем не менее, так, – на «полусогнутых», от хаты к хате, от хаты к хате – почти всю станицу и прошли.

Вымерла станица. Ни вездесущих кур не видно, ни петухи не поют, – пора бы….

Напрасно «разведчики» напрягали уши, – та очередь, похоже, была последней. Даже Вилюя пришлось сдерживать. Даже ….

С этого края станицы трупы тоже попадались, но реже, – хотя край станицы – понятие чисто условное: там, где всегда были шинок и рынок – там и центр, а управа станичная – сбоку-припеку.

Это Алексию объяснять не надо, да Константин не слишком и пытался. Однако, одно пояснение Алексий, все же, выслушал.

– Вот здесь они технику, получается, и скучили. Ну, и, так получается, тут их и «окучили». Отсюда дорога к русским идет.

– Через мост? – Алексий в станице бывал, и не раз, но дальше рынка и магазина, если и хаживал, то с целевым назначением, хотя спрашивал он не о том мосте, что пролегает вровень с крышами домов. – Или здесь и другой есть? – Догадался-таки.

– Есть еще один, но и тот мост, и этот – обветшали уже. Тяжелую технику по ним давно не решаются пускать, а тут еще старая дорога идет. Трубы в воду закопали, землей-гравием засыпали, – любая техника проходит. По весне, конечно, приходится подсыпать промоины. А до большака, где только комбайны да легкогруженые машины пускают, приходится крюк большой делать, но перебираться на ту сторону редко нужда выпадает, – все: и поля, и техника вся – тут обретаются.

Не все понял Алексий: на ту, на эту, теперь и вовсе все перепутается.

– А местные где? Неужели все погибли?

– На небо-то давно смотрел? Рано еще. Время петухов только-только наступает, да и не выпустят сегодня скотину даже те, кто уберечь сумел. Эхма! И сюда тоже ударили. Ни одного домика целого.

– Это уж точно. «Половинчатых» и то не осталось. Дальше, думаю, не пойдем, по головам считать не будем, – много по кустам валяется.

– Ага, можно, если что, к Коню заглянуть, – его хата, на удивление, целехонькая стоит. Горилки-то у нас маловато припасено …. – Константин умоляюще поглядел на Алексия.

– Нет его дома. И я сейчас тоже уйду. Сейчас, думаю, здесь такое светопреставление начнется, что не упаси Боже. Я и то уж вечером всех святых перечислила, – думала, до утра не доживем. – Дородная женщина внимательно посмотрела на визитеров. – Это ты что ли, Константин? Для тебя оставлено, но пока только две бутылки, – выгребли все подчистую ироды, а грошей пожалели. Если надо, Петро еще принесет, к вечеру, сказал, если все утихнет. А вы вдоль ручья спуститесь, кустиками к своей тропе и выйдете. Мокро, но вы, все равно, вымокли уже.

– Выходит, и заводик уцелел? – Догадался Константин.

– Уцелел. – Обрадовалась словоохотливая хозяйка. – По центру только и шарахнули, а хутора не зацепило. Петро ходил, смотрел, все там разнесли: и хаты, и танки ихние, все – до едного, чтоб у них повылазило. Это надо же до чего додумались: Петра – и в ВСУ. И смеются еще, говорят, это хорошо, что одной ноги нет, значит, в плен сдаваться не побежишь, и, чтобы выжить, стрелять хорошо будешь. Завтра за тобой приедут, если бутылью горилки не откупишься. – И пугливо зажала рот. – А вы идите, идите. Могилке Анисима поклонитесь от нас обоих. Если сможем, вечером придем.

Не успели до мостика дойти, как снова впереди что-то сильно рвануло – давненько, однако, не было, – и это дало нужное решение. – Днем еще раз сходим, – ружьишко какое присмотрим. Если, конечно, тут сабантуй не начнется.

А вот и мостик, о котором упоминала разговорчивая хозяйка, – только к воде спуститься.

– Вилюй?!

Но пес уже минут пять, кажется, метался вдоль балки и брехал без остановки.

– Вилюй.– Алексий еще и свистнул для надежности. – На кого это он?

Пес прям-таки вьюном крутился над глубокой балкой, и беспрестанно лаял.

– Домой, Вилюй. До-мой!

Бесполезно.

– Ты что там нашел? – Константин переместился к псу и посветил вниз грозящим угаснуть фонариком. – Погляди-ка. Человек, кажется.

Алексий тоже туда же пробрался, наклонился, и настороженно всмотрелся в черноту балки. – Точно, человек. И живой. – А, когда Константин, дав фонарику «отдохнуть», направил на темное пятно быстро угасающий луч, подтвердил. – Точно, живой.

Почти живой. Но живой.

– ВСУшник?

– А кто еще? В камуфляже. Других здесь не было. Все равно, как-никак – человек. – Алексий уже начал высматривать пути подхода.

– Ну да, человек. – Тихо заворчал Константин. – Сегодня его спасешь, а завтра он тебя из пулемета. – Но на всякий случай поправился. – А может, и нет.

Битый час они добирались до почти трупа, – метров семь-восемь всего по склону, но ноги так и норовят проелозить по хляби, и прокатить по ней любопытствующих. Но солнце уже многообещающе выглядывает сквозь тучи, а станичники не превратили эту балку в свалку, – и то хорошо. Несколько стволиков сухостоя – не в счет, но именно из-за них дверь от туалета все еще держится «наплаву». Да и неистребимый тальник не прочь помочь в этом деле. Как без него? Но он же такое препятствие им организовал, что руки опускались.

– Ты – как? Еще из сил не выбился? – Спросил Константин, – а и спросил-то лишь для того, чтобы вздохнуть пяток секунд.

– Что-то, припекать стало, а так, силы еще есть. – И Алексий тоже воспользовался передышкой, чтобы спину поправить. Ну, и оглядеться вокруг.

Внизу журчит вода, – даже наверху слышно, и дверь угрожающе покачивается. И впечатление такое, что, чем ближе спускались к двери, тем непроходимее тальник становится, – и подлезть – не подлезешь, и одно неосторожное движение, – и дверь, и сами окажутся в воде.

– Подцепить бы дверцу каким-нибудь крюком, а потом вытащить. – У Алексия силы немерено, у Константина – и того больше, – только, как ни ступи, ноги по середину голенища проваливаются в никогда не высыхающие берега.

– Это пойдет? – Константин усмотрел в зарослях метровый железный пруток. – Подойдет? Подожди, – сейчас согну.

Крючок был несколько коротковат, но Алексий кое-как вытянулся, зацепился за «сердечко», и одним рывком вытянул дверь к себе.

– Не урони его, – а то, больно не охота в воду лезть. – И в корне прав ведь Константин оказался: стоило Алексию сграбастать парня в охапку, как дверь шумным веером скользнула вниз, – и снизу тут донесся громкий плеск.

– Погоди, сейчас к тебе спущусь.

– Там стой. Нас вытягивать будешь.

Входило ли это карабканье вверх в «битый час»? – может быть, и за края перелилось? Особливо на время-то не смотрели, да и часы давненько не подводили, – теперь, поди-ка и они подводят.