Ольга согласно кивнула, и вместо того, чтобы ответить на шпильку, тихо прошептала.– А Вилюй всю ночь чего-то под дверью провыл, – по покойнику, словно. – Вот и сейчас снова завыл. Слышите?

– Пойдем – спросим. Перекусим только.

Ну, перекус-то и немудреный: пару кусков хлеба с солью и луком вприкуску.

– Эх! Молочка не помешало бы. – Только разбередил душу Константин. – А теперь долго не пробовать. Не успели спрятать коров своих хозяева, – всех порешили. – И, смачно ухнув, запил хлеб водой. – Перестало там громыхать. Уже где-то с час, как не слышно. Правда, Ольга и сейчас взвизгивала, но, думаю, это для приличия.

– А, вовсе, и не для приличия, а от страха.

– Серьезной девушке сам Бог велел для приличия взвизгивать, и в обморок то и дело падать.

– Скажешь тоже, – где для этого столько приличия набраться?

И, словно в насмешку над ее словами, перед узким окном прошлась длинная крупнокалиберная трассирующая очередь.

– Кто-то еще жив?

– Жив, конечно. – Пожал плечами Константин, и присел рядом с Алексием. – Шестнадцати ракет, думаю, на всех не хватило.

– А еще «Грады». – Напомнил Митрий.

– Думаешь, они там за каждым выжившим с ракетами гонялись? Кто мог, ушли, конечно. Некоторые удрали, – сам же слышал. – И, казалось бы, безразлично глянул на Алексия. – Пойдем?

– Если только для очистки совести. – Алексий и не скрывал, что предложил свою вылазку наобум Лазаря, но. – Да, и глубоко заходить не будем, – не наша это война.

– Так и не пойдем, тогда. – С придыханием проговорил Константин, стало быть, с надеждой.

– Может, и не пойдем. Прав Митрий, – не наша эта война. Опасно следы оставлять. Кстати, а откуда ты про коров знаешь?

– Ну, так ночью выхожу на бережок, а там Прошка Сахаров колготится, – дыру в углу проколупал, и убегли они от мобилизации: кто – куда, а Прошка, стало быть, на кордон. Он и пожаловался за коров.

– Так, мы идем, или нет? – Треп Константина может достать кого угодно.

– Идем, конечно. Нищему собраться, – только подпоясаться. Тебе, Ольга, какой подарок принести?

– Цветочек аленький. – Теперь и Ольга отыгралась на нем.

– Лады. Будет тебе цветочек. – Как-то слишком легкомысленно сказано, и Ольга игру дальше не поддержала.

– На стол что готовить?

– Серафима придет, – тогда и займетесь. Не велик, кабыть, праздник, – особых разносолов не требует. Пока можешь сны досматривать. Митрий, если что, на своем посту уже. Вилюй, где ты там?

А, что – долго собираться? Уже и тропинка достаточно прозрелась, и они, не сговариваясь, – только, молча посмотрели друг на друга, – и открыли тяжелую входную дверь, – презент от кузнеца Мыколы.

Чего не ожидали – того не ожидали, – начисто забыли, что камни и стены за лето изрядно обросли плющом и хмелем, – и тут же получили по маковке, и, если бы только по маковке …. Можно было подумать, что кто-то нарочно плеснул из ведра ….

Теперь появилось веское основание вернуться, но если решили, то решили ….

Они частенько вот так и решали.

Константин на днях вспоминал, когда же он здесь «заякорился». Вспоминал долго, но так получается, что не менее чем на пару лет тянет. Алексий? Этот уже здесь был к тому времени. Так вот за два года немало и земли переворочали, и леса, стало быть, и все – без ругани, с пониманием с полуслова.

Анисим на мозги не слишком капал, трудников тяжкой работой не утруждал, – так и прижились. На бесчисленных островах огороды сажали, силки на зайцев ставили, ну, и на большего зверя когда, – в общем, не голодали.

И кто же думал, что, когда Анисим преставился, словно осиротеют они, – еще долго не станет хватать им бесед длинными осенними да зимними вечерами. Да, и летом Константин не раз ловил себя за «беседами с Богом». Но сейчас, как бы, не о том речь.

Рясы, конечно же, промокли сразу и насквозь, но смысла, возвращаться и переодеваться, абсолютно никакого не было, – впереди столько еще не менее мокрого кустарника, да и тех же плюща и хмеля, что мама не горюй. Тропы как таковой здесь никогда не было, – так, от мостка к мостку, от мостка к мостку, – еле приметная стежка, и ее хватало, поскольку какой-либо надобности расширять ее, как бы, не было. Для ходок в станицу и погожее время годится.

– Вилюй, ты где, лоботряс?

Пес вылез из-под куста на зов Константина, виновато склонив голову, не менее виновато помахал низко опущенным хвостом, и полез обратно.

– Ты куда, лоботряс?

Но навстречу псу выполз, оставляя кровавый след, заяц.

– Ах ты, шельмец! Он же друга своего оплакивал. Это где же его так подцепили? – Константин наклонился над зайчишкой. – Не жилец, пожалуй.

– В станице. Где еще? Повадились капусту воровать, – вот и окучили его. Митрий, выгляни на часок. Тут мясца нам на поминки подкинули.

И, как ни странно, Вилюй, похоже, все понял, тяжело всхлипнул, и потрусил по тропинке в сторону станицы.

– Пошли и мы, что ли?

Пошли, конечно, хотя и понимали, что зря. Поднимался ветер, и с насыщенных водою крон полились нескончаемые потоки. И какую ветку ни тронь, – тут же срывается бодрящий тела душ, только бока успевай подставлять. «И чего это мы? Сейчас бы дома сидеть». Да и спорить не приходится, есть такие люди, для которых временное житье – норма жизни. Их Алексий никогда не понимал и не принимал, хотя и самому нередко приходилось жить в некоем хибарочном состоянии. Лет десять отмотал на флоте, еще пяток – на «северах», теперь вот «скитует». Семьей не обзавелся, но, как ни странно, везде старался устроиться капитально, – даже в бараках и времянках. А потому гулянки под дождем сердцем принимал, но старался избегать подобные «мокрые» дела.

– Вода-то поднялась, гляди-ка, – мостки вот-вот поднимет. – Не к месту прервал его мысли Константин. – Весной не унесло, с «Каховки» вода сошла, на месте заякорились, а сейчас может.

– Когда унесет, тогда и будем мыслить. Загривком чую, что нам скоро отсюда сматываться придется. – Алексий неосторожно зацепил длинную ветку, – ну, и получил с дерева полный окат. – Бр-р!

– Это из-за меня, что ли? – Хоть и не обиделся, как бы, Константин, но и скрывать глоток недовольства в голосе не стал.

– Причем здесь ты? – Алексий от возмущения даже остановился. – Сейчас, – сам же сказал, – хватают любого встречного – поперечного. Думаешь, до нас у них руки не дойдут? Да сейчас у них такое начнется, что нам хоть под свой камень залезай.

– Ага, а мы сами головы из норки высовываем.

– Но и это не главное. Носом чую, мор не сегодня – завтра здесь начнется. Погляди на склон, сколько трупов там валяется. Отвыкли вояки гребаные за собой трупы прибирать. Потому и проверить иду. Но ты можешь вернуться. Тут, все равно, и вдвоем не управиться, думаю, да одному и менее заметно. Не далеко и ушли. – Алексий, тем не менее, взошел на очередные мостки.

– Не о том я. Надо пару мостков по воде пустить.

– Пару, говоришь? Это можно. С большого моста скит не видно, даже если и искать начнут. А начнут, то мы всегда смыться успеем. Было бы, куда.

Предпоследний перед станицей мосток сильней других притоп, и пришлось приподнимать подолы ряс, но и он не помешал перейти на остатний остров. Теперь остается последний мосток перейти, да в гору подняться. С последним-то и пришлось повозиться. Его не унесло, но весь телепается, как живой, – того и гляди, в воду слетишь.

– На обратном пути его по воде и пустим, – все равно, недолго послужит. – И, прихлопнув на лбу комара, Константин добавил. – Если до нас достоит. Третий раз оба, на моей памяти, уносит. А убирать тот бы надо, – Кивнул головой на предпоследний мосток, – чтобы интереса у них вообще не возникало.

– И тот уберем, и этот, – нам бы только до станицы добраться. А там – как Бог даст. Пошли? – Теперь и на Алексия нашла шалая легкость.