Вероятно, фотографом он еще понемногу самостоятельно подрабатывал.
Помню, дома у него были огромные увеличители, видел, как он ретушировал: очень тонкой кистью что-то поправлял в снимках тушью…
А как хорошо все начиналось!
Прыгал, скакал, без ума смеяхся…
А теперь пожинаю грустные плоды унылой беспечности…
Все-то я проспал: и раздел и передел собственности, и раздачу способностей и талантов… Что делать? Даже на самое бессовестное не гожусь… Даже в милицию меня не возьмут, а если возьмут, то не на службу, а только в задержанные…
В дворники теперь тоже нельзя, потому что я русский: дискриминация по национальному признаку… Даже в Даниловом монастыре в Москве убирает и подметает теперь «молдавская мафия»…
В депутаты стыдно… Да, и где столько денег взять, чтобы устроиться… В охрану – противно…
Стыдно беспечному! От беспечности то и дело забываю даже, что жизнь прекрасна.
Так и живу. Что приснится, то и выпью…
А как хорошо все начиналось!
А теперь праздник. Торжество Православия.
Сейчас всех анафеме предадут, и будет обед.
А как хорошо все начиналось!
Даже стихи про это есть:
Какие люди прежде были,
Про ни не скажешь «Жили-были»
А как хорошо все начиналось!
Дураки. Дороги. Дороги. Дураки.
А теперь бы мне это все в одно связать: Бросить все и в дураки пойти. В дураки с большой дороги…Только ведь и на это сил надо… Хотя бы душевных…
А как хорошо все начиналось!
А теперь все как-то немного измельчало. И мы измельчали. Не богатыри. Ни капли.
Трудящиеся (просящие) у монастыря цыганки, мерзнут на ветру и недовольны: что ж так долго, когда ж это служба кончится, и люди из храма выходить начнут… Не знают, про Торжество Православия.
А как хорошо все начиналось!
А теперь капли, камни… Мелко, подло, суетно и не по-геройски.
Ну, камни это еще, может быть, не очень мелко и не всегда суетно, особенно пока их не собирают и не разбрасывают, и если они крупные, но капли… Их же десятки, сотни мириад…Падают и разбиваются, падают и разбиваются. Камни точат…
А как хорошо все начиналось!
А теперь забываем.
Слава Богу забываем.
И Господи, помилуй забываем.
Все забываем. И благодарить, и славить…
А как хорошо все начиналось!
Только так давно это было, что нам уж и жаловаться грех…
В историю, хоть в дальнюю, хоть в ближнюю, хоть в самую ближнюю загляни: кровь и слезы, кровь и слезы… Всевозможное взаимонепонимание… Сколь ни говори «как хорошо все начиналось», а предыдущие-то поколения, наши даже родители труднее нашего жили… Правда, и честнее, может быть, и достойней…
А как хорошо все начиналось!
А теперь как-то у нас то и дело не совпадает: То некого покормить, то нечем…
А как хорошо все начиналось!
А теперь… А теперь… Конечно, сами во всем виноваты:
Мы зажигаем лампы, и тогда начинается вечер…
А как хорошо все начиналось!
А теперь Памятники… Exegi, говорит, monumentum…
Князю Владимиру (слышали?) памятник в Москве поставили… Возле дома Пашкова… А некоторые не хотели… На Юнеску ссылались…А почему не хотели? Чего тут такого?
Где-то, говорят, плавленому сырку памятник поставили, где-то граненому стакану, в Питере – Петру Великому (новый, и не всадник) и Чижик-Пыжику… А сколько еще всяких… Почему бы и князю не поставить?..
Но дело не в этом…
Перед Иосиф Волоцким монастырем памятник преподобному.
И многие приходящие в монастырь и приезжающие на автомобилях, останавливаются перед памятником, подходят, крестятся и кланяются, будто это икона…
А рядом, у ворот или на лавке под деревьями то и дело кто-нибудь очень умный из монастырских, наблюдает это и всякий раз вслух возмущается: «Что они делают? Ничего не понимают! Это же не икона… Это просто памятник…»
Другой раз уже и времени довольно много пройдет, и вечер наступает, и к памятнику никто нейдет, и вокруг никого, а он, бедный, все повторяет: «Дураки!.. Это ж не икона, а памятник…»
А он иногда и вечером в монастыре не может успокоиться и рассказывает:
– Подходят, крестятся, кланяются… А это же просто памятник…
А как хорошо все начиналось!
Начиналось, начиналось, начиналось…
И теперь все хорошо начинается! Я б сказал даже, всегда все хорошо начинается, если б знал, что такое «всегда»…
А как хорошо все начиналось!
А теперь снова фотографирование.
Фотографируют всех. Всех т.н. «трудников» монастыря… Фас, профиль, три четверти…. И снимают отпечатки пальцев.
Фотографируют три милиционера и милиционерка…
Или где-то в окрестностях что-то украли или взломали или просто: «профилактчески».
Некоторые, привыкшие или привычные «трудники» легко и ловко прикладывают свои ладони к заготовленным бумажкам, другим помогают милиционеры, при этом иногда ворчат (иронически): а чего это у вас так руки трясутся….
Кто-то шутит: «Все. Теперь работаем только в перчатках».
Поневоле присутствующий благочинный улыбается. А что ему остается?
А как хорошо все начиналось!
… То есть, я не то хотел сказать…
Я хотел сказать, откуду начну плакати окаянного моего жития деяний?
А как хорошо все начиналось!
А когда это было? Когда?!
Может быть, кто-то и помнит…
Но – не мы.
Мы неблагодарны.
Стихи на полях:
Ад в раю и рай в аду.
Я в который попаду?
Письма пионеров и школьников председателю Мао
1
В библиотеке, когда уже почти все ушли, кто-то поднял над головой шапку и спросил: «Чья?»
Я б ничего не имел против того, чтобы эта кроличья шапка была моя, но это была, увы, не моя шапка.
Все были опрошены, но хозяин не находился. Видно, он так и ушел без шапки.
Я не знал, что сделать, чтобы взять себе беспризорную шапку: свою-то я, собираясь уходить, уже надел на голову.
– Вы что же, – сказали бы мне, – в двух шапках пришли? Или у вас две головы?
Я долго думал, но придумать так ничего и не смог.
Дорогой председатель! Пришли мне шапку! Когда я был маленький, у меня была красивая рыжая шубка из китайских кошек.
2
Колхозный рынок. У высоких ворот просят милостыню ветераны войны и труда. Ворота рынка – это, собственно, не ворота: просто высокая деревянная арка с надписью: «Колхозный рынок».
Это все так просто, и жизнь, может быть, в том только и состоит, чтоб касаться… Только раз, может быть, коснуться шершавого края…
Цены на рынке совсем немного, однако, возвышены: кролики стоят два рубля за одну несчастную пару ушей, пиво – семьдесят копеек.
Как ни краток наш так называемый жизненный путь, но еще короче счастливое состояние легкого опьянения, вызываемое этим пивом.
Одни ветераны просят у ворот, другие ждут освободившихся пивных бутылок для сдачи в приемный пункт, ссорятся из-за них.
Я все свои отдал одноглазому, а надо было, может быть, отдать тому, который приехал на велосипеде, и даже собирая бутылки, все время держал его за рога?
Так уж устроено, что даже мне то и дело приходится выбирать…
Торгуют прямо с грунта кофточками, лифчиками, юбкой – один рубль, игральными картами без упаковки. Может быть, кто-нибудь, если вдруг захочет купить, станет их прежде пересчитывать: все ли листы на месте…
