А потом и крупнокалиберный пулемет ударил. И пушка танковая…
Но я тогда уже на Смоленскую площадь выходил…
… Я спешил, почти бежал… Бежал туда, где стреляли…
Хорошо еще, что я слишком приблизительно знал, что там и где происходит, не то непременно бы, куда не надо, сунулся, и не сносить бы мне тогда головы…
…Нет. Ни за «красных» я не был, ни за «белых».
Просто какой-то необходимостью считал для себя «присутствовать»… Видеть, быть, присутствовать…
А на самом деле, может быть, все проще было. Просто «есть упоение не только в бою», и «у бездны мрачной на краю»…
Вот и бежал туда, и другие, я видел, точно так же бежали…
Просто потому что: «И в разъяренном океане, и в аравийском урагане, и в дуновении чумы…»
А как хорошо все начиналось!
Пресня. Зоопарк. Пони. Эму. Слон. Верблюд. Кенгуру… И я между клеток хожу, маленький. Хожу среди больших зверей и никого не боюсь. Потому что они в клетках… Но это же не самое начало… Когда-то ведь звери в клетках не сидели…
3
А как хорошо все начиналось!
… И Адам не был еще изгнан из рая…
Как хорошо все начиналось!
А теперь в сутках только 24 часа. А я так спать люблю! А еще я и не спать люблю…
А как хорошо все начиналось!
А дальше что будет? Завтра?
Завтра? – Завтра уже мы будем уже совсем другие люди.
А если еще война?
А как хорошо все начиналось!
Капля, говорили, камень точит.
Только вот сами разбиваются вдребезги…А камни и ныне там…
А капли, они тоже жить хочут…
А каждая капля – «она тоже люди…» – Так еще Дерсу Узала говорил…
А как хорошо все начиналось!
Да и теперь все не плохо… И я хороший. И все мы хорошие. Не верите? Правда.
Вы только подумайте, каковы могли бы мы быть… Даже представить страшно!
А как хорошо все начиналось!
Крым. Коктебель. Гора. Могила Волошина. Много, конечно, красивых мест на земле, но это… Однажды, посидев наверху, я сошел вниз, у меня еще было немного вина, а спичек не было, кончились.
Внизу горел маленький костер, люди варили мидий, стоял «запорожец» (не казак, а автомобиль), сидела компания. Местные, крымские жители, приехали на море.
Я подошел прикурить, посидели на песке, поговорили, немного выпили вместе.
Хорошо было с ними. Только немного завидно: какие они все молодые, легкие, веселые, простые … Главное, простые… Я сказал, между прочим: «Там вот, наверху был… Там могила Волошина… Кто он такой?.. Писатель, художник… У него были замечательные акварели всех этих гор и моря…»
– Да, здесь у нас все такое… Художественное, историческое…
Выяснилось, что хозяин «Запорожца» тоже имеет к нашей и здешней живописи непосредственное отношение:
– Мой прадед тоже, – сказал он, – был кучером у Айвазовского.
Как хорошо все начиналось!
А через день я уехал. Отпуск кончился, и билет был взят.
А как хорошо все начиналось!
Случился Карибский кризис, и довольно-таки легко разрешился. Относительно легко, конечно. У нас здесь все относительно…
А потом какие-то нехорошие люди убили президента Кеннеди…
… У нас тогда телевизора, конечно, не было. Мы были с мамой на Шаболовке, в гостях у дяди Лени. Он был, собственно, Алексей Федорович, и мне приходился троюродным дедом, но так уж его все звали – дядя Леня.
У него был телевизор, и жил он почти под самой Шуховской башней: после многих лет в коммуналке как инвалид войны получил там квартиру.
И вот новости. Или экстренный выпуск: Кеннеди убили.
Я сидел на полу, на ковре и сдуру закричал во всю глотку: «Ура!..» – В самом деле: вражеский же президент…
Мать закричала дрожащим голосом:
– Ты что!.. Ты что!.. Что ты говоришь!.. Чему тут радоваться?..
Она так это сказала, что даже я, малолетний дурак, понял, что совсем не то что-то сказал…
А как хорошо все начиналось!
Спали!
А как хорошо все начиналось!
… А теперь…Что прогнозируется – никто не знает. И куда прятаться от того, что прогнозируется, тоже никто не знает…
А как хорошо все начиналось!
В позапрошлом, кажется, году, на Сретенье я решил устроить себе праздник.
И устроил. Пошел на службу в такой дорогой моему сердцу храм Св. Николая в Кузнецах. Расписания служб я, конечно, не знал, и потому не опоздал, а наоборот пришел раньше. Оказался почти у самого аналоя. Праздник!
И вдруг служба прерывается. Выходит молодой батюшка и читает. Поздравление с праздником…От патриарха…
С «днем православной молодежи»…
Может быть, я дурак, но я едва не застонал от «мучительного несоответствия».
Думал, может, из храма выйти, уйти, убежать… Оглянулся, сзади люди стеной, полный храм… И не выйти…
Плакать захотелось… Неужели у нас настоящих праздников мало… Неужели еще такие чудеса выдумывать… Зачем?!..
Между тем, молодой священник дочитал, что положено, и вышел настоятель, отец Владимир:
– Да, конечно, праздник православной молодежи… Молодежь у нас должна, конечно… И все другие правильные слова…
– … Ну, раньше-то этот праздник как бы стариковским что ли считался… Святому Семеону Богоприимцу-то очень немало лет было…
Все! Отпустило. Оттаяло. Праздник вернулся.
«Ныне отпущаеши…»
А как хорошо все начиналось!
Чудес хотелось… А разве теперь не хочется?
А как хорошо все начиналось!
Давно, правда, это было. В девяносто каком-то году. В Крыму. В Планерском.
Еще не совсем осень была. И на деревьях листья.
Домик и дворик перед домиком. Домик маленький, но белый-белый. Такой белый, что глазам больно. И дворик перед ним маленький, и во дворике садик. Тоже маленький. Деревьев семь или восемь… Сливы, яблони… Молодые, тонкие. Но не только плодов, даже листьев на них нет. Ни одного листика. Только на краю, на одной сливе, на самом верху два или три еще зеленых листа, такие яркие, такие веселые… А перед этим деревцем стоит на задних ногах белая коза и ласково так к ним тянется…
А как хорошо все начиналось!
Лето. Начало вечера. Переулки влево от Павелецкого. Я выхожу на Щипок. На перекрестке «Бомж». Бездомный человек. Старый. Очень худой. На костылях. Одной ноги выше колена нет. Бездомный и безногий. Крошит хлеб. Голуби подлетают.
– Ах, как хорошо, – говорит он, – и сам покушал, и птичек покормил… Как хорошо! Слава Богу… И лицо его радостно светится.
А как хорошо все начиналось!
«Средь берез и облаков
Стоит школа дураков» -
Дразнилка была такая.
Берез там, правда, никаких нет. И не было. Облака были. Белые. Пролетали. Но немного. Потому что из-за высоты домов (и улица не очень широкая) неба там не очень много видно.
Школа дураков стоит. Вернее, здание школы. Дураков нет. Выбыли, выехали или поумнели. В том доме, добротном, темно-красном, кирпичном с высоким крыльцом живет теперь какой-то арбитражный суд, то есть, исключительно умные люди. Зато школа напротив, которая прежде была нормальная, обыкновенная, №519, теперь – «школа коррекции». То есть она теперь стала как бы вместо школы дураков.
… Я в Школе Дураков не учился. А учился напротив, в 519-ой.
… «Наши», из «нормальной школы», «дураков» из школы напротив, дразнили. Обижали. Даже камнями кидали. У них учебный день был короче, они уходили по домам как раз, когда у нас была перемена перед последним уроком.
Я «дураков» не дразнил. Я их боялся и, может быть, немного жалел. Но больше боялся. Не потому что они могли быть какие-нибудь опасные «дураки», в этом смысле я сам был тогда вполне бесстрашный дурак. Я боялся их тронуть, «прикоснуться», даже смотрел с осторожностью. Как на нечистых, «заразных». Брезговал. То есть, не сострадание хранило меня от греха, а брезгливость.
