Мы выскочили порталом на Пожарский двор. Я указал на оборотня:

— Не обессудь, но до моего возвращения ты сидишь под замком. Вдруг у тебя от избытка чувств мозг переклинит? — я кивнул десятнику кхитайцев: — Отведите его к себе в казарму, пусть с вами отдыхает. Глаз не спускать. Начнёт в волка превращаться — пришибить без затей. Будет спокойно сидеть — не трогать.

— Будет сделано, господин.

— Добраша! Не дурить, понял?

Шофёр понуро поплёлся за охранниками.

— Кузьма, волки — вы со мной.

— Возвращаемся? — обрадовался Хаарт.

— Конечно! В своих имениях я буду наводить порядок железной рукой. Или хотя бы бронзовой. Чао Вэй!

— Я здесь, господин, — отозвался сотник из-за плеча.

— Сорок бойцов оставь на охране, остальные — сюда, живо.

Спустя три минуты мы вновь стояли в каменистом распадке, ниже по течению ручья — как раз там, где сопки сходили на нет, открывая вид на округлую долину, ложе которой начинало плавно уходить вниз, а камни — обрастать тёмным, похожим на бурые подушки мхом. Дальше, я знаю, расстояние до твёрдой опоры всё больше и больше, а толщина моховой подушки доходит до нескольких несколько метров, словно озеро из мха. Нигде больше такого не видел. Но волновал меня не столько природный феномен, сколько перспектива потерять в этих мхах почти всех моих тяжёлых воинов. Тут и человек-то проваливался.

— Боюсь, нас даже снегоступы не спасут, — пробормотал Кузьма, — да и не успеем мы их наделать.

Так же, как не успели бы пробить в моховой яме проход — пробуриться за пять минут на два километра вслепую — не самая блестящая идея. Можно было огнём шарахнуть, но я боялся ненароком зацепить сегодняшнюю «дичь».

Вечер сгущался. Мы вглядывались в противоположный край долины, где поднимался тёмный и совершенно непролазный на вид лес. Дремучая тайга, без дураков. И где-то там, в глубине этого леса, сидела обозначенная на карте деревня. Или следовало называть её логовищем?

Вой раздался гораздо ближе, сразу на несколько десятков голосов, и к ним прибавлялись всё новые и новые, более молодые и высокие. Оборотни обходили моховое поле широкой дугой. Скоро должны появиться и жертвы…

— Вон они! — Кузьма подобрался, указывая на кромку леса. Бронзовые волки приподнялись, настораживая уши.

Мужиков было трое. И, похоже, у одного из них что-то с ногой, сильно припадает на левую сторону. Товарищи, однако же, не бросали его, волоча на себе.

— Может, мы обойдём краем моховой ямы, князь? — хмуро спросил Хаарт. — Или ты предпочтёшь стоять и смотреть, как их будут рвать на части?

— Да щас!

СХВАТКА

Поглазеть на изощрённое издевательство в мои планы никак не входило. И ждать, пока бегущие преодолеют моховую долину (если вообще преодолеют в такой сцепке) я тоже не хотел. Мало ли какие у Добрана детские воспоминания. Может, стая сегодня не захочет до распадка терпеть? А выхватить добычу у волка из-под носа гораздо менее проблемно, чем вырывать её уже из пасти.

— Чао Вэй, на счёт «три» я открою портал, приготовьтесь людей выдернуть сюда.

Незачем нам по зыбучим мхам корячиться, если можно сделать всё проще и эффективнее.

— Раз… два… три! — я поставил короткий портал — от меня до трёх бегущих мужиков, и они практически упали в него, подхваченные терракотовыми воинами. Накинул на выдернутых (о спасении уверенно говорить рано) запасной щит. — Прикрывать!

Кхитайцы оттеснили мужиков к крутому боку сопки и обступили полукругом. Загонный вой как будто запнулся, но почти сразу взвился с новой силой и яростью. Стая негодовала. Кто-то посмел отобрать у них игрушку!!!

— Очень большая стая, — сказал Кузьма. — Сотни полторы голов.

— Похоже, молодняк привели, на подранках тренироваться. А тут мы. Сколько лет их, интересно, по носу никто не щёлкал?

В приближающихся голосах слышалось желание немедленно покарать всех, кто посмел вмешаться в «детскую охоту», а поверх — возбуждённое повизгивание молодняка, осознавшего, что кроме подбитой добычи будет и другая — настоящая.

Оборотни (как положено, гораздо более крупные, чем простые волки) обходили по бокам, забирая троих мужиков в кольцо. Остальных они пока не осознавали как противников — ни замерших терракотовых воинов, температурой и запахами абсолютно сходных с обожжённой глиной, ни неподвижных бронзовых волков, ни меня, до времени скрывшегося под размытием (а если и могли учуять мой запах, то не понимали, откуда он исходит). Волколаки видели только троих, сжавшихся у бока сопки. И бросились, не сомневаясь.

Не знаю, каков был первоначальный план матёрых «учителей» — возможно, они хотели оттащить свою «наживку» в сторону, чтобы продолжить учебную охоту, но холодная глина внезапно превратилась в шестьдесят слаженных бойцов. Первый же сунувшийся оборотень подавился своим рыком, отлетел, вскочил на ноги, отряхнулся… Секундное недоумение стаи сменилось вспышкой остервенелой злобы.

Они обнаружили противника! И, как им казалось — главного виновника сбившегося привычного ритма. Оборотни кинулись на кхитайцев, прорываясь вплотную несмотря на град ударов, терзая пластичную терракоту. Где-то в центре мелькали бронзовые волки Хаарта. Рык, визг, крики, чавкающие звуки разрывающейся плоти и глины… Я пытался высмотреть старших. Мимо пролетела вырванная глиняная кисть. Так, пора вмешиваться, потом разберём, кто тут главные. Я поправил щиты и протянул руку:

— Кузьма, бич! — кнутовище легло в ладонь, а длинная плеть развернулась и закачалась, словно прицеливающаяся змея. — У этих не грех забрать всё до капли.

— Раз!

Первый удар выхватил из каши крупного седоватого волколака. Никаких сантиментов. Никакой аккуратности. Кузьма грубо выдернул из энергетической структуры оборотня всё, что смог. Серая туша, только что наседавшая на кхитайца, мгновенно превратилась в иссохший труп, обтянутый шкурой.

— Два!

Ещё удар — ещё труп.

— Три! — считал Кузя. — Четыре!.. Пять!..

Приободрившиеся кхитайцы начали на этом участке передавливать. Видя такое дело со склонов сопок посыпались ещё волколаки — молодые, бо́рзые, почти взрослые, но ни разу в своей жизни не встречавшие отпор. Опыта свалок у них было меньше, зато их самих — много, очень много.

«Кузя, матёрых вышибай!»

На десятом контур бича начал светиться зеленоватым.

«Сбрасывай в моховое болото!»

Плеть извернулась, и с конца её сорвалась зелёная молния, ударила в моховую чашу, заставив её вспыхнуть огромным чадящим костром.

«Не копи больше, через раз жги!»

«Понял!»

— Одиннадцать!

Очередная волколакская мумия упала под ноги сражающимся.

— Двенадцать!

Набравшая энергию плеть сконцентрировала ману на конце и выплеснула на серую оскаленную тень, захлестнув её огнём. Оборотень подавился рыком, взвыл, покатился по траве…

Когда мы с Кузьмой дошли до тридцати четырёх, картина боя начала напоминать избиение оборотней. Я заметил несколько серых теней, вырвавшихся из кольца и метнувшихся к сопкам. «Кузя, вон тем добавь!»

Бич успел опуститься на волколачьи шкуры ещё трижды, когда бегущая группа скрылась за буграми.

«Щенков уводят», — сказал Кузьма.

«Разберёмся. Моховую долину куполом прикрой, незачем, чтоб пал на лес пошёл».

МЕШАНИНА

Я вызвал несколько ярких светляков, а то в распадке стало совсем уж сумрачно — и правильно сделал, потому что в темноте бы точно наступил на оторванную терракотовую голову. Вот и первые потери… Я присел и узнал Чао Вэя.

— Да ядрёна-Матрёна!

В первых рядах, поди, сражался…

Голова бойца вдруг открыла глаза:

— Господин князь!

— Ух ты! — я поскорее подхватил его с земли.

— Не будет ли излишне дерзкой моя просьба, но я просил бы вас приставить меня на место. Я опасаюсь, что кое-кто из моих ребят может сделать это не самым должным образом, и мне придётся смотреть всё время немного в бок.