19.00. Продолжаем стоять в припайном люду. Никто не понимает в чем дело, но нас никто и не спрашивает — мы здесь люди второго сорта. После чая пришла Немировская — у неё опять что-то с компьютером, и она попросила меня его наладить. Делать больше нечего, все пробы для определения микроэлементов я отобрал, так что сижу и стучу по клавишам на Сашином ноутбуке. Кстати, очень сожалею, что не купил в рейс себе ноутбук. Саша правда молодец — совсем меня не ущемляет, и я могу работать на его компе столько, сколько мне требуется.
20.30. Наконец-то поехали, что уже радует, хотя куда поехали, пока, не знаем. Примерно в 21.15 к нам заглянул старый Сашин знакомый ещё по предыдущей 46-й РАЭ, Николай Масолов из инженерной группы и пригласил нас в гости для налаживания знакомства. Там находилась также и его пассия в этой экспедиции — буфетчица Таня, единственная молодая женщина на судне (дам вообще то в экспедиции очень мало и им всем за 50 лет). Продегустировали водку, производство которой наладили в Кейптауне местные русские, поговорили о том о сем. Оказалось, что Коля для души интересуется собаками (в чем стал неплохо разбираться), а вот для дела камушками и особенно бриллиантами. Глубину его познаний в области драгоценных камней мне измерить не удалось, но как мне показалась, она уступала познаниям Николая-собачника (может просто от того, что я в собаках плохо разбираюсь?). К счастью, хотя это произошло по воле случая, мне удалось ускользнуть довольно рано, примерно в 11.30 вечера, а вот Саше не повезло. Он квасил с ребятами до двух часов и даже не помнил, как добрался до каюты.
01.03.03, Суббота (69о57'81 ю.ш., 11о36,55' в.д.) Ветер = 12 м/c, tвозд = — 6.5oC, tводы = 1.4 oC. Вчера, с утра мы опять пришвартовались к барьеру Индийской разгрузочной площадки, но теперь правым бортом. Обычно здесь швартуется немецкое судно "Магдалена Ольдендорф", обеспечивающее работу индийской станции. Кто-то из экипажа мне рассказал, что наш «Фёдоров» несколько раз спасал «Магдалену» из ледового плена.
Этот день для нас начался необычно рано, в 6.00 утра, т. к. пришла наша с Новигатским очередь дежурить на камбузе, т. е. в столовой команды: помогать разносить еду, убирать со столов, мыть посуду и т. п. На Сашу было больно смотреть, так он бедный страдал, после вчерашних посиделок. Здесь же в столовой мы и узнали жуткую весть, что парень, которого придавило на Новолазаревской станции дверью ангара, сегодня рано утром скончался в лазарете, где он лежал после операции. Парня безумно жаль, и это нам всем напоминание, что смерть ходит с каждым из нас по жизни рука об руку.
Пока мы убирались после завтрака в столовой, прибежала Инна и сказала, что нас выпускают на лед и что она готова меня заменить. С этими словами она вырвала у Новигатского швабру и стала домывать коридор. Я побежал в каюту переодеваться и когда вышел на главную палубу, вся наша команда на высадку уже была там. Из нашей группы высаживаться должны были трое: Плишкин, Денис и я. Кроме нас собирались высадиться также Петя Богородский со своим молодым напарником Андреем и Александр из Росгидромета, наш сосед по столу, который предложил нам свои услуги. В нашу задачу входил сбор снега и подснежного льда из чистой зоны, где не ходили вездеходы и люди, т. е. не было бы никаких антропогенных загрязнений. Лед и снег мы предполагали проанализировать на микроэлементы и углеводороды. В задачу Пети и его напарника входило наоборот, разлить на снегу керосин и наблюдать за динамикой его поведения, с целью изучения динамики распространения нефтепродуктов, разливаемых покорителями Антарктиды на снегу по время перекачки топлива. К нам подошел Василий Леонтьевич, выдал мне переносную рацию, как старшему и сказал, чтобы мы ждали команды "экологам" — это были наши позывные. Прождав почти до обеда, нам опять дали отбой и сказали, что выпустят на барьер после обеда, с тем и разошлись, договорившись, что все будут на "товсь". Едва успев отслужить в столовой, мне дали команду готовиться к выходу на лед. Я оповестил ребят и через 10–15 минут наша маленькая группа (Плишкин, Денис и я) уже стояла возле бака, ожидая дальнейших распоряжений. Петя Богородский отказался от выхода, так как это был единственный выход, после которого мы должны были уйти с этого места. Смысл его же эксперимента был не в разлитии керосина на льду, а в наблюдении за поведением пятна керосина в течение нескольких дней. Сашу из Роскомгидромета просто не нашли.
Я подошел к бригадиру на палубе, Владимиру Раздольскому, сообщил ему о нашей готовности к выходу на барьер он связался с мостиком и ему сказали "добро" при наличии связи. После проверки связи с мостиком (пришлось заменить рацию) нас загрузили в сетку, как груз и краном перенесли на лед. Сообщив свое направление движения на мостик, и попросив 2 часа на выполнение работ, мы двинулись в сторону от рабочей площадки примерно 120–140 градусов к курсу судна. Погода стояла изумительная -5оС, солнце, ни одного облачка на небе и безветренно — просто зимний курорт. Снег кругом был сверкающе белый и такой чистый, какого в центральной России или где-либо в Европе просто не сыскать. Снеговая поверхность, по которой мы шли, оказалась весьма прочной — держала нас хорошо. Ноги проваливались в снег только там, где гусеницы тягачей поломали поверхностный наст.
Наконец нашли девственно чистое место, примерно в 200–300 м от судна и с помощью веревки выделили площадку в 5 кв. м, куда я запретил кому-либо вступать. Глубина снега оказалась довольно значительной около 30 см. Дальше, думали, залегает лед, но оказалось, что это фирн: крупнокристаллический снег с тонкими максимум 1.5–2 см прослойками льда. Настоящего льда так и не нашли. Сначала Саша Плишкин отобрал снег из двух узких 25 х 100 см траншей. Снег был плотным и отбирать его пластмассовым ведром сверху, как это обычно делается, оказалось невозможным, поэтому мы использовали метод Саши Плишкина, вырезая припасенной им же пластиной из оргстекла снеговые кирпичи, складывая их в бак и раздавливая ведром. Что бы не привносить загрязнений от перчаток, Плюшкин героически отбирал снег голыми руками. После заполнения снегом обоих баков, пришла наша с Денисом очередь бурить фирн. Вдвоем, как с Новигатским на Станционном озере на станции Новолазаревская, бурить нам не удалось — Денис ростом ниже, и это затрудняло совместные действия, поэтому бурили по очереди. Удалось отобрать керны фирна длинной не более 70 см. Попытка бурить глубже привела к заклиниванию бура. На четвертой лунке мы получили приказ с мостика закругляться и возвращаться на борт. Поработать удалось всего 1 час 10 минут, вместо оговоренных двух часов. После нашего возвращения судно отшвартовалось и вновь пошло к припаю напротив российского места швартовки, где долбило лед до вечера, без видимого успеха. На следующий день коллега из Росгидромета объяснил мне такую склонность к бессмысленному долблению. Оказывается, при работе во льдах судовая команда получает какие-то надбавки к зарплате, что многое мне объяснило.
После возвращения на судно, я успел выполнить обязанности дежурного по кухне, после чего, взяв свои пайки, мы дружно направились в каюту нашей начальницы для обмывания первых проб с барьера. Из других, достойных упоминания занятий в этот день, следует отметить первое посещение судовой сауны, что доставило нам массу положительных эмоций. Кроме того, сменили постельное белье, что тоже неплохо и символизировало некий этап судовой жизни — прошло еще десять дней. После сауны я упал как убитый. Дежурство в столовой совпало с работами на барьере плюс сауна, что меня сморило окончательно. Я прилег с открытой книгой, почитать перед сном, и тут же заснул. Наутро Саша смеялся и говорил, что даже не понял, что произошло, так-как я взял книгу, прилег и мгновенно захрапел. Он даже сначала решил, что это ему показалось, т. к. не думал, что человек может так быстро уснуть.
