13 Марта 2003 г., Четверг. (66^о01 ю.ш., 66^о48' в.д.) Судно: 105^о, 14,1 узлов, Ветер = 28^о, V= 8.8 м/сек Т воздуха = -6^оС, Т воды = 0,2^оС. Идем на гидрологическую станцию. Пасмурно, временами идет снег. К судовому времени добавили еще час, так, что мы уже на 1 час впереди Москвы и поэтому вставать сегодня было тяжелее. Саша на завтрак не пошел, а днем и вовсе объявил, что на завтраки ходить больше не будет, создав таким образом совместно с Денисом и Ромой триумвират отказников от завтрака.

Пока черпал ведром воду с носа, руки замерзли так, что начали жутко болеть, и я их долго не чувствовал. С утра в лаборатории провели небольшую летучку. По расчетам, сегодня вечером мы должны выйти на первую точку запланированного полигона, поэтому собралось все гидрологическое руководство, вплоть до помощника капитана по науке, включая и нас с Инной, для выяснения общих и индивидуальных планов. В соответствии с планом отработки полигона намечено сделать 78 станций. Мы решили начать со второго разреза и отобрать пробы воды с шельфовой части, над свалом глубин и в открытом океане, а дальше по возможности. У нас драматически не хватает посуды для отбора и хранения воды.

17:30. Координаты: 67^о03’ ю.ш., 69^о58‘ в.д. Судно остановилось для работы на первой гидрологической станции, до намеченной точки не доехали 5 миль. Говорят, айсберги помешали — ближайший виден вдали на расстоянии более мили. Ждем команды с мостика на начало работ. Команда получена около 18.00 и началась суета. В спуске розетты за борт участвовали человек 7–8 из судовой инженерной группы, включая всю научную верхушку и зама капитана по науке. Розетта представляет собой кассету из 24 расположенных по кругу 10 л батометров вместе с STD-зондом и акустическим определителем расстояния прибора от дна. Опускается она на кабель-тросе по которому в реальном времени считывается физическая информация об окружающей среде, и дается команда на поочередное закрытие каждого батометра в выбранной точке. Обычно такую работу мы в рейсах ИОРАН на НИС «Академик Мстислав Келдыш» делали втроем, а в условиях хорошей погоды и вдвоем. Но ничего удивительного, что здесь, на первый спуск, сбежалось столько народу. На лебедке стояли ассы. Как не без ехидства заметил Николай, чтобы допустили к лебедке надо иметь не менее десяти лет стажа работы на «Федорове». После спуска розетты за борт, который в общем-то прошел довольно гладко, дошли метров до 200 после чего оказалось, что датчик температуры, похоже, врёт. Стали поднимать розетту и схлопывать батометры по одному для проверки механизма. Когда розетту достали, оказалось, что несколько батометров не закрылось. Требуется подтянуть резинки и отрегулировать длину поводков, которые фиксируют крышки в открытом положении. На одном батометре не сработал соленоид, который отпускает поводок — это уже хуже. После этого Алексеев дал добро Ольге с Денисом бросить большую сетку с кормовой лебедки. Сетка оборвалась сразу же, как только ее опустили в воду. На этом научная часть представления закончилась. Забортных работ решили больше не проводить.

После ужина по спикеру объявили информацию, что морские работы прекращены и по распоряжению ААНИИ мы направляемся на станцию Прогресс, чтобы взять со станции больного и принять участие в работах станции. Санный же поезд с Востока благополучно вышел со станции Комсомолец. Эта первая официальная информация, которую мы получили за все время экспедиции. Обычно приходилось довольствоваться только слухами и сплетнями. Перед сном спросил Сашу будить его или все-таки не будить на завтрак? Саша с неохотой ответил: «Ладно, будите, порядок все-таки должен быть» (Это была любимая фраза моего новозеландско-немецкого друга Рудольфа Эрба «Ordnung Muss Sein!»). Вообще говоря, Инна считает моим большим педагогическим успехом, то, что Саня весь рейс ходит на завтраки. Раньше, по ее словам, такого не было. Он бессовестно дрых, как и Дениска сейчас, чуть ли не до обеда. Между прочим, как выясняется, я у наших хожу в местных авторитетах: что-то вроде пахана в тюрьме или старослужащего в армии. Стараюсь этим особенно не пользоваться, но если что-то говорю Инне или пацанам, то ко мне прислушиваются, не зря, всё-таки столько рейсов в Институте океанологии АН СССР у меня за плечами. Инна вообще мной довольна. Она боялась, что я начну качать права или отлынивать от работы, а я веду себя скромно и с достоинством и ни от какой, даже самой тяжелой работы не отлыниваю и не перекладываю ее на плечи других.

14 Марта 2003 г., Пятница. (69^о19,84' ю.ш., 76^о26,66' в.д.). Стоим в заливе Прюдс у станции Прогресс. 12:00. Судно: 0^о, Ветер = 76^о, V= 4 м/сек, Т воздуха = -2^оС, Т воды = -2^оС. С утра пасмурно, временами идет слабый снег. Прошли блинчатый лед. Серые блины, похожие на медуз, покрывали всю поверхность моря. Сначала «блины» были небольшого размера 10–15 см, но по мере приближения к берегу их размер постепенно увеличился до 50–70 см. Потом пошли обломки старого льда. Лед мы прошли в течение 10–15 минут и вошли в открытую воду, которая тянется до берега, что-то около 1 мили. Панорама вокруг очень красивая. По всему горизонту ледяной купол, под ним местами выходы коренных пород, а вокруг огромные ледяные айсберги. Часть айсбергов сидит на мели у берега, частично скрывая его от нас (и станцию тоже), часть, в самом заливе, окружая нас довольно плотным кольцом. Айсберги разнообразны по своим размерам, форме и даже цвету. Два ближайших и самых крупных — столовые айсберги с почти плоскими поверхностями и просвечивающим небесно-синим льдом. В основании одного из них образовалась целая галерея гигантских арок-пещер, результат работы морских волн. Чуть дальше, абсолютно белоснежный айсберг, сложенный как бы из отдельных глыб льда и напоминающий белоснежный фантастический город с замками и башнями. Еще дальше, тоже столовый айсберг, но потемнее, с вертикальными трещинами по всей толщине, и живописно наваленными глыбами льда наверху. Каждый из этих айсбергов настоящий гигант, по размерам превышающий наш Федоров в десятки и сотни раз. Встречаются более мелки, старые и размытые айсберги причудливой фантастической формы. Эти, как правило, более темные.

Вчера поздно вечером Леонтьич сказал, что мы должны быть готовы после обеда с первым вертолетом лететь на Прогресс. Сегодня же утром намерения изменились и с первым вертолетом после обеда полетели только полярники, а мы, сезон, полетим туда завтра с утра. Летим опять мы с Дениской, а в помощь нам подключают соседа Дэна по каюте, морского зоолога Романа Смирнова, который очень просился, чтобы мы его взяли с собой. Вертолетчики начали свою обычную работу по переброске людей и грузов на станцию и со станции. До ужина сделали несколько ходок. Мы же после чая отобрали с биологами пробы планктона сеткой для дальнейших биогеохимических исследований и, как всегда, пробы забортной воды ведром.

Около 5 часов вечера, после того, как наш вертолет сделал последний рейс и встал прочно на палубу, Федоров запустил главную машину и отошел в море, подальше от берега. Так всегда делается в целях безопасности, чтобы ветром и течением не снесло на мель.

Вечером после чая в каюту забежал Саня и принес мне долгожданное e-mail письмо от жены Валентины, а то я уже начал волноваться и собирался давать ей радиограмму. Свой электронный ящик она так и не завела (узнаю свою жену!), но дала мне эл. адрес ГКЗ, где она работает учёным секретарём.

Вечером в лабораторию зашел Леонтьич и сказал, что мы должны лететь на станцию завтра утром, если ничего не изменится. К сожалению, для Романа, да и для нас тоже, его забыли включить в список летящих на станцию. Но Леонтьич обещал нам в помощь Александра Коцурубу, который должен лететь с Петром Богородским.