Ага, вот когда она решила отыграться. Ну, Эмка, держись!

Химичка открыла тетрадь.

– Прекрасная работа. Единственная пятерка на весь класс.

Я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Мысленно, разумеется. Как пятерка?! Ведь в тетради ничего нет. Пусто.

Химичка, глядя на меня все с той же ласковой улыбкой, продолжала:

– Молодец, Эмма. Ты делаешь успехи, девочка.

Я не верила своим ушам. Нет, тут что-то не так. Либо у меня чердак поехал, либо у нее. Одно из двух.

– Молодец, Эмма, – повторила она, подавая мне тетрадь. – Так держать.

И, повернувшись, пошла к доске. Я быстро заглянула в тетрадь. И теперь уже не поверила своим глазам. В самом низу совершенно чистой страницы (если, конечно, не считать слов «Контрольная работа») стояла большая красная пятерка.

И в эту минуту раздался звонок с урока.

Все сразу начали собираться, чтобы идти на второй урок в кабинет физики. Я тоже бросила в рюкзак тетрадку с пятеркой и потопала к выходу.

Когда я проходила мимо химички, она негромко сказала:

– Эмма…

У меня екнуло сердце.

– Что, Ирина Петровна?

– Останься. Мне надо с тобой поговорить.

Все вышли. Химичка заперла дверь на ключ. «Это еще зачем?» – подумала я.

– Чтобы нам никто не мешал, – сказала химичка, словно отвечая на мой мысленный вопрос.

За дверью, в коридоре, стояли шум и гам. А в кабинете стояла тишина. Мы молча смотрели друг на друга.

– Ты бы, Эмма, рюкзачок сняла, – наконец произнесла химичка. – Разговор будет долгим.

– А как же физика? – неуверенно пробормотала я.

– На физику можешь не ходить. Я с Надеждой Васильевной договорилась.

Я сняла рюкзак и положила на стул. Химичка закурила сигарету.

– Вы хотите поговорить о контрольной? – с опаской спросила я. – О пятерке, которую поставили?..

– Нет, Эмма. – Она выпустила струю дыма в потолок. – Может, это звучит и непедагогично, но я готова поставить тебе десять пятерок, лишь бы ты помогла мне разобраться в одном очень странном деле.

У меня с души прямо камень свалился. Ах вот оно что! И как это я сразу не догадалась.

Дело в том, что когда у какой-нибудь училки возникали проблемы, она тут же вспоминала о девочке-детективе Эмме Мухиной. До химички ко мне со своими заморочками уже обращались математичка, географичка, физичка, биологичка и даже учитель физкультуры Сидор Иваныч Амбалов, у которого из квартиры средь бела дня украли две гири по пятьдесят килограммов. Правда, потом выяснилось, что гири вовсе не украли: просто жена Сидора Иваныча выкинула их на помойку.

– Слушаю вас, Ирина Петровна, – вежливо сказала я.

Химичка нервно загасила сигарету и приступила к рассказу.

– Мы с мужем Виталиком живем вместе уже восемь лет. И до недавнего времени в нашей жизни ничего странного не случалось. Работа, дом, работа. Летом ездим на дачу. Зимой катаемся на лыжах. В общем, обычная жизнь. Но вот на прошлой неделе… – Химичка вытянула из пачки новую сигарету.

– Не волнуйтесь, Ирина Петровна, – погладила я ее по руке. – Рассказывайте дальше. Что же случилось на прошлой неделе?..

– Я опоздала в школу. Проспала свой урок. Просто не в состоянии была проснуться. Понимаешь, Эмма?

– Еще как понимаю. У меня так каждый день бывает.

– А у меня это началось с прошлой недели.

– Что – это? – решила уточнить я.

– Крепкий сон. Когда мне было три года, папа подкинул меня к потолку. А поймать не успел. С тех пор я страдаю хронической бессонницей. Всю жизнь плохо сплю. А с прошлой недели вдруг начала спать прямо как сурок.

– Выходит, ваш сон нормализовался.

Химичка загасила вторую сигарету. И тут же потянулась за третьей.

– Вначале и я так думала. Пока однажды не нашла в кармане мужа упаковку снотворного.

Она многозначительно посмотрела на меня.

– Ну и что? – пожала я плечами. – Может, вашего мужа Виталика тоже в детстве уронили…

– Никто его в детстве не ронял, – сумрачно ответила химичка. – И у него великолепный сон.

– Вы бы тогда спросили, зачем ему снотворное.

– Не так все просто, Эмма… – Химичка помолчала, собираясь с мыслями. – Каждый вечер перед сном мы пьем чай в большой комнате у телевизора. Я завариваю чай на кухне, а затем на сервировочном столике везу в комнату. А на прошлой неделе Виталик мне и говорит: «Давай я буду заваривать чай». Признаться, меня это немного удивило, но вместе с тем и порадовало: каждой женщине приятно, когда за ней ухаживают. И с того дня он стал заваривать сам…

В коридоре прозвенел звонок. Беготня и крики стихли. Химичка продолжала:

– Как только я в первый раз пригубила чай, который заварил муж, я сразу же почувствовала странный привкус. Сначала я ничего не сказала Виталику. Но с каждым днем привкус ощущался все сильнее. Тогда я все-таки решила поговорить с мужем. Он как ни в чем не бывало ответил, что добавляет в заварку немного мяты для аромата. Но это была не мята.

– Откуда вы знаете?

– Ну я же, Эмма, химик по образованию. И в свое время с отличием окончила университет. А у нас на последнем курсе проводились практические занятия. Студенты должны были кончиком языка определить химический состав жидкости, налитой в мензурку. Вот поэтому, как следует распробовав чай, я поняла, что никакая в нем не мята, а сильнодействующее снотворное – бутамидол…

Химичка загасила о стол очередной окурок и закурила очередную сигарету. В воздухе можно было уже топор вешать. Даже два топора.

– Вот тогда я и догадалась, что упаковка со снотворным в кармане Виталика предназначалась для меня. Но с какой целью он подмешивает мне в чай снотворное? Я решила выяснить и этот вопрос. И вчера выяснила. Вечером мы, как обычно, сели пить чай. Я под благовидным предлогом отправила мужа на кухню и, пока он ходил, быстро вылила свой чай в цветочную вазу. Спать мы легли довольно рано. Я сразу притворилась спящей. И когда кукушка прокуковала двенадцать раз…

– Какая еще кукушка? – не поняла я.

– У нас в спальне висят старинные часы с кукушкой. Они достались мне в наследство от бабушки. Моя бабушка…

– Не отвлекайтесь, Ирина Петровна.

– Да, да. Так вот, когда кукушка прокуковала двенадцать раз, Виталик тихонько встал с кровати, оделся и вышел из квартиры. Вернулся он только под утро, разделся и снова тихонько лег в кровать.

Она замолчала.

– М-да, – сказала я. – Очень странная история.

– Вот и я про то говорю, – вздохнула химичка. – Все происходящее кажется мне каким-то таинственным, непонятным, совершенно запутанным, а порой даже чудовищным.

– Ну уж это вы загнули, Ирина Петровна.

– Нет, нет, Эммочка, – запротестовала она. – Я чувствую, здесь кроется какая-то ужасная тайна. Ну вот куда, куда он ходит по ночам?! Как ты считаешь?!

– Трудно сказать. Надо за ним последить.

– Я бы последила. Но, честно признаться, я… я боюсь.

– Да, лучше вам самой не следить. Слежка дело тонкое. Это вам не формулы на доске писать. Тут нужен профессионал высшего класса. Такой, как я.

Химичка умоляюще заглянула мне в глаза.

– Эммочка, я тебя очень прошу. Выследи моего мужа.

– Ладно. Опишите, как он выглядит.

– У меня есть его фотография, – поспешно полезла она в сумочку.

– Фотка ни к чему. Все равно в темноте лица не увидать. Опишите лучше одежду.

– У Виталика черный плащ. Длинный, кожаный. Я его еще в Финляндии купила, когда мы…

– Ясно. Дальше.

– И черная кепка. Тоже кожаная.

– А где вы живете?

– На Новом Арбате. Недалеко от метро «Арбатская».

– О'кей, – сказала я. – Сегодня ночью я займусь вашим мужем.

Пропустив химию с физикой, я решила заодно не ходить и на остальные уроки. Гулять так гулять! Придя к этому мудрому решению, я с чистой совестью свалила из родной школы.