Штерн не был уверен в том, что именно вызвало у Алисы такую реакцию, однако беглая микроскопия позволила с уверенностью заявить, что виновник – бактерия, которая целеустремленно плавала в образцах из банки и термоса и как две капли воды походила на местную микрофлору. Это несказанно Мортена порадовало, поэтому он немедля приступил к изучению своего нового открытия.
— Как у тебя получается оставаться таким спокойным? — задал вопрос Арпег, сбитый с толку тем, насколько идиллически выглядел сейчас весь этот научный процесс.
— Потому что я не нервничаю, — глупый вопрос – глупый ответ. — Сядь уже куда-нибудь, надоел суетиться тут, — сказал Мортен, не отрываясь от работы. Он как раз загружал подготовленные образцы в секвенатор, чтобы получить на выходе расшифровку генома.
Арпегиус тяжело и нервно вздохнул, но все же сходил в лекторий и принес себе оттуда стул, который был куда удобнее, чем табуретки для лабораторной стойки. После этого под несколько неодобрительным взглядом Штерна сел так, чтобы был обзор на напарника, пускай и через стенд, разделявший их.
— Ты думаешь, с ней все хорошо? — с надеждой спросил Арпег, имея ввиду Алису и всю эту спецоперацию по ее отправке домой.
— Ну, ей лучше будет помереть, причем желательно настолько, чтобы труп не опознали, или тихо исполнить задуманное, а затем все так же бесследно исчезнуть. Вариант, в котором ее ловят, нам очень не на руку. Но из трех исходов благополучны для нас два, так что я склонен верить в лучшее, — буркнул Штерн, согнувшийся в три погибели над прибором, имевшим размер небольшой обувной коробки.
— Эта не та логика, которая подходит данной ситуации. — Арпег с некоторой досадой уронил голову на грудь, разглядывая свои сплетенные пальцы. — Неужели тебе все равно на нее?
— Знаешь, я бы многое отдал, чтобы в школьные годы у меня был кто-то вроде тебя, — хмыкнул Мортен. — Я бы творил страшную хрень, а этот кто-то бегал за мной как за ребенком и пытался решать мои проблемы, несмотря на протесты. Родители мне только уголовный кодекс молча подарили. Нет, не все равно. Но лично я сделал все, что мог. Дальше все зависит от нее самой.
— Она и есть ребенок, — вздохнул Арпег, — поэтому я так за нее сейчас волнуюсь. Ты вообще думал, на что ее толкаешь? Неужели мы не могли придумать не такой опасный план?
— Эй, ты тоже в этом участвовал, не надо клеймить меня злодеем, — Штерн бросил предостерегающий взгляд, чтобы напарник не пытался сваливать на него свою вялотекущую истерику. — Могли бы. Но, во-первых, это могло бы занять больше времени, а во-вторых, нам пришлось бы все делать самим, за нее. Тебе напоминать надо, как она относится к попыткам ею командовать? — многозначительная пауза.
— Она нормально относится. Просто надо договариваться и объяснять. А не командовать! Она не доверяет окружающим. — Арпегиус наконец смог выплеснуть накопившиеся претензии к Мортену. В присутствии Алисы он этого делать не решался, чтобы не провоцировать ситуацию, когда она начнет метаться, только начав прислушиваться хотя бы к одному человеку.
Штерн недовольно крякнул и запустил наконец секвенатор, добавив страшных скрипов в какофонию лабораторного хора.
— Ты меня, конечно, прости, что такие гадости говорю про твою любимую Алису, но, по-моему, если человек, которому пытаются помогать, еще морщит лицо и ставит палки в колеса, то этот человек немного тупенький. Это получается, я должен рисковать своим задом, придумывать план, как добыть ее дурацкого кролика, и при этом еще расшаркиваться, чтобы ее величество не дай боже не начало сомневаться в тебе. Как-то многовато для одной девчонки, не находишь?
Арпегиус снова тяжело вздохнул, не споря. Позиция Штерна была ему неприятна, но понятна.
— Ты спасал когда-нибудь бродячих животных? — попытался хоть как-то реабилитироваться Арпег. — Они определенно в беде, но пытаются укусить тебя или убежать, несмотря на то, что твои намерения полностью благие. Думаю, с ней это так же работает. Мы говорили про Вондерленд с ней недавно, она рассказывала, что там нет людей, кроме нее. Да и до попадания в него ей не сильно везло на общение. После пожара все детство в больнице…
— Вот не надо тут этих слезливых историй, — раздраженно отмахнулся Мортен. — У каждого из нас найдется трагедия, чтобы помериться, и заскоки, чтобы окружающие имели повод плясать вокруг нас. Как по мне, не важно, что там с тобой было. Если ты позиционируешь себя как человек, то будь добр принимать законы того общества, в которое ты пытаешься вписаться. А то у этого моральная травма, у того голова болит, этот впадает в депрессию при виде зеленого цвета. Исполнять ритуальный танец перед каждым – охренеешь. Вплоть до того, что эти пунктики могут пересекаться у нескольких членов компании.
Пока компьютер обрабатывал результаты, Штерн взял со стола лежащий там пакетик с образцом — волосы Алисы, которые удалось незаметно добыть — и принялся задумчиво разглядывать на просвет.
— Животных я не спасал, — продолжил развивать мысль Мортен, — да и ты, полагаю, тоже. Но, когда я притаскиваю с помойки очередной цветок, то не спрашиваю у него, нравится ли, когда я держу его этим боком к свету, а не тем. Меня не интересует его мнение обо мне, потому что он цветок. Он молча и не препятствуя мне позволяет себя спасти. А Алиса хочет, чтобы ей помогли, но при этом всеми силами отстаивает свою независимость. Так что опыт интересный был, конечно, но если ее таки поймают, то я не собираюсь снова рисковать и пытаться что-то сделать. Разве что сам вынесу ей мозги и уничтожу все следы ее существования, чтобы ко мне не пришли из-за нее.
Арпегиус промолчал, печально отвернувшись и глядя на буйство снега за окном. Без Алисы ему было тоскливо. Мортен был, конечно, отчасти, прав. Лиддел не самый приятный в общении человек. Ершистая, обидчивая, сто проблем и тысяча истерик. Но при всем этом ее нельзя было назвать неблагодарной. Да и насчет «ритуальных танцев» Штерн, на взгляд Арпега, ошибался. Близкое общение подразумевает компромиссы и уважение друг к другу. Просуществовали же они вместе как-то на Инседиуме год. Нельзя преуменьшать всё то тепло, которым Алиса делилась в том маленьком уютном углу, где они просидели весь срок заключения. На доброту она охотно откликалась, не пыталась как-то переделать или осуждать Арпега за его заскоки и увлечения. Несмотря на то, что ей многое было не понятно и, возможно, не интересно, она все равно по возможности поддерживала диалог и искренне силилась вникнуть в странные идеи друга.
Это было особенно ценно на фоне того, что для своей семьи Арпегиус оставался скорее позором, чем гордостью. От него хотели, чтобы он стал красивой картинкой потенциального наследника, остепенился наконец и забросил свои железки, от которых, по мнению родственников, были одни проблемы. Даже сейчас Арпег сомневался, насколько правильным решением было отказаться от предложения Алисы и остаться здесь. Родителей он внес в черный список еще с момента отлета на Торус — иначе не обошлось бы без постоянных вызовов с требованиями прекратить это безобразие и вернуться к ним, наконец, на разговор о его дальнейшей судьбе и поведении. Сейчас Арпег был для них вне зоны доступа, и достать его они не были в силах. Пока. Надеяться на самостоятельность хоть когда-то было глупо. Латина прикроет по возможности, но ей нет смысла ссориться с родителями, поскольку как раз она любимая дочка, которая слушает маму с папой, делает, что сказали, и живет в богатой сказке. Можно было бы попробовать бежать, но в Альянсе укрыться будет тяжело, да и чем, в таком случае, отличаются другие миры Алисы, если это также влечет разрыв всех связей?
Из размышлений Арпега вырвал досадливый вздох Мортена, какой обычно издают родители, видя, что дитя вот-вот расплачется из-за пустяка.
— Выберется твоя Алиска. Сдается мне, она не совсем человек, а всякие магические твари, мне кажется, очень живучи и кусачи, когда дело доходит до драки. — Штерн умолчал, как Алиса пребольно пробила ему пресс, когда он того не ожидал. — Не переживай раньше времени, когда случится что – тогда и будешь сопли на кулак наматывать. Лучше смотри, что тут насчиталось, — он с крайне довольным видом закинул ладони за голову и предпринял попытку откинуться назад, но вовремя вспомнил, что сидит на табуретке, и забавно взмахнул руками, возвращая равновесие, поэтому позорный полет на пол отменился.
