— Я, — мне пришлось слегка прочистить горло, — была на задании за стеной. Мы обрушили туннели, потом вернулись в город и …

Я нахмурила брови, вспоминая бойню, которая развернулась у меня под ногами. Моя голова стала нещадно пульсировать, от того, насколько сильно я пыталась сосредоточиться.

— Твари напали на наш город, и была большая битва.

— А дальше?

— Дальше, — я вздохнула, — все как-то слишком расплывчато и у меня начала сильно болеть голова.

— Тебе стоит отдохнуть.

— Нет, подождите, — запротестовала я, — скажите мне, доктор. Что, черт возьми, произошло? Мое тело чувствуется чужим. У меня болит каждый сантиметр кожи. И я не могу вспомнить, почему оказалась здесь.

— Ты сильно пострадала в той битве, и провела в коме две недели.

— Две недели?

Что вообще происходит?

— Сейчас ты немного поспишь, а после мы поговорим.

— Я спала две недели, можем поговорить сейчас.

— Я настаиваю, — доктор махнул рукой Мелинде, которая успела вернуться в палату с новой капельницей в своих руках. Она быстро поменяла раствор и ободряюще улыбнулась. Мои веки стали тяжелеть, и я снова провалилась в черноту.

Всполохи красного и желтого стали мелькать перед моими глазами. Мне казалось, что я чувствую жуткий запах горелой плоти, который вызывал тошноту внутри меня.

Я ничего не видела в темноте, но я чувствовала горячее дыхание тварей за своей спиной. Мой затылок покалывало, а дрожь все сильнее сотрясала мои внутренности.

Я знала, что они нападут.

Я чувствовала, как они присели в прыжке, готовые вцепиться в мое тело. В тот момент, когда это случилось, чей-то громкий крик врезался в мою голову. От этого звука кровь стыла в жилах, а страх плотным кольцом обвился вокруг моего сердца, сдавливая его холодными щупальцами.

Твари рвали на части мое тело, снова и снова, и снова.

Тошнотворная агония, казалось, длилась вечность, пока чужие руки не схватили меня за плечи, с силой выдергивая из кошмара.

Я чувствовала гнилостный запах, который заполнял мои ноздри, и от этого еле сдерживала рвоту.

Мое тело стало биться, пытаясь скинуть чужие руки, но давление лишь нарастало, как и крик в моей голове.

— Элиза!

Звонкий удар по щеке вывел меня из оцепенения, и я распахнула глаза, дико озираясь вокруг. Моя палата была заполнена людьми, и я чувствовала, что попала в ловушку. Стены вокруг меня начинали смыкаться, угрожая похоронить меня под собой.

Я тяжело дышала, пытаясь отползти от них как можно дальше.

На лицах окружающих застыло выражение сочувствия и сострадания, но я не хотела никого видеть.

Я боялась.

И я не могла понять причину своего страха.

— Выйдите все, — доктор Карсон ввел какой-то препарат в раствор и откинул шприц на тумбочку.

Палата медленно опустела, пока Мелинда нерешительно замерла около двери.

— Все, Мелинда. Оставьте нас.

Она кивнула головой, бросив на меня быстрый взгляд, затем вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.

— Здесь только ты и я, девочка. Теперь начинай дышать. Вдох носом, выдох ртом. Давай.

Я смотрела на его морщинистое лицо и послушно сделала вдох носом, с шумом выпуская его ртом.

— Хорошо, — кивнул доктор, подтягивая стул к кровати. Он тяжело опустился на него и снял очки, протирая их подолом своего халата.

Я послушно дышала, чувствуя, как сердцебиение в моей груди начинает приходить в норму.

— Что произошло?

— Ты кричала, Элиза.

Очевидно, что крик, который я слышала во сне, был моим собственным.

— Что происходит? — прошептала я, чувствуя, как мои глаза начинают наполняться слезами.

— Я не уверен, что я тот, кто должен с тобой говорить. Но, как твой врач, я обязан проинформировать тебя о состоянии твоего здоровья.

— Моего здоровья?

— Твои раны достаточно тяжелые, Элиза. Ты лишилась мягких тканей на задней поверхности своей правой ноги. Это очень неаккуратные срезы, и мы ничего толком не могли сделать. Мы купировали воспаление, нам удалось избежать сильно заражения, но я пока не знаю, что мы сможем сделать, чтобы вернуть ей прежний вид. Так же у тебя повреждения внутренних органов, вероятно, от сильных ударов, но обошлось гематомами, без разрывов, хотя твоя селезенка вызывала у меня много вопросов.

Его слова звучали, как в тумане, и я слушала его, напрочь забыв про свою дыхательную гимнастику. Я перевела взгляд на подвешенную ногу и несколько слезинок скатились по моим вискам, теряясь в спутанных волосах.

— Я должен тебе сказать, — доктор сглотнул и кивнул головой, словно подбадривая себя, — у тебя довольно много внутренних разрывов, и нам пришлось наложить тебе швы.

— Но, откуда все это? — паника сжала мое горло, и слова с трудом покидали мою глотку. — Вы же сказали, что разрывов внутренних органов удалось избежать.

— Да, — он надел очки и сцепил руки в замок, — это случилось в результате изнасилования, Элиза.

Вот и все.

Воспоминания нахлынули на меня, и мне не хватало воздуха, словно огромная лавина скатилась с вершины горы, и похоронила меня в своем холодном плену.

Я вспомнила все настолько четко, что вновь испытывала животный ужас, который бился под моей кожей все то время, что я провела в пещерах.

Один за другим в моем сознании мелькали воспоминания, которые я бы никогда не хотела помнить. Я не осознавала, что по моим щекам стекают слезы, пока рыдания не прорвались на поверхность.

— Я бы хотел тебе помочь, — с сожалением произнес пожилой доктор, — но, боюсь, что здесь нужен специалист.

Я стиснула свой рот, зажмуривая глаза. Раз за разом я возвращалась в ту пещеру, прокручивая воспоминания вновь и вновь, словно надеялась найти выход, которого не было.

Слова доктора Карсона прорывались сквозь мои рыдания, пытаясь утешить, но он не сделал ни одной попытки, чтобы коснуться моего тела, продолжая крепко сжимать свои пальцы.

— Как я сказал, мы наложили тебе несколько десятков швов, но прогнозы положительные. Мы так же взяли анализы на различные заболевания, и все они отрицательные, так что здесь так же не стоит переживать.

— Вы думаете, что меня сейчас интересуют возможные инфекции? — хрипло прошептала я, убирая руки от своего рта.

— Я надеюсь, что тебя это будет интересовать, — он слегка наклонился вперед, всматриваясь в мою лицо, — ты должна прожить это, девочка, и не дать себе утонуть.

Я мрачно смотрела в глаза доктора, заметив свое отражение в стеклах его очков. Мое лицо было избитым, бледным и опустошенным. На лбу тугая белая повязка, опоясывающая мою голову.

Я ничего сейчас не чувствовала. Абсолютную, блять пустоту. Мне казалось, что кто-то отключил мои эмоции и чувства, просто повернув выключатель. Это могло бы быть странным, но сейчас я благодарна за эту передышку. Потому что от первобытного страха, который прочно вцепился в мои внутренности, мое тело сотрясалось неконтролируемой дрожью, а приступы тошноты становились все сильнее и сильнее.

— Бобби? — хрипло спросила я уже зная ответ на свой немой вопрос. Лицо доктора сделалось еще печальнее. Я закрыла глаза, давая возможность слезам свободно скатываться по своему лицу.

Я видела его глаза перед смертью. Он боролся до последнего, но силы покидали его, сменяясь ужасом на лице. И даже тогда он пытался меня успокоить, призывая своим взглядом не сдаваться, как не сдался он, пока они срезали с него кусок за куском.

Горе затопило меня изнутри, и я ухватилась за него, стараясь отойти от собственной боли.

Я плакала от несправедливости, которая забрала жизнь моего друга.

Я плакала от беспомощности, когда смотрела на то, как кровь вытекает из его тела, забирая свет в его глазах, превращая их во что-то мертвое и пустое.

Его сильное, полное энергии тело превратилось в груду окровавленной плоти на том камне.

И я хотела бы всего этого не видеть, потому что его крики до сих пор в моей голове, как и металлический запах крови, который, казалось, намертво въелся в мою кожу.