— А здесь, блять, нет⁉ — раненым зверем орет майор в ответ. — Сколько за нами⁉

— Дохуя! — лаконичное в ответ.

— Поднажмем!

Внутрь обелиска, через трехметровую продолговатую дыру, влетели мы только спустя несколько минут. Затормозили у самого пролома, судорожно оглядываясь по сторонам и морщась от близких выстрелов. Майор разорялся крикам, не позволяя женщинам рвануть внутрь, пока солдаты не проведут хоть какую-то разведку. Кум орал со спины, отдавая команды на отстрел с разных направлений. Вся эта вакханалия давила на нервы даже мне, чего уж говорить о гражданских, да еще и женщинах! Именно поэтому, когда раздалась команда «можно», случилась самая настоящая давка. Лезть первым я не спешил и за руку одернув Катю, ушел в сторону к стенке. Маты, крики боли, вкупе с выстрелами и взрывами гранат превращали окружение в самый настоящий ад. Катя прижалась ко мне всем телом, спрятав лицо у меня на груди. Девчушка так же пыталась отгородиться от окружающего мира, сжимая уши ладонями, а глаза сильно-сильно жмуря.

— Хера ли встал! — толчок с боку в плечо и голос Кума. — Внутрь! Живо!

Бросив взгляд на дыру, возле которой барахталось человек десять, причем трое из них мужики в форме, так и остался стоять на месте. Кум, видимо, до этого туда даже не смотрел и только обернувшись всем телом, чертыхнулся и полез поднимать людей. Остальные вояки постепенно приближались, постоянно отстреливаясь. Вот один ушел на перезарядку, вот у второго вообще кончились патроны. Третьего убило метровым жалом, что прилетело сверху. Прям насквозь пробило, от темечка, через грудь.

— Внутрь, Кать! — перекинув девчушку, схватил калаш и вскинул ствол вверх.

Короткая очередь и голова летающей твари разлетается ошметка, после чего та камнем летит вниз. Еще выстрел, еще и с рывком в сторону, когда шип падет уже на меня. «Стрекозы» кружили вокруг нас, подобно коршунам. Дыра, из которой они вылетали размером была небольшим, а поэтому, сразу протиснуться у них не выходило, Медленно, сначала брюшко, после крылья и уже тело с головой.

— Назад! Назад! — орал изнутри обелиска майор. — Тащите их! Они мешают!

Куча-мала в проходе рассасывалась неохотно. Только когда изнутри женщин начали хватать и тащить силой, всё пошло в нормальном темпе. Грязные, в истерике, они отбивались, совершенно не понимая, что происходит. А у меня, тем временем, закончился первый магазин.

Перезарядившись, практически «оглох» от тварей вокруг. Теперь пятьдесят метров казались слишком большим расстоянием и хотелось тишины.

— Аааа! — заорал один из парней, подхваченный мимо пролетавшей «стрекозой».

Мгновение, буквально секунда и у твари в стороны отлетают крылья, от чего та выпускает парнишку и тот падает на землю. Высота, благо, была небольшой и тот выжил, тут же на четвереньках уползая к нам. Секундное помешательство и слабость, проходят быстро. Замутило, признаться, но в руки себя взять удалось.

— Внутрь! — орет Кум. — Заходите!

Через головы вперед перелетают гранаты, чтобы дать нам фору и спокойно зайти. Взрывы, темнота перед глазами, когда внешний мир меняется стенами внутри обелиска, и рывок меня за шкирку. Равновесие удержать получается с трудом, но тем не менее не свалился на пол. Уперся в стенку, переводя дух, отмечая, краем глаза, как Кум выдергивает остальных замешкавшихся.

— На нуле! — рев, доносится со стороны.

— Тоже пуст!

— Последний магазин!

— Проходы, тут еще проходы!

— Рычаг работает! Можно закрыть дверь! Там чисто!

Звон в ушах заставляет трясти головой, в попытке от него избавиться. Мельком вижу просторный зал, с потолками в метров восемь и черными стенами, что покрыты хитинистыми выростами. Эдакие бугры застилают и пол, неприятно скрежеща при ходьбе.

— Все в коридор! Живо! — крики уже не кажутся такими громкими.

Выхватываю из окружения Катю и схватив её за руку, буквально отдираю девушку от стены. Она вжалась в неё, не в силах пошевелиться.

— Ааа! — ворвавшаяся внутрь тварь, что еле протиснулась в трехметровую дыру, за секунду разорвала первого попавшегося парнишку.

— Да сдохни ты уже!

Очередь практически вплотную, но тщетно. Пули проникают в вплоть, даже рвут её, но тварь добирается до второго солдата — крупного мужика, лет сорока. Тот успевает сделать шаг назад, но шипастый прут, что был вместе руки твари, протыкает того насквозь. Тварь подносит хрипящего солдата к груди, которая расходится в стороны, представляя собой вертикальную пасть. Тут-то и становится видна настоящая голова, а не тот мясной отросток на плечах, куда все безнадежно палили. Утопленная в плоти, она растеклась изнутри, представляя собой искаженное в мерзких мутациях лицо.

ВУХ! И хлопок подствольника эхом отскакивает от стен.

Взрыв случается ровно в тот момент, когда живой еще солдат перекусывается пополам. Граната разрывается в самой пасти и этого хватает. Груда плоти пошатываясь, заваливается назад, погребая под собой более мелкую, что пыталась протиснутся между корпусом обелиска и телом твари.

— Сюда! Живо!

Проношусь мимо стен, на пьедестал и по пологому подъёму с низкими перилами. Дверь представляет собой гильотину, но снизу. Рычаг, на который давит, кажется, Лихо, расположен слева от неё. Извилистая труба утоплена вниз, но глядя на вздутые вены и напряженное лицо, становится понятно, что дело это непростое.

Крики убиваемых и пожираемых заживо, летели вслед, пока я тащил Катю за руку. Стены коридора за дверью не несли на себе следов хитинистого покрытия. Вроде бы обычный металл, с какими-то схемополосами вдоль. Достаточно широкий коридор, высоту тоже имел немаленькую. Дальше, метров через двадцать, дверь, точно такая же, которую открытой всё еще держал Лихо. Еще дальше коридор расходился в стороны, но судя по тому, что гражданских погнали именно туда, опасности не наблюдалось. Оно так и оказалось, когда добрался до развилки. Слева проход упирался в дверь больше, с пультом управления по правую сторону.А вот справа коридор расширялся в эдакий двухэтажный зал, с футуристичным подобием скамеек. Они расположились прямо на против огроменного затемнённого окна, будто в каком театре.

— Всё! — доносится до меня крик Кума. — Залетай!

А после маты, когда с громким шелестом закрывается дверь. Стихают выстрелы и взрывы. Рычание тварей остается там, за толстой, в полметра шириной, дверью. Внутри не было темно. Те самые схемополосы светились тусклым голубоватым светом, с периодически пробегающей по ним зеленой полосой.

— Давай, садись, — переводя дыхание, подвожу Катю к ближайшей скамейке.

По большей части, люди падали прямо там, где стояли. Никакие скамейки им нахрен были не нужны. Особенно, когда рухнула дверь, отсекая звуки внешнего мира. Что солдаты, что женщины, без сил опускались на пол, словно лишенные скелета. Вымотанные, загнанные и потерянные.

Я и сам чувствовал себя не лучше. Легкие работали на износ, а тело и вовсе горело. Гудели мышцы, во рту пересохло и слабость постепенно накатывала всё сильней.

На ощупь найдя скамейку, опустился на неё лицом к проходу. Довольно удобная, с углублением под задницу, но без спинки, что была бы кстати. И наслаждаясь покоем не сразу почувствовал, как за плечо меня кто-то трясет. Поворачивался в сторону Кати, я стараясь не сорваться на грубость. Правда, стоило мне увидеть её ошарашенный взгляд, что устремился в сторону окна, невольно напрягся. Ладони легли на калаш, а рефлексы моментально заставили подорваться. Взгляд уткнулся в окно, темнота за которым до этого, таковой уже не была. Подсветка с той стороны переливалась всеми оттенка алого, медленно и плавно пульсируя по таким же схемополосами, что и в коридоре.

— Твою-то мать, — прошептал я, делая несколько шагов ближе.

Помещение за окном уходило бесконечную высь трубой, диаметром метров в пятьдесят. Под звуки тошноты, а после и топот ног, когда Катя не выдержав, сорвалась с места и утащила в коридор девчушку, я подошел ближе.