Вышел я из операционной походкой робота Васи, на несгибающихся ногах. Спина колом стояла, но, блин, я был доволен. Пациент операцию перенес. Видать, наверху на него какие-то планы есть. Даст бог, выживет. Микулич обещал держать в курсе.

Собственно, в Бреслау меня больше ничего не держало. Пора уезжать. И так вояж затянулся слегка. Отоспаться — и домой. Ну, разве что денек понаблюдать еще за Пётреком. Сейчас пацан получит послеоперационный уход сполна — стрептоцид горстями, капельницы без перерыва, уборка в палате с лучшими доступными антисептиками.

В статью, которую наверняка напишут ассистенты Микулича при его деятельном участии, я вмешиваться не стану. Я это делал не ради славы, скорее, чтобы себя испытать. Известности и так хватает.

— Господин профессор, — кто-то дернул меня за плечо, и от неожиданности я чуть не упал. — Давайте я помогу вам дойти до флигеля, там отдохнете.

И вовсе я не сплю, это такая форма медитации с посапыванием и похрапыванием. Я попытался встать, и только помощь этого славного малого не дала мне позорно упасть. Ноги работать отказались — девять часов за столом не шутка. Ничего, сейчас в ванну залезу, сразу легче станет.

— Послушайте, а как вас зовут? — спросил я парня, страхующего меня от неприятностей.

— Збигнев Новак, господин профессор.

— Захочешь пройти стажировку у меня, напиши. Обещаю — спать будет некогда.

— С огромным удовольствием, господин профессор.

Хорошо же, когда никто не мешает, правда? Мне всегда нравилось, если не тикает будильник, не ходят рядом с кроватью в сапогах, и не обсуждают новости голосами птицы под названием одноусый звонарь. Сам я его не слышал ни разу, но читал, что вопль радости у него сто двадцать пять децибел. Короче, поспал я вволю, по-богатырски. Экзамен на начальника пожарного отряда сдал.

Кузьма как под дверью ждал: не успел я зевнуть вволю, как тут же вошел, доложил:

— Извольте умываться, барин. Вода готова, тепленькой принес, чтобы бриться, значится, сподручнее.

— Говори, чего надо, — буркнул я.

Предварительные ласки после излишней услужливости Кузьмы можно и пропустить — сто сорок шесть процентов, что просить что-то будет, или набедокурил где. А так — сразу спросил, тут же и узнал. А что надо в пределах должностных обязанностей, он и так сделает.

— А вы вот вчерась убогих разрезали. Говорят, кровищи было… как на скотобойне… Вот, значится.

— Продолжай.

— Так я и говорю, мол, барин мой аккуратно режет, не допустит такого…

— Денег не дам. Ни копейки.

— Да я и сам кому хошь дать могу, у меня есть! — гордо поднял нос к потолку Кузьма. — Барин, а давайте останемся на денек еще, — заискивающе попросил он, скорчив довольно мерзкую физиономию. Наверняка считал, что такое выражение лица у него самое умильное. — Вам же всё равно, а тут вон места какие кругом… Дома старинные, мосты опять же…

— Нашел кого? До сих пор красоты тебя мало интересовали.

— Так это… Есть тут вдова одна. Я вчера ходил на рынок — посмотреть, то да сё. Ну и познакомились… Она из Бердичева…

— Еврейка?

— Да нет, барин, хохлушка! Нешто я не спросил?

А что, можно и задержаться. Меня отсюда никто не гонит, адрес мой кому надо известен. По нынешним временам пара-тройка дней — и не срок вовсе, так, мелочи жизни. Компания приятная. Для очистки совести могу и лекцию прочитать, студентов здесь — как собак нерезаных. Опять же, Микулич. Мы вчера, как говорится, спина к спине целый день простояли, но особо бесед не вели, не до того было. А ведь с ним общаться… Король хирургов, на все времена. Он даже если ничего нового не подскажет, но проследить хотя бы за ходом его мысли… Да и просто расслабиться хочется. Потому что за последнее время… Мешки не таскал, но эмоционально… Лучше бы мешки, если честно.

— Вы ж тоже живой человек, поймите, — заблажил Кузьма, не совсем правильно восприняв мои раздумья. — У вас вон, и барышня из больницы, и даже вот…

Тут он замолчал, поняв, что наговорил лишнего. Будто тумблером кто щелкнул и сразу динамики обесточил.

— Ты что себе позволяешь? — зашипел я, вскочив с кровати. — Тебя тут часом по голове никто не бил? Понимаешь, что хоть слово где ляпнешь, тут всем конец — и тебе, и мне? Могилы даже не будет!

Кузьма побледнел, постарел как-то вдруг, сквозь трясущиеся губы выдавил:

— Простите, барин! Понимаю всё, что не ваша воля была! Для этих высокородных мы и вовсе как тараканы какие… Заради Христа, — он бухнулся на колени, перекрестился и торжественно добавил: — Клянусь!

Состояние Пётрека было стабильно хреновым. Дышал самостоятельно. Хотя кто ему тут обеспечит искусственную вентиляцию легких? Правильно, нет таких качать мешок Амбу 24 часа без остановки. Температура почти пристойная, тридцать семь и восемь. После такого вмешательства я бы и более высокие цифры без удивления воспринял. Давление сто на пятьдесят. Тоже не диво — система кровообращения такую перестройку пережила. Объем изменился, вот сердце и колотит, привыкая. Имеются экстрасистолы, штуки три-четыре в минуту. Ладно, даст бог, калием покормят, вместе с магнием, должно устаканиться. Это я с Микуличем проговорил.

Мой участок операции вроде неплох был: швы как на выставке, дренажик с серозным отделяемым, не очень обильным. Газы отходят. Да и легкое дышит. С хрипом и свистом, но работает.

Но вялый пацан, никакой. Глазами хлопает, а разговаривать не хочет. Тонус мышечный так себе. Квёлый, короче. Не нравятся мне такие, если честно. Имею стойкое предубеждение. Хоть и функционирует всё, но как-то ненадежно. Остается только надеяться на силы природы.

Зато Микулич радовался как ребенок — притащил в палату фотографа, потом репортера из местной газетки. Сорок пять лет мужику, а не разучился получать удовольствие от работы, ну и хвастать, чего уж там… Завидую ему. Вот такому бы научиться, чтобы не выгореть. Потому что у меня стаж суммарный — обзавидуется любой и каждый. А кто в курсе, в чем прелесть — посочувствует.

— Очень правильное решение, — отреагировал он на мое сообщение, что я задержусь на пару дней. — Послезавтра приезжает Иоганнес Брамс. Он очень редко дает концерты, но так как я его друг, то лучшие места нам обеспечены. Ну и ужин с ним, это само собой.

То, что Микулич среди прочего еще и пианист-любитель с профессиональным стажем, я слышал. Но что с Брамсом дружит — удивил. Правда, я про него помню только венгерские танцы и какой-то реквием. И если хотя бы один танец узнаю, то остальное… Да, не ту музыку я всю жизнь слушал. А то выяснилось, что тут в чести Шуман (помню где-то ноль произведений) и Вагнер (одна мелодия из фильма «Апокалипсис сегодня»). Отечественных парней типа Бородина и Мусоргского — с тем же успехом. С покойным Чайковским дело обстояло получше — там хотя бы балет спасает.

Ерунда, что я, на концерты непонятно кого не ходил? Главное — не уснуть и хлопать вместе со всеми. А потом кивать с умным видом и поддакивать.

И мы пошли на любимое всеми хирургами мероприятие — вскрытие трупа второго близнеца. А что, режешь не ты, за последствия переживать не надо, стой и смотри. Ради меня, кстати, откладывали, проявили уважение. Случай уникальный, грех не поприсутствовать.

Без своей второй половины Янош казался еще меньше размерами. Вчера на него особого внимания не обращали, а потому отсекали всё, что должно было пригодиться брату. Из-за этого у него отсутствовала печень и часть левого легкого. Ну и остальное, по мелочи. В принципе, кроме полной транспозиции внутренних органов, когда то, что должно быть справа, находится слева, и наоборот, интересного для науки не было. Почти все органы недоразвиты, начиная с головного мозга и заканчивая единственной почкой. Естественно, в морге тоже всё опишут и сфотографируют. А я дождался конца процедуры почти в нетерпении. Не очень и хотелось здесь присутствовать.