Интересно, я помешал Геннадию-Доминику её «исповедовать», подумал Игорь и тут же почувствовал неловкость от этой мысли. Блин, нельзя оценивать всё вокруг только привычными мерками. Пусть у хозяина в голове пуля слоновьего калибра, он живёт духовной жизнью. Оппозиция к властям, тем более в самой крайней форме – от избытка мыслей и чувств. Уход в буддизм от того же. Утверждают, что белорусские оппозиционеры неплохо живут на пожертвования, которые поступают из-за рубежа для борьбы с «диктатурой». В таком случае, каждый жизненный поворот севшего на циновку субъекта продиктован не меркантильными интересами, а идеей. Правильной или неправильной – трудно сказать, да и где он, абсолютный критерий истины…

- Присаживайтесь, что же вы стоите.

Москвич неловко пристроился напротив. Сидеть на полу, не опираясь на спинку, без привычки неудобно. Вспомнил юношеские занятия по восточному мордобою и поджал под себя ноги, опустив седалище на пятки.

- Наркевич… Вы не родственник Олега?

- Родной брат.

- Сочувствую. Он пришёл в себя?

- Нет.

Доминик приподнял руки и повернул ладони вверх.

- Взываю к космическим силам придти к нему на помощь.

В Игоре шевельнулось раздражение. Лучше бы попросил побольше мозгов, чтобы не тянуть криминального кавказца в свой кружок «весёлый Будда».

- Лучше помогите мне и объясните, как найти Рашида.

По лицу Доминика трудно было что-то понять. Крупные черты лица на круглом бритом черепе, где из растительности оставлены только светлые брови и ресницы, оставались практически неподвижными.

- И не знаю, чем вам помочь. Не человек – дьявол. Признаться, лет пять назад я бы ни за что не стал с таким разговаривать. Жил в мире, полном зла, сам творил его. Агни-йога помогла удалиться от зла. Сейчас, снова столкнувшись со злом, я в смятении. Вправе ли я нести людям свет «Живой этики», если в реальной действительности им придётся сталкиваться с подобными рашидами?

- И всё-таки?

- Почти ничего о нём не знаю. Кавказец, мусульманин. Не скажу даже – из какой республики. Он… не смогу этого объяснить. Вызвал безотчётное доверие. Да, не спорю – идиотское, немотивированное. Вам, наверное, не понять.

- А вы попробуйте. Начните с самого простого – каким образом мусульманин попал к буддистам.

- Это действительно просто, - гуру потянул за ворот балахона и продемонстрировал нательный серебряный крест традиционной православной формы. – В том и сила агни-йоги, она принимает всех и даёт космическую истину, не входя в противоречие с религиозными убеждениями.

Игорь хмыкнул. Отец Владимир не согласился бы.

- Зря не верите. Мы вообще не религиозная – культурно-просветительская организация.

- Допустим. Расскажите, как вы познакомились.

- Я говорил следователю. Мне не трудно повторить. Но позвольте начать издалека. В девяностые и в первой половине двухтысячных я был другим, совсем другим. Жёстким, непримиримым, постоянно общался с людьми, которые ненавидели всё русское и, конечно же, Президента. Мы говорили: он продал интересы страны за дешёвые российские нефть и газ.

- А вам не кажется, что обмен одних интересов на другие – это нормальный торг?

- Давайте не будем про политику. Достаточно, что нас раздражало объявление русского языка государственным, преподавание в вузах и школах на русском и так далее. Ну, и молод был, не признавал ничего наполовину. Подраться с ОМОНом или краповыми беретами считалось верхом доблести. Далее произошло одно событие… Я не могу рассказывать подробно, это слишком личное. В общем, был озлоблен, несчастен, на грани срыва. Наверно, чудом не натворил ничего такого, что привело бы в тюрьму. И тогда позапрошлой зимой мне повстречался человек. Он смог объяснить, насколько мелочно всё, что меня волнует, поглощает без остатка…

Игорь поразился, до какой степени приёмы психологической обработки действенны. Рерихи жили вроде бы до Второй Мировой войны, а Доминик повторял их догматы с жаром, с просветлённым лицом, с неподдельной фанатической убеждённостью. Выждав минуту, спросил:

- Очень трогательно. Причём здесь Рашид?

- Как раз подхожу. Я подобрал его на Кольцевой. Холодно, человек стоит в одной рубашке, голосует. Вы не верите? Да, я не мелкий, много лет занимался тайским боксом. Он бросился на меня, вытащил из салона, глаза горят, рот перекошен, рычит, натурально слюна брызжет… Отбился от его ударов, взял в захват, и мы вместе покатились с откоса. Он чуть утих, я спрашиваю: что случилось, брат? Отчего на людей кидаешься? Может – помощь нужна?

- То есть вы сыграли в его жизни ту же роль, что и некий буддист в вашей пару лет назад?

- Да! Мне так показалось. Я привёз Рашида сюда, на уроки медитации и чтения переписки Елены Рерих с учителями. Он преобразился за неделю. Мы думали – произошло чудо, в нашем новом товарище живёт душа праведника, вселившаяся после реинкарнации, и только суровая жизнь на Кавказе не дала ей проявиться. Мы радовались, что пробудили в нём лучшие стороны. Буквально через считанные дни он уже имел огромное влияние на моих учеников, вероятно – даже больше чем моё. Узнав, что общество не признано Московским Международным Центром Рерихов, он взялся примирить нас, съездил в Москву. Ольга под его влиянием решила переехать в Индию исправлять карму.

- То есть кавказский бандит за неделю перековался. Вы дружно ему поверили как самому Будде. Зашибись. Давайте ближе к делу.

- Когда Олег появился в Прилепах на свою беду, Рашид взял его в оборот, заверил, что они – кармические братья. Проводил с ним почти всё время, медитировал. Когда парень решил, что порывает с прежней жизнью, продаёт квартиру в центре Москвы, чтобы переехать сюда и изучать восточные практики, мы обрадовались. Перед девятым мая мы не собирались вместе, Рашид куда-то уехал с вашим братом на маршрутке. Вечером десятого ко мне пришла милиция.

- И это всё?

- Нет! Я много думал. Очень много. В таких обстоятельствах ни восточная мудрость, ни медитационные техники не дают покоя и мира в душе. Не верю в совпадение, что этот злодей случайно встретился мне на Кольцевой. Тем более невероятно его моментальное «просветление». Понимаете? Он специально меня поджидал, хотел внедриться. Нас очень сложно обмануть. Истинный адепт «Живой этики» чувствует душой и сердцем. А он убедил… Игорь Владимирович, мы – не первая его жертва. Возможно, вам трудно понять атмосферу братства наших кружков. Духовно чужой здесь как на ладони, как красный мухомор среди боровиков.

- Вы – жертва? – скептически бросил Наркевич. - Олег в коме, я в отчаянии. Вам-то что? Ну, выразите сочувствие, с вас не убудет.

- Я же говорю – вам трудно понять. Жизнь десятков человек скатилась под откос. Всё, во что мы верили, обратилось в труху. Больше не собираемся вместе. Мне нечего им сказать. Я за всё в ответе, это не пустые слова. Моя карма испорчена злом, причинённым Рашидом. Можно ли это искупить до следующего перерождения? Не думаю. Вокруг беспросветная ночь, не знающая границ.

Игорь задал ещё пяток вопросов, чувствуя себя начинающим детективом-любителем, тем более сунувшимся в особый мир оккультной мудрости, на изнанке которого процветают мошенничество и чёрное риэлтерство.

***

РСФСР, 1922 год

В жаркий день, когда ветер гоняет по Москве сухую пыль, не убираемую отныне из-за значительно сократившегося числа дворников, Сталин и Ягода вновь встретились на той же арбатской конспиративной квартире. Иосиф Виссарионович заявился в хмуром настроении, озабоченный сильнее обычного.

- Генрих, сведения из Горок крайне беспокоят меня и товарищей. Ты не справляешься?

Последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, а не вопросительно. Сталин даже не присел, продолжая размеренно расхаживать по квартире. Ягода усвоил: это признак крайнего раздражения. Ленин в таких случаях ругается и картавит сильнее прежнего, рассыпает угрозы, Дзержинский скрипит со словами «пся крев» и «холера ясна». Грузин часто бывает груб, сталинские реплики оскорбительны для членов партии, совершенно не кисейных барышень. Но порой этот человек с горячей кавказской кровью ведёт себя сдержаннее всех, лишь акцент становится сильней. Поэтому его гнев страшнее.