Муравьев произвёл очень сильное впечатление. В своё время он возглавлял Сызранский горком партии. И когда в Шигонском районе среди жигулёвских гор на берегу Волги начали возводить правительственный санаторий «Волжский утес», Евгению Федоровичу пришлось дневать и ночевать на этой стройке, оперативно решая всякие организационные дела. Его усердие, максимальная самоотдача были замечены в Москве, и вскоре он возглавил Куйбышевский облисполком, а затем стал первым секретарём одной из крупнейших в стране областной партийной организации.

Первое, что бросилось в глаза при встрече с Муравьёвым, это его спокойный, даже домашний вид. Никакого апломба! Никакого чванства! Он рассказывал о состоянии экономики в области и невольно подвёл разговор к тому, что нам хотелось услышать.

— Производственные мощности объединения «Кубышевнефтеоргсинтез» на грани остановки, — озабоченно сказал Муравьев. — Железная дорога не даёт цистерн для отгрузки бензина, солярки, технических масел. Я все московские кабинеты обзвонил, толкачей разослал. Бесполезно! А в это время на Дону, Кубани, Ставрополье посевные агрегаты без горючего простаивают… Уходят лучшие весенние деньки.

В тот же день ставропольский собкор «Труда» Павел Гуськов по нашей просьбе организовал телеграмму механизаторов о простаивании посевных комплексов из-за нехватки гсм. Письмо тут же опубликовали на первой полосе под броским заголовком «Техника стоит — нет горючего!». И рядом подготовленный мною ответ операторов нефтеперегонных заводов Куйбышевнефтеоргсинтеза «Горючее есть — нет вагонов». Что же делать? Нужно организовать кольцевые железнодорожные маршруты — вертушки. Этот метод хорошо показал себя в Казахстане и на Дальнем Востоке. Его нужно использовать и в этом случае!

Не прошло и суток, как с юга пришел сигнал. Горючее поступило, сев возобновился. Возобновилась работа в полную силу и на нефтеперегонных предприятиях Куйбышевской области.

Сразу возникает вопрос. А что, без вмешательства газеты не могли обойтись? Думаю, могли и обязаны были разрубить этот гордиев нефтеузел, не выходя из кабинета. А не сделали это лишь потому, что тем руководителям, от решения которых это зависело, было глубоко безразлично, проведут ли на Кубани весенний сев или нет. Остановятся ли нефтеперегонные предприятия или будут работать на всю мощность. Человеческий фактор, о котором начинали всё громче и громче говорить, пока примеряли к рядовым работягам, а не к чиновничье-бюрократическому легиону.

Организация такой публикации настроила мои отношения с местной властью на хороший позитивный тон. Но это мне не помешало, а наоборот, способствовало смелее браться за горячие темы. Мой предшественник Владимир Шикунов, перешедший работать заведующим партийным отделом областной газеты «Волжская коммуна», оставил после себя хорошее наследство. Нештатный актив корпункта «Труда» насчитывал около десятка энергичных перьев. Среди них были рабочие авиационного завода, народные контролёры, журналисты местных изданий и юрист, кандидат юридических наук Евгений Александрович Мельников.

Изредка мы собирались в корпункте и обсуждали текущие события, которые могли бы стать темой для выступлений в газете «Труд». Однажды мне позвонил журналист из городской вечерней газеты «Волжская заря» Александр Муратов. Горячо, сбивчиво стал рассказывать о том, как бессовестно растаскивается продукция с куйбышевской шоколадной фабрики «Россия».

Тема не новая. Мелкие хищения стали бичом для экономики предприятий легкой промышленности. С заводских территорий тащили всё, что можно спрятать под одежду или тайком вывезти на машине. Фельетонисты, художники-сатирики источили свои перья, изобличая этот фирменный старорусский порок. Меня разговор с Сашей Муратовым насторожил. Ведь директором знаменитой на всю страну фабрики была Герой Социалистического труда, лауреат всевозможных государственных премий Елена Васильевна Шпакова. Честное слово, не хотелось, чтобы статья о мелких хищениях бросила тень на этого уважаемого достойного человека.

Саша, спрашиваю Муратова, а в чем фишка? Тема изъезжена вдоль и поперек, есть ли смысл трубить об этом во всесоюзной газете с 16-миллионным тиражом?

— Фишка в том, — горячился Муратов, — что контролёры вохра (военизированная охрана) за активную задержку несунов сами попали в немилость руководства фабрики. А некоторые руководители сами замечены в хищениях, и это сходит им с рук.

Это меняло дело. И я попросил юриста Е.А. Мельникова подключиться к Муратову, чтобы с юридической точки зрения не могли подкопаться к статье. Чтобы из-за неточностей, невыверенных выводов мы не получили опровержение. Корреспонденция «Сладкая жизнь» вскоре была опубликована и, как водится, вызвала открытую и скрытую реакцию. Официально публикацию обсудили на бюро Куйбышевского горкома партии, признали факты нарушений социалистической законности, наказали виновных и так далее.

А скрытая реакция была совсем другой, она напугала нештатных авторов. В отделе кадров университета, где Мельников работал старшим преподавателем, появились суровые люди с удостоверениями и стали интересоваться подробностями личной жизни Евгения Александровича. Нечто подобное произошло и с Александром Муратовым. Очевидно, и я, как собкор, попал под их увеличительное стекло.

Корпункт редакции газеты «Труд» находился в доме профсоюзов рядом со старинным красивым зданием, в котором размещался тогда Куйбышевский горком партии. Недолго думая, я направился к своим соседям. В приемной первого секретаря Валерия Александровича Заикина, посмотрев моё служебное удостоверение, без излишних расспросов пропустили к хозяину кабинета. Вспоминаю об этом и думаю: а ведь при нынешних порядках я, наверное, дальше охранника на входе не прошел. В лучшем случае меня переадресовали бы на пресс-секретаря. А тогда пресс-секретарей при каждой «шишке на ровном месте» не было и в помине.

Хотя объективности ради должен сказать, что толковый, профессиональный пресс-секретарь может значительно облегчить подготовку материала, устанавливая контакт журналиста с нужными специалистами, организуя встречу с первым лицом. Самое главное, он должен быть не барьером между представителем СМИ и руководителем организации, а связующим звеном. Я таких пресс-секретарей встречал во время своей работы. Вспоминаю ученого секретаря президиума Сибирского отделения Академии наук Наталью Алексеевну Притвиц, отвечающую за связь с общественностью. Она не только могла подсказать тему газетного материала, но и без проволочек свести с академиком, директором академического института, заведующим исследовательской лаборатории.

Вернусь к встрече с В.А. Заикиным. Разговор был без экивоков. Я прямо сказал, что вокруг моих нештатных авторов развернулась какая-то странная возня. Кто её затеял и зачем? Заикин доброжелательно выслушал меня и напомнил: газетная статья на бюро горкома признана правильной, своевременной, будут приняты соответствующие меры. Конечно, продолжил первый секретарь, кто-то при проверке фактов, изложенных в статье, переусердствовал. Так бывает. Но из этого не надо делать историю…

После этого разговора нештатных авторов оставили в покое. Но они долго не могли отойти от стресса, и я почувствовал, что прежняя прыть у них поубавилась. Спустя небольшое время в «Труде», как напоминание, что журналисты так просто не сдаются, вышла другая моя критическая корреспонденция о том, как заместитель областного прокурора опекает директора самого престижного в Куйбышеве ресторана «Жигули».

Ресторанная тема была у тогдашних акул пера одной из любимых. Но злая критика вращалась в основном вокруг официантов, метрдотелей и других мелких фигур. А здесь шла речь о серьезных нарушениях — по сути теневой экономике ресторана. Директор «Жигулей» — миловидная, с властными замашками женщина — проворачивала хозяйственные аферы в полной уверенности, что она неуязвима. Ведь за её спиной маячила фигура заместителя областного прокурора. Но произошла непредвиденная осечка, и скандальное дело докатилось до милицейского расследования.