Коттедж Виджитунга был небольшим, из красного кирпича.

Саблин открыл калитку и вошёл в сад, преимущественно состоящий из старых яблонь. Подойдя к дому, он нажал дверной звонок.

Буквально через несколько секунд дверь открыл невысокий смуглый мужчина. Темноволосый, полноватый, в больших очках, он внимательно посмотрел на следователя маленькими глазками, разрез которых характерен для азиатской расы.

– Да?

Мужчина был в пальто, то ли собирался уходить, то ли только пришёл.

– Добрый день, Фёдор Семёнович. Капитан Саблин, криминальная полиция. – Следователь показал удостоверение.

– Да, добрый, – обескураженно пробормотал Виджитунга, снимая пальто, – я вас помню. Мы виделись вчера в индийском центре. Что-то случилось?

– Могу я зайти?

– Да, конечно, проходите.

– Спасибо. – Саблин прошёл в дом. Хозяин закрыл за ним дверь. В прихожей пахло чем-то сладковатым, напоминающим крепкий табак.

Комната, куда Саблина пригласил Виджитунга, выглядела как музей восточных предметов искусства. Всюду – на стенах, столе, на шкафах, на полках и в серванте – находились книги, статуэтки, маски, вазы, подсвечники, картины и куча других уникальных экземпляров древности. Они пестрили яркими красками и замысловатыми формами. Однако при всём многообразии коллекция была собрана в одном лишь стиле – индийском.

– Как у вас тут всего много! – заметил следователь.

– Да, я люблю окружать себя подобными редкими вещами. – Фёдор Семёнович улыбнулся. – Пожалуйста, садитесь. – Он указал на большой кожаный диван.

– Прошу прощения ещё раз, что приехал вот так, без предупреждения. Я хотел поговорить с вами о Елизавете Кондратьевой. Вы её знаете?

– Да.

– Откуда? – Саблин, устроившись на диване, достал блокнот и карандаш.

– Когда-то давно я работал вместе с её дядей в одном из научных центров.

– Вы с ним друзья?

– Нет, я бы так не сказал, скорее мы были приятелями. Он попросил устроить Лизу ко мне на практику, ну, поэтому с Лизочкой у нас сложились тёплые отношения.

– Кто вы по профессии?

– Я профессор истории. – Виджитунга сел в кресло напротив дивана, внимательно и напряжённо смотря на следователя. – Так, а что случилось? Почему вы задаёте все эти вопросы?

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Я спрашиваю, потому что услышал на автоответчике ваше сообщение в квартире Кондратьевой.

– Однако это не повод для прихода полиции. С Лизочкой всё в порядке?

– И да, и нет. Она жива, но состояние пока тяжёлое.

– О боже, – грустно произнёс Виджитунга, снимая очки и потирая глаза.

– Да, печально. Но, возвращаясь к моим вопросам, вы вчера были в Центре индийской культуры?

– Да, был, – кивнул Фёдор Семёнович, надев очки.

– Видели, что произошло?

– Как и все. – Он почесал лоб. – Вы же тоже там были. Как я понял, ей стало плохо, она потеряла сознание.

– Да. – Саблин сделал пометку в блокноте. – Когда вы ей звонили накануне, то сказали, будто хотите поговорить, и упоминали некоего господина Дхавала. О чём речь?

– Мм… – профессор задумался, – сейчас так с ходу и не вспомню. – Он слегка улыбнулся. – Эти события в индийском центре меня выбили из колеи.

– Попытайтесь припомнить.

– Почему это так важно?

– Может быть, и неважно, но в деле все детали имеют значение. Кто такой Дхавал?

– О, это один давний знакомый дяди Лизочки, он собирался приехать в город и встретиться с ней, думаю, мы это и хотели обсудить.

Следователь перестал писать в блокноте и посмотрел на Виджитунга.

Он всегда чувствовал, когда лгут, когда есть подвох. И сейчас у него возникло неприятное ощущение, будто собеседник чего-то недоговаривает. Саблин терпеть этого не мог. Ни к чему хорошему, как правило, такое не приводило.

– Колдовство, – повторил Саблин, вздыхая.

Виджитунга ласково улыбнулся:

– Именно. – Он облокотился о широкую спинку кресла. – Индийская магия очень древняя и сильная. Сведения о первых колдунах встречаются как раз в этом тексте.

– Понятно. – Саблин поднял брови, сбитый с толку неожиданной тематикой.

– К колдовству индусы относятся очень осторожно. Нельзя недооценивать его или пренебрегать, понимаете? – продолжал Фёдор Семёнович. – Помимо самого колдовства, в Индии есть магические амулеты, артефакты. Я слышал немало легенд о таких необычных предметах, и некоторые из них очень опасны!

– Чем же?

– Если неумело использовать, не проявлять должного уважения и не уделять внимания, обладание таким предметом может привести к смерти владельца.

– Серьёзно?

Фёдор Семёнович резко взглянул на следователя:

– Очень серьёзно. Индусы верят, что при достижении максимальной концентрации шести чакр открывается седьмая – Сахасрара. Постигнув её, человек становится просветлённым! Но, по древней легенде, если при достижении этой чакры рядом находится священный магический предмет, артефакт, то человеку открывается путь в центр силы, в центр самой жизни! Можно постичь космическое сознание, открыть дорогу к объединению души и высшего разума и получить дар ясновидения, способность предвидеть будущее! Артефакт в Сахасраре даёт человеку эфирное зрение…

Глаза Виджитунга расширились, губы затряслись, и Саблину показалось, мужчина сейчас упадёт в обморок.

Историк сглотнул и облизал пересохшие губы.

– И? – спросил следователь. – Что вы хотели сказать? – Его лицо было напряжено, он чувствовал странный интерес к тому, о чём говорил собеседник, но и одновременно беспокойство. Капитан не хотел это слушать, боялся верить, ведь всё может быть… реально.

– Я? – произнёс Фёдор Семёнович, словно очнувшись от транса. – А всего лишь, что это есть в священном тексте, о котором мы говорим. Такова его ценность. Но я совсем вас заморочил своими рассказами. – Виджитунга рассмеялся. – Понимаете, вы можете верить в легенды или нет. Это сугубо личное дело. Но если человек уверовал, его сложно разубедить.

– Не поспоришь.

– Да. Хотя мы не знаем, каково настоящее назначение текста, откуда он появился. До нас дошли скудные обрывки информации. Но что, если магия существует?! – продолжил Фёдор Семёнович, понижая голос на тон. – Если всё это правда?! Вы представляете себе, как такое может отразиться на человечестве? – Он пристально посмотрел на следователя. – Нет, это знание должно стать привилегией избранных!

– Ну для учёных это будет подтверждением…

– Для учёных! – резко перебил Виджитунга. – Они люди, страшащиеся веры, боящиеся того, что их разум не может представить! Это слабые создания, прикрывающие свою духовную немощность формулами и гипотезами! – На лице историка отразились злость и отвращение. – Нет, этим людям наплевать на душу!

– Но вы, простите, тоже относитесь к научному сообществу, разве нет?

Профессор махнул рукой:

– Уже нет! Такие знания должны быть доступны только тем, кто открыл своё сознание вере, тем, кто посвятил себя духовности. Кто не боится! Всем остальным будет тяжело принять новую реальность.

– Может быть, всем стоит узнать правду?!

– Правду!? – крикнул Фёдор Семёнович и вскочил с кресла, но, осознав содеянное, взял себя в руки. – Простите, я сегодня очень возбуждён. – историк вытащил платок и вытер вспотевший лоб. – Пить хочется. – пошёл к столу, где стояла бутыль с минеральной водой. – Не желаете?

– Нет, спасибо. – Саблин покачал головой, внимательно наблюдая за Виджитунга. – Так вы считаете, этот магический текст опасен?

– Не знаю. – историк вновь понизил тон и забормотал, наливая воду в стакан. – Нет, нет, никто не должен туда попасть, это будет катастрофой!

– Фёдор Семёнович, куда они не должны попасть?

– А? – Виджитунга обернулся.

– Вы говорили, не хотите, чтобы кто-то туда попал, – сказал Саблин, которого начал утомлять этот странный разговор. – Кто они? И куда попали?

– Ой, не знаю, говорю же, сам не свой сегодня. – историк вновь опустился в кресло, закрыл глаза и затих.