Лили тогда очень огорчилась, но судя по всему, ей ничего другого не оставалось, кроме как согласиться. Рут быстренько выхватила подписанную Лили бумажку, именуемую договором о расторжении деловых отношений, юридическая ценность которой, как документа была более чем сомнительна, и они распрощались, хотя Лили позже сообразила, что ей вполне можно было претендовать на какую-то компенсацию, но тогда ее занимали поиски новых клиентов уже лично для себя. А дело это оказалось ох каким трудным.

Рут всегда была заводилой в их предприятии.

Лили же трудилась большей частью в неведении, не подозревая ни о конъюнктуре рынка, ни о своих собственных талантах и вот Питер вытащил ее и посадил перед телекамерой в «Беседах с Чемберсом» После этой передачи в судьбе Лили произошел решительный поворот. Неожиданно для себя Лили стояла на пути к широкой известности, тут даже, можно сказать, уже попахивало не только известностью, но и славой. И дело было не только в расширении круга ее потенциальных клиентов: Лили несколько раз приглашали поучаствовать в двух других передачах и она много раз выступала по радио. Иногда она, стоя перед зеркалом, чуть самодовольно усмехалась, не без удовольствия отмечая, что становится чем-то вроде звезды.

И как бы в подтверждение этому в августе ей позвонил один американец по имени Дэн Керри, агент, предложивший ей подписать с ним контракт. Он занимался сейчас чем-то совершенно новым. Это была программа на кабельном телевидении. Он желал, чтобы она перебиралась в Нью-Йорк и вела ток-шоу. Лили эта его идея показалась полным абсурдом, но визитную карточку его она сохранила.

Незадолго до Рождества ей позвонил Питер и сообщил, что «Стиль жизни» приказал долго жить – продан. Им теперь заправляют какие-то молодцы, умеющие считать деньги. Они собираются в корне изменить направленность журнала, чего бы им это не стоило. В общем, у нас наверху сплошные прощания, невиданная перетряска и человек десять издателей уволили, включая твоего покорного слугу.

Лили горевала из-за него, ощущая даже смутное чувство вины, потому что эта передача Йэна Чемберса, которая для нее явилась отправным пунктом в лучшую жизнь, для Питера, напротив, стала своего рода его лебединой песней. Впрочем, его трудности были объективного характера, и вряд ли этому можно было бы чем-то помочь.

В конце февраля семьдесят шестого года, когда прошло чуть менее года со дня ее дебюта в «Беседах у Чемберса», Лили была уже настолько загружена работой, что вынуждена была нанять секретаршу и бухгалтера. Но, если речь зашла о персонале, то с этим был связан и другой вопрос – о помещении, ибо она не могла разместить офис в крохотной гостиной своего небольшого домика. И она занялась поисками подходящего помещения. Эти поиски привели ее одним дождливым мартовским днем в пригород Лондона под названием Мэйда Вэйл, где она, проходя по одной из его улиц, соблазнилась довольно широким ассортиментом поваренных книг, выставленных в витрине книжной лавки на углу.

Взглянув на часы и убедившись, что у нее оставалось четверть часа свободного времени, Лили вошла в магазин. Она не обратила внимания на скопление людей в дальнем конце его. Первое, что бросилось ей в глаза, была стопка одинаковых книг. Обложки их были бело-синими, на них была изображена шестиконечная звезда Давида, отплетенная колючей проволокой. Титул гласил «Агония. Очерки о политике Израиля на Западном берегу».

Она взяла в руки один экземпляр. С последней страницы обложки ей улыбался Энди. Худощавое лицо, проницательные глаза с легким, едва заметным, презрением, глядящие на этот мир, почти неуловимая усмешка. Лили смотрела на фотографию, пока не почувствовала, как глаза ее затуманиваются слезами. Она положила книгу и… встретилась с его живым взглядом. Усевшись за столом, Энди подписывал автографы на своих книгах. Он находился всего в метрах двух от нее, чуть налево. Толпа, которую она мельком увидела, входя в магазин, сейчас рассеялась, и он был совершенно один и пристально смотрел на нее. Они не сводили глаз друг с друга в течение нескольких секунд, потом он чуть приподнялся.

Что ей оставалось делать? Повернуться и убежать? Остаться стоять как вкопанная? Плюнуть ему в лицо? Заговорить с ним как ни в чем не бывало? Никакого выбора у нее в действительно не было. Была лишь иллюзия выбора. Лили внезапно парализовала какая-то умильная, трогательная радость и безграничное отчаянье. Этот момент наэлектризованности ожидания, как ей показалось, длился вечно, хотя на самом деле занял секунду или две. Внезапно в ее визире возникла какая-то миссис из почитательниц Энди и заслонила его собой.

– Мистер Мендоза, мне бы хотелось познакомиться с вами, потому что…

Энди повернулся к этой женщине и, улыбнувшись, взял у нее из рук свою книгу, потом заговорил с ней, а Лили, уронив на пол свой экземпляр «Агонии», который она держала в руках, бросилась наутек.

В течение двух дней она боролась с приступами тошноты и с жаром, перемежавшимися с оцепенением и холодом, таким образом, что не помогало включенное на полную мощность паровое отопление. «Как же это все-таки странно, – говорила Лили себе. – Ведь все вроде должно было кончиться еще четыре года назад». Позже выяснилось, что она подцепила грипп и ее состояние объяснялось не той случайной подвернувшейся возможностью лицезреть Энди Мендоза. Но она поняла и другое, и это ее очень угнетало – она больше не сможет выдерживать такие встречи, а предугадать или избежать их было невозможно. Лондон, без сомнения, огромен, но и Энди, и она были теперь, в известной степени, людьми заметными и, если пользоваться возвышенно-поэтическим языком, их тропам суждено было когда-то скреститься.

В воскресенье она выбралась из постели и из дома, заставив себя сделать это для покупки газет в надежде, что они отвлекут ее от мыслей об Энди. Стоило ей раскрыть первую, как она увидела, что «Агония» стоит на первых местах всех списков бестселлеров, а «Обсервер» поместила рецензию на эту книгу и сообщение о том, что Энди Мендоза встречался с израильским послом.

– С каких пор вы стали экспертом по ближневосточным вопросам, мистер Мендоза? Мне кажется, раньше этот регион не входил в круг ваших исследований и вы создавали себе репутацию в других областях творчества?

– Я эксперт в вопросах злоупотребления властью теми, кто облечен привилегиями, господин посол. А именно это и происходит на западном берегу реки Иордан. И, будучи одним из тех, чьи корни по сути дела те же, что и у вас…

Скомкав газету, Лили выбросила ее в мусорное ведро.

В этот же день, позже, включив радио, она услышала голос Энди. Это было его интервью, которое он давал вместе с госсекретарем США. Короче говоря, выхода не было – от Энди ей теперь не спрятаться. Теперь Энди Мендоза заполнял всю жизнь, доходил до горизонта, застил собою небо, он выходил из-за углов улиц, ходил по набережным. Он похитил у Лили ее Лондон.

Было ли это действительно плохо? Ведь был же какой-то маленький, ничтожный, как атом, моментик, когда он уже открыл рот, чтобы заговорить с ней тогда, в книжном магазине на Мэйда Вэйл. Может быть сейчас, сегодня, он уже вышел из той спячки, или как там называлось его состояние, в котором он пребывал в течение всех этих четырех лет и он снова готов быть с ней, любить ее? Может быть, они могли бы попытаться начать все сначала? Лили нашла в себе силы признаться в этом за эти два ужасных дня. Она была готова душу отдать свою за то, чтобы все это началось снова. А если Энди не был способен разделить ее чувства? Ведь, если бы он хотел, он бы нашел способ встретиться с ней или хотя бы позвонить… Хорошо, даже если бы у него не хватило духу ни позвонить, ни встретиться: из-за мучившего его стыда и чувства вины, то уж тогда, в магазине, ему ничего не стоило бы удержать ее.

– Лили! – мог бы он прокричать ей вслед. – Подожди, пожалуйста, не уходи!

Он мог бы выскочить за ней на улицу, втащить в магазин, в кафе, в паб…

Но все это были иллюзии. Не было сомнений в том, что Лили Крамер больше не интересовала Энди Мендоза.