Нью-Йорк, 1981 год.

В газете «Уолл-стрит джорнел» от двадцать восьмого марта под рубрикой «Уличные знаки» появилась небольшая заметка: «С какой стати крохотной частной компании, с головой ушедшей в импорт статеек по искусству из Европы, очертя эту же самую голову, бросаться в погоню за акциями крохотного журнальчика? Неужели и люмпен-пролетариат захвачен акционерным бумом?»

Лой и Лили обедали в русской чайной. Идея отправиться именно сюда принадлежала Лой. Сегодня неожиданно выяснилось, что у Лили был день рождения. Неожиданно потому, что в последние дни марта они были настолько загружены их новой деятельностью, что и не заметили этой даты. Кроме того, нужно было как-то разрядиться. Сейчас они были вынуждены сидеть и ждать – к ним никто и ни за чем не обращался, новых акций на рынке бумаг не появлялось, и цена застыла на семи долларах двадцати пяти центах за акцию.

Лой организовала этот визит не только для того, чтобы должным образом отпраздновать день рождения Лили, но и чтобы подвести итоги того, что им до сих пор удалось сделать.

Сюда должен был приехать и Питер, но буквально в последнюю минуту он отказался: необходимо было хоть чуть-чуть заняться и своей компанией «Фоулер дистрибюшн». И обе женщины пребывали в одиночестве.

Лили ела блины, нарезая их маленькими кусочками, на один такой кусочек она намазала чуточку знаменитой икры.

– В чем нас обвиняет «Уолл-стрит джорнел»?

– В шантаже. Нас называют агрессорами, оккупантами и так далее.

– Все равно не могу понять, – продолжала недоумевать Лой. – К примеру, вот мы посредством покупки их акций стремились заставить этого Рэндолфа Деммера выкупить свои же собственные акции по цене чуть выше последней рыночной. Теперь он будет вынужден пойти на это во избежание захвата его компании. Только и всего.

Лой поежилась. Ее серые глаза потемнели.

– Это не очень хорошие новости. Нам эта газетная шумиха совершенно ни к чему.

– Не забывайте, что мы на это не пошли. – Лили взяла себе еще икры. – Интересно, какому гению мы обязаны этим деликатесом. Боже мой! Это всего лишь рыбья икра! А на вкус – пища богов. В том случае, конечно, если ее метала рыба под названием лосось. Это наверное был кто-то из русских?

– Может быть, и кто-нибудь из персов. Лучшая икра приходит из Ирана, если не ошибаюсь?

– Это мнение меньшинства, – ответила Лили. – Нет, действительно, на прямой шантаж Деммера мы не идем, но мне иногда приходит в голову, что и в том, чем занимаемся мы – хорошего мало.

Лой удивилась.

– Почему? Этот Рэндолф Деммер варился в собственном соку. Эти журналы могли и могут быть несравненно лучше. Кроме того, приносить большую прибыль. По отношению к держателям ценных бумаг он поступил не блестяще.

– Хорошо, а что же с теми журналами, которые мы планируем продать? – Вдруг Лили осознала, что сидеть и во весь голос трепаться о таких делах там, где полно народу было верхом легкомыслия. Она нервно огляделась по сторонам.

– Что с тобой? – поинтересовалась Лой.

– Да нет, ничего, но в какой-то момент мне вдруг показалось, что мы слишком уж расхорохорились и во весь голос орем о таких вещах, о которых даже вполголоса не везде можно рассуждать. Впрочем, поблизости никого нет…

– Если бы поблизости кто-нибудь был, я бы тебя остановила, – успокоила ее Лой. – Я своего рода эксперт во всех делах, что касается конспирации.

– Вероятно, эта способность приходит вместе с богатством. Настоящим богатством.

Лой пожала плечами.

– Если уж ты заговорила об этих акциях, то я не вижу причины, почему бы не попытаться их разумно распределить. Мы ведь не собираемся демонстрировать ему нашу жестокость, в конце концов, лишь желаем добиться максимальной прибыли. Мы можем найти и издателя, который желал бы продолжать издавать эти журналы. Это бы сохранило рабочие места для нынешнего состава работников.

– Может быть тогда, потом и мы станем теми, кто не думает о держателях акций, – высказала опасение Лили.

Некоторое время они сидели молча. Потом Лой жестом подозвала официанта и заказала еще бутылку шампанского.

Два дня спустя в офисе Питера раздался телефонный звонок.

– Фоулер, это Рэндолф Деммер. В какую гнусную игру ты играешь?

Питер уже видел Деммера на фотографии. Это был маленький тщедушный человечек, с небольшой копной белых волосиков и очень нежными, но по-стариковски, чертами лица. Он не казался типом, от которого можно было ждать такого неприкрытого лобового хамства.

– Я ни во что не играю, мистер Деммер, – ответил Питер.

– К тому же ты не один. Никогда не поверю в то, чтобы ты был один. Кто-то еще есть. Я сейчас это выясню и, в конце концов, выясню.

– Если мы будем продолжать разговор в таком тоне, то явно ни к чему не придем. У вас есть какие-нибудь предложения? – голос Питера был ровным как всегда.

Таким тоном можно было попросить пиццу на вынос.

– Предложения, говоришь? Они у меня имеются. Пошел ты на…

– Это не совсем то предложение, мистер Деммер. Послушайте, никаких игр и никаких чудес здесь нет. Я желаю обрести контроль над вашей компанией. Может статься, что и вам это придется по душе, и вы усмотрите в этом что-то положительное для себя. Поверьте, очень многие мужчины вашего возраста были бы только рады уйти на покой.

– Но не я! И не компания моя вам нужна. Вам нужны деньги, много денег. Все это шантаж, ничего больше. Именно об этом и было написано в «Джорнел».

– Нет, это не соответствует действительности.

– И ты мне это еще говоришь, – Деммер начинал рычать. – Я-то уж как-нибудь могу знать.

Питер по-прежнему говорил вежливо.

– Мистер Деммер – я человек занятой. Вы желаете обсудить со мной что-нибудь конкретное?

– Послушай ты, отросток овечий, я помню, как ты вынюхивал тогда, полгода назад. Помню, как ты ходил вокруг да около: не продал бы я тебе два этих журнала, один о жратве и еще тот, что о домах. Ты говоришь, что не желаешь воткнуть мне нож в глотку. Ладно, может и не желаешь, но я знаю и уверен в том, что и компания моя тебе тоже не нужна. Тебе нужны два журнала, а остальные пять ты прикончишь и выкинешь на помойку. Разве я не прав?

– Я делаю то, что лучше для держателей акций «Басе и Деммер».

– Чушь собачья! Ты ведь сжираешь нас живьем, как людоед, да и перед тем еще и на куски норовишь разорвать. Но этого не будет. Когда остальные члены правления узнают, что у тебя на уме, они не дадут обвести себя вокруг пальца. Их тебе умолить не удастся, Фоулер. Я еще полюбуюсь, как ты будешь вылетать в трубу с твоими сотнями тысяч долларов.

Когда Деммер положил трубку, Питер был весь в поту.

– Этот тип – крепкий орешек, – сказал он потом Лили.

– Вот и хорошо, – у нас руки развязаны.

Питер вместо ответа крепко обнял ее и с тех пор прозвал ее амазонкой.

Первого апреля состоялся еще один телефонный разговор. На этот раз беседы жаждал молодой человек по имени Харви Майкл Деммер. Это был внук Деммера старшего, он желал встретиться с Питером. И встреча эта состоялась два часа спустя в соборе святого Патрика. Таково было желание Харви.

– И часто вы здесь бываете, – поинтересовался Питер.

Они находились по ту сторону высокого алтаря, там, где находится женская часовня. Туристов здесь было хоть отбавляй, но все же не столько, сколько в большом костеле. Неподалеку от них стояла коленопреклоненная женщина и с благоговением взирала на статую Девы Марии. Питер и Харви сидели позади. У Харви в руках был зонт, сам он был одет в плащ. Из нагрудного кармана его пиджака выступал красный носовой платочек. По этим приметам, сообщенным молодым человеком заранее по телефону Питер и должен был его идентифицировать.

– Да нет, не так уж часто, – прозвучало в ответ. – Я ведь не католик.

– Понимаю вас, – согласился Питер. – Я тоже. Так вы не забыли о том, почему пожелали со мной встретиться здесь?